Мама пришла с работы на обед домой. Катя в это время собиралась в школу, во вторую смену. Ходила по квартире в форме, но с непричесанной головой. Непорядок. Как начиналась эта неприятная сцена я не помню, хоть и наблюдала всё из-за занавески между комнатами, мне было лет пять. Почему-то Катька забубнила, что она не желает причесываться и не будет, маму это расстроило и взбесило, она взяла в руки большие ножницы и предложила Кате немедленно остричь её красивые длинные волосы. Обе были сильно расстроены, мягко говоря, да ещё Катька начала орать, что она, видимо, не родная, а подкидыш, судя по тому что всё, всё всегда достается Ленке. Это мне значит. А что мне доставалось? Я покумекала, не нашла никаких узаконенных привелегий и бонусов на своем счету, поняла, что надо восстановить справедливость пока есть возможность, и сделала решительно шаг вперед, показавшись из-за занавески всем своим круглым существом. И сказала: "И я не ваша!". Почему-то мама начала смеяться и плакать одновременно, скорее всего потому что с моей стороны было глуповато делать такие заявления, т.к. мой портрет можно было накладывать на мамин с поправкой только на возраст. И на причесочку. У мамы была "бабетта", а у меня жидкая челочка и остриженные прямые тонкие волосенки. Чего Катьке было жаловаться, я вас спрашиваю? Худая, высоколобая, с косой до пояса, кому это тут досталось от природы ВСЁ? Мне?
Ладно, слезы высохли, коса заплелась как-то, восстание было подавлено, а осадочек остался. А чего она? Так и жили. Добрая Катя не упускала возможности задеть меня в прямом и переносном смысле, я тоже всегда имела желание отлупить сестрицу за всё хорошее, но не имела возможности. Так и жили. Как все дети. Иногда дрались, и дружба не побеждала в этих боях, а побеждала Катя. Как было с этим мириться? А вот как. Все дети иногда болеют. Катя заболела. Лежала с температурой, грустная и несчастная. А зато я была как никогда здорова и полна решимости взять реванш. Подкралась - и от души наградила больную кулаками по башке! Катька заплакала, а мне нисколько было её не жалко. Сейчас очень жалко, а тогда - фигушки! Отлупила и правильно! Вот так!
Особой дружбы не было пока учились в школе. У каждой были свои подружки, свои интересы и секреты, параллельные не пересекались. Если не считать Катькины редкие попытки приучить меня к порядку. Например, пару раз было такое: я с упоением конструировала из бумаги мебель и прочие куклы для соседской девочки, сидя у них в квартире, а мне уже в школу пора было, во вторую смену. Появлялась сестра и говорила:
-Ленка, иди домой! Тебе в школу пора. Я тебе портфель уже собрала. Кто-то другой мог бы усомниться в такой заботе, но мне было по барабану. Вопрос, как она знает какие у меня уроки, не стоял, поскольку дневник мне частенько заполняла Катька, она же могла и подпись поставить родительскую. Родители не знали хлопот с нашей учебой, учились мы обе очень хорошо, поэтому эти номера проходили легко и регулярно. Я подхватывала свой портфель и чесала в школу. Перед первым уроком открывала портфель и находила там... всё что валялось по квартире в произвольном порядке, это могла быть моя кукла, носки мои и прочие предметы быта, плюс Катины учебники... Я неслась домой, а там меня поджидала уже сестрица с подружкой, и с деланой добротой на лицах, изображая сострадание, интересовались, что такое случилось, ты чего так запыхалась, ну и прочие там издевательские вопросики. Я переворачиваю портфель, вываливаю всю Катькину заботу на пол, перезагружаю, тоже с ошибками, половину нужного, конечно, забываю, и, погрозив кулаком обеим змеюкам, пускаюсь в обратный путь, чтобы опоздать, втащиться в класс с красной физиономией, проблеять "здравствуйте, можно войти..." И плюхнуться за парту, ничего не соображая. Ну разве нормальные сестры так поступают?!!!!
Ну ладно, как-то выросли. Уже в моем восьмом классе Катерина училась в университете, наведываясь домой даже не каждые выходные. Стало легче! И даже как-то скучно, что странно. Катя училась на математическом факультете. Там трудно! Мы с мамой тряслись когда она сдавала свои матанализы и прочую арихметическую дурь. Сразу вспоминается как уже на моем первом курсе на факультете "Строительство железных дорог" преподаватель высшей математики говорил мне, когда я пыхтела у доски в жалкой попытке "взять интеграл":
-Ну не представляю, как ты будешь без тройного интеграла костыли забивать!
Так или иначе, когда я перешла на второй курс, сестрица получила диплом математика. И была направлена... Барабанная дробь...учительницей в школу в далекую деревню.
