Легендарный фотограф Валерий Плотников рассказывает:
(Продолжение. Начало ЗДЕСЬ)
-- Может быть, виновата моя наблюдательность. Я в детстве вылавливал из толпы, рассматривая, странноватых старинных людей, которые должны были смущать меня как пионера. Однако нет, мне безумно нравилось наблюдать, как они раскланивались на улице, снимали шляпы и целовали дамам руку. Они были одеты в просторные "мантели", как тогда говорили, и белые шарфы.
Я прекрасно понимал, что они не "наши" люди, и "взвейтесь кострами, синие ночи" не про них. Но выделял и запоминал, как они себя ведут, говорят, подчеркнуто держат спину... Когда их не стало, выяснилось, что из современников я один могу что-то рассказать. Сверстники живут другими интересами, не испытывая потребности в ушедшей петербургской интеллигентности.
Удивительно, что люди, скажем, читающие и почитающие Набокова, своими манерами могут напоминать рабоче-крестьянское сословие. Между тем, симпатии и антипатии Набокова очевидны; понятно, что игра в теннис для него не просто махание ракеткой, а продолжение определенного образа жизни.
Я для себя открыл Набокова поздно, но бесконечно признателен этому человеку за Рождествено, его отца, прекрасное знание английского, за "ролс-ройс", наконец. Мне бывает достаточно, как физиономисту, одного взгляда на лицо -- Набокова или Врубеля -- чтобы понять, что это мой человек. Всю свою жизнь я эти лица вылавливал на Невском, благо рядом жил...
Так вот. Естественно, в 13-14 лет все были гении, и, как представители богемы, не представляли себя без сигареты во рту. Я же заявил, что у нас в студии никто курить не смеет. Гении меня послушались как старшего и вынуждены были покорно подчиниться. Если кому-то ненароком удавалось принести с собой пепельницу, она тут же летела в окно четвертого этажа, выходившее во двор, -- в палисадник, где никто не ходил. Так я им объяснил -- с искусством стыкуется только здоровый образ жизни, хождение на лыжах и распивание коньяка на берегу залива, а не каких-нибудь гадостей типа дешевого портвейна.
После лыжного пробега мы с Сережей любили продлить себе удовольствие и пойти в филармонию, чтобы вкусить наслаждение уже другого порядка, которое иногда заканчивалось полным размариванием и засыпанием под чудные звуки музыки.
Несмотря на общую заданность общего образования, акцент наших интересов сдвигался на импрессионистов, Ван Дейка, Пикассо, поэзию Жака Превера, Луговского, Сосноры. Что вовсе не мешало Сереже быть председателем городского совета дружины и потрясающе звонким искренним голосом на приветствие "Будь готов!" отвечать: "Всегда готов!". Пусть это и не давало иных привилегий, кроме возможности устроить свое партийное будущее (а Сережа этой дорогой, как мы знаем, не пошел), он часто мелькал на телевидении, представляя пионеров города. Его пронзительно-искренний голос завораживал старых коммунистов, умел их растрогать -- у них сразу же начинали литься слезы.
"Как же так? -- спрашивал я Сережу, -- ведь у нас с тобой есть Рахманинов, Скрябин, Вивальди". -- "Конечно, -- соглашался он. -- Главное -- это Рахманинов и Скрябин. Остальное все неважно".
Отлично помню момент: мы стояли на задней площадке 10-го троллейбуса, идущего по Невскому от Сережиного дома ко мне, о чем-то спорили и я сказал: "Да нет, Сережа, Репин не гений". Сережа немного оторопел, открыл рот и выдохнул: "Как -- Репин?" Для советского школьника это было свято.
Тогда я взял Сережу за руку, повел его в Эрмитаж и Русский музей и показал "кто есть кто". Мне-то было просто, я учился в одном классе художественной школы с Мишкой Шемякиным и Олегом Григорьевым. Соловьев теперь любит рассказывать, что я открыл ему глаза и привил вкус к живописи.
Еще Сережа в отличие от всех мальчишек послевоенного времени, выросших в коммуналках, жил с родителями в отдельной квартире. И что совсем выходило за грань нашего разумения -- он единственный, кто играл на сцене БДТ. У него была эпизодическая детская роль, которую он довольно убедительно исполнял, и, признаюсь, это сильно поднимало его в наших глазах.
Продолжение ЗДЕСЬ, подпишись на наш канал! А также читай:
"Неужели Никита был таким?" Михалков глазами Валерия Плотникова
Записала Наталья Шелюхаева для (с) "Лилит" в 2000 году.