Василий Андреевич Карякин
На листе картона — четкий мужской полупрофиль, легко очерченный карандашом и акварелью строгих сине-серых тонов. Этот портрет, наверное, ничем не отличался бы от множества тех зарисовок, которые за определенную плату в мгновение ока создает целая армия художников на столичном Арбате. Не отличался… если бы не подпись: «Шинданд, 18 ноября 1981 года». И сразу понимаешь, что этот портрет был написан не в уютной, праздной обстановке, а в перерыве между боями на далекой и чужой афганской земле. И что оба они: и художник, и его «натура» — солдаты 40-ой армии, называвшейся тогда «ограниченный контингент советских войск в Афганистане»…
Сгибы на картоне говорят о том, что портрет когда-то был сложен вдвое, чтобы поместился в планшет. Василий Андреевич Карякин (а именно он изображен на этом портрете) так и проносил его с собой в планшете до конца своего первого срока службы в Афганистане — с 1981-го по 1982-й гг., а когда в 1986-ом году ему опять пришлось исполнять интернациональный долг, оставил портрет дома, потому как «не положено солдату лишнего имущества».
На Афганскую войну Василий Карякин отправился по собственному желанию. За плечами у него уже были восемь лет службы в армии, где исполнилась его детская мечта о полетах. На срочной службе он окончил авиационную школу младших специалистов и был направлен в г. Бобруйск старшим воздушным стрелком-радистом. За полгода до «дембеля» Карякин решил остаться на сверхсрочную службу. Его знания и опыт пригодились, когда Советский Союз протянул руку помощи братскому народу Афганистана. Именно там, на Афганской войне, Василий Карякин осознал настоящую цену жизни. Как сам для себя сформулировал, смысл жизни мужчины, воина, - не только защищать великую родину, но и любить и защищать свою семью, свой очаг. А для него самого это родной дом, затерявшийся где-то на Урале, в деревушке с поэтическим названием Березовый Ключ… В Малоярославце Василий Андреевич поселился позже, в 1994-ом году, после увольнения из рядов Российской Армии.
В Шинданде Карякин служил радистом в экипаже вертолета, задача которого была обеспечивать наземные войска радиосвязью. Горы не пропускают радиоволны и создают многочисленные помехи, поэтому над той местностью, где проводилась операция или шли колонны с техникой, постоянно летал вертолет, устанавливавший бесперебойную радиосвязь между частями советских войск. Весь световой день «вертушка» с позывным «Ястреб-20» каждые два с половиной часа поднималась на высоту 2500 — 4000 метров, затем заправка на базе — и вновь она возвращалась на свой пост. И хотя данный борт не принимал непосредственного участия в боевых действиях, опасности он подвергался серьёзной. На памяти Василия Андреевича не один такой случай, когда связной вертолет на базу не возвращался. Его экипаж судьба хранила.
В каждый полет Карякин забирал с собой в планшете портрет, не считая его лишним предметом на борту. Как талисман, наверное. А вот положенные по инструкции бронежилет и парашют не брал, да и автомат заменял на пистолет. Не от безрассудства или какой-то молодецкой удали. А чтобы в плен не сдаваться, если душманы собьют вертолет. Попасть в руки к изощрённым в пытках бандитам было хуже смерти. А пистолет легче к виску приставить, когда в нём останется единственный патрон… Но сначала — всю обойму по врагу…
Такие детали, о которых через двадцать лет после участия в боях как бы между прочим замечает ветеран, ясно очерчивают характер Афганской войны — затяжной, жестокой, кровопролитной. Уцелеть в ней — это значило в первую очередь спасти душу от озлобления. И тот, кто смог это сделать, по мнению Василия Андреевича, стал сильным и надежным человеком во всех проявлениях жизни.
Через четыре года после Шинданда Василий Карякин вновь оказался в Афганистане, и вновь по собственному желанию. Теперь он был направлен в Кабул. Связь осуществлялась уже с самолетов АН-26. Они могли находиться в воздухе гораздо дольше, до пяти часов, и подниматься намного выше, что делало их менее уязвимыми для артиллерии душманов. За день борт поднимался дважды. Бои велись ожесточенные. До вывода советских войск из Афганистана оставалось неполных два года…
Василий Андреевич так и не вспомнил фамилию того бойца, который во время краткого отдыха за пятнадцать минут набросал акварелью его очертания. Рассказал только, что звали художника Павел, был он в звании прапорщика и служил специалистом по вооружению в ремонтной роте. А еще отметил, что у Павла был спокойный, уверенный взгляд, которым он умел не только схватывать сюжет для рисунка, но и быстро оценивать обстановку в бою и принимать единственно верное решение. Кроме прямой обязанности — следить за исправностью вооружения, Павел участвовал в боевых операциях, в сопровождении колонн с техникой и боеприпасами. После службы в Шинданде пути двух боевых друзей разминулись…
Взгляд снова и снова возвращается к портрету, чтобы отметить детали, которые не уловишь при поверхностном осмотре. Упрямо сжатые губы, возникшая от напряжения вертикальная морщина на лбу, жесткий взгляд пронзительных глаз из-под сведенных в одну линию бровей… Глаза человека, несмотря на молодость, много видевшего и пережившего.
Правда, изображенный на портрете человек одет совсем не по-военному. И этому легко нашлось объяснение. На войне у бойца помыслы только о доме, о родных и близких, о том, как он, вернувшись домой, будет праздновать свое возвращение, рассказывать о своей службе «еще не оперившимся птенцам» — будущим новобранцам… А девчонки будут слушать затаив дыхание, с широко раскрытыми глазами, время от времени ахая то от страха, то от восхищения… И среди шумных поздравлений и обильных (что греха таить!) возлияний будет третий тост — за тех, кто не вернулся с войны… Разговоры тут же прекратятся. Мужчины встанут и молча помянут своих друзей, погибших на чужой земле...
Елена Степина.
Опубликовано в газете "Маяк" 14 февраля 2007 г.
#наши ветераны #афганская война #василий андреевич карякин #шинданд #вертолёт #ан-26 #стрелок-радист #художник павел отзовись #березовый ключ #малоярославец