И мы устремились в назначенный день с огромным чемоданом, набитым книгами и всем необходимым по списку, сначала в аэропорт, летели на кукурузнике над зеленым морем тайги, потом ночевали в гостинице с деревянными полами и крашеными васильковой краской подоконниками, потом местный автобус без амортизаторов, зато с открытыми окнами, в которые летела черная въедливая пыль, потом совсем немножко по деревянным мосткам до школы, и - здрасьте, мы вот к вам на работу!
А нам отвечают - А чего вы рано-то так, начало августа. Оставьте вещи вон в шкафу, мы его запрем на ключик, никуда ничего не денется. Пойдемте покажу где жить будете, и поезжайте отдыхайте ещё, куда спешить. Показали комнату в деревянном двухэтажном доме с удобствами. На улице. Мы кивнули и пошли обратно. Ну как пошли... Мы не поверили в такую удачу, и драпали, боясь что кто-то там в школе одумается и окликнет нас, и оставит работать прямо сейчас. Нас не пугало в тот момент что самолет летает раз в неделю, а улетел только вчера, что ехать теперь надо с тремя пересадками на поездах, что до ближайшей станции надо как-то добраться. Мы думали только как бы скорее скрыться за поворотом. Потом ехали в набитых плацкартных вагонах, приставая к солдатикам на вокзале у специальной кассы для военнослужащих чтобы взяли нам билеты. Потому что народу за билетами толпилось - не сосчитать, надежды не было. Солдатики сжалились, всё получилось. Снова верхние полки в плацкарте. А мы голодные, когда там было есть. А на нижних полках под нами две бабульки развернули скатерть- самобранку со всеми яствами, потчуют друг друга: "Ешь, Анна, ешь!" Мы всю жизнь этой фразочкой друг друга подкалываем. А тогда отвернулись в разные стороны, и спим. Ну или не спим. Только животы урчат, да это беда разве? Приехали. Ночью добрели до дома. Никто и не думал что мы явимся. Стоим в подъезде перед дверью грязные как шахтеры, улыбаемся от счастья как полоумные. Мама открыла дверь и еле устояла на ногах. Отмылись, завалились спать, рай земной!
Больше мы не ссорились никогда. Писали письма три года друг другу, иногда в стихах даже. Я в своей благополучной жизни в Москве читала Катькины письма о том, как она проснулась ночью от хруста фольги, это мышки жрали шоколадку, которая была в посылке от родителей. Мышей Катерина боится больше чем я летать в самолете. Про своих новых друзей-коллег, ну и про учеников, конечно, тоже. В следующий раз она драпала по тому же маршруту ровно через три года, когда кончилось время отработки по распределению.
Несколько лет назад мы собрались напару в санаторий. Ходили там на разные процедурки, ванны с волшебными глинами или как их там. На какой-то электропроцедуре физиодоктор предложила Катерине приборчик купить, который лечит спину и чего хотите. Катя задумалась, прибор нужный, но дорогой. Говорит, давай вместе пойдем на эту процедуру, ты оценишь, как раз шею твою полечим. И пошли. Врач предупредила, что когда она приложит пультик к мышцам, они будут сильно примагничиваться к этому пультику, чтобы я была готова. Да ладно! Прям там! Примагничиваться будет, как дети. Так я и поверила. Включили приборчик, поводили по спине, ничего, покалывает током немножко. И вот подводит к шее, что-то переключает, и - караул! Я чувствую, что все кости вокруг шеи собрались как рыбы в мультиках к одной точке, и сейчас всё поломается, и выскочит со своих мест! И больно! У меня паника. А врачиха с Катериной не могут сдержать смех, говорят, у тебя было выражение лица как у коровы на заклании. Смешно им, я чуть не умерла! Всё, идите все в баню, сами играйте в эти игры со смертью, я спасаюсь, чао!
Прошло несколько дней, и мы потопали на очередные ванны. Идем в халатах, я в синем, Катька в розовом, неспешно, вдруг Катерина спрашивает:
- Вот ты когда идешь, у тебя плечи вверх поднимаются?
Вопрос странный какой-то, может, она сформулировала коряво, но я знала ответ. Только сказать долго ничего не могла, смех душил. Катька тоже стала смеяться, заразилась. Я сквозь смех и рыдания одновременно говорю:
- А не х.. на разные приборчики ходить.
Тут мы как заржали. Обе. В голос. Каждая о своем. Я довольна что ущипнула её с этим прибором, а она вспомнила мою перекошенную морду. Мы разошлись в разные стороны коридора, и, хватаясь за стены, согнувшись, рыдая и вытирая слезы, умирали со смеху. А в санатории мы были не одни. Люди ходят туда-сюда. Понять никто ничего не может, да где им понять. Долго не могли остановиться. Может, вам и не смешно, а я иногда на одной из станций метро, в которой один переход с колоннами напоминает тот коридор, начинаю улыбаться как идиотка, а люди замечают и думают... Да и пофиг. А мне кайфово. Мы друг друга понимаем. На телепатическом уровне. Чего и всем желаем.