Аннотация
Юной ведунье Богданке никак не давалась древняя магия. Как бы она ни старалась заучивать всякие там заклинания, все одно — сплошная неудача. А впереди обряд-инициация по совершеннолетию. Самые достойные получат право хороводы водить да женихов присматривать, и еще ценные волшебные дары, а проигравшую отдадут в невесты Чернобогу.
За нареченной сам Ворон, слуга темного владыки, является. Переводит он девиц из яви в навь и поминай как звали… Вот Богданка и не понимает, как при своем неумении состязания выиграть да не позволить Ворону оковы на себя надеть.
А покуда думалось и гадалось, вдруг все закрутилось и завертелось так, что теперь попробуй размотать тот странный клубок.
Отрывок
В темном небе сверкнула яркая молния, за ней еще одна и еще, казалось, вот-вот небеса разверзнутся и обрушатся на землю-матушку. Тут и гром зарычал, будто раненый зверь. Однако природа бушевала недолго и успокоилась в тот миг, когда распахнулись врата междумирья и в мир яви моментально устремилась целая стая черных птиц. Кричали они громко, шелестели мощными крыльями и одна за другой стали сбивались в одно целое до тех пор, пока не преобразовались в темную, высокую мужскую фигуру.
Это пришел он — Ворон в человечьем обличье. Верный слуга самого Чернобога. Посыльный, что приносил на Мидгард-Землю только тревожные вести. Обладал он магической силой, которая способна открывать врата не только в темный мир, но и в светлый. Знал тот Ворон потайные ходы мироздания, а посему ему было подвластно многое, и одно из этого — бессмертие. Ступал он важно на стылую землю так, что сизый туман под его ногами в разные стороны разбегался, а живые деревья ветви прятали, к стволам прижимали. Хищный зверь молчал в подземных норах и малейший звук боялся издать. Не дышала и птица лесная...
Ворон с гордо поднятой головой по земле вышагивал да с опаской по сторонам озирался. Глядел черными зоркими очами в дремучую даль, а в руке сильной держал сверток из ткани, что золотыми небесными нитями соткана. Живым сверток оказался, шевелился, а вскоре и кряхтеть недовольно начал.
— Шш-ш! — прошипел Ворон и глянул в белое личико младенца, который наивно моргал в ответ большими глазенками, что синее небо напоминали. — Издашь хоть звук, скормлю тебя зверью лесному! — пригрозил он, а в ответ прекрасное чадо затихло совсем, будто послушалось. Откинул Ворон другой рукой длинный черный плащ, край которого в воздух взлетел, как воронье крыло, и тут же легкий ветерок по земле пронесся, поднимая вверх палую листву. Шел он все дальше в лес, помня приказ владыки темного царства: избавиться от чада на веки вечные, чтобы не проснулась в дитяти могущественная сила, способная уничтожить саму навь. Схоронить надобно отпрыска светлых богов в зарослях дремучего леса, чтобы отомстить за поражение в жестокой борьбе, где темный мир потерпел поражение.
Хотел тогда навий бог завладеть мировым древом[1], что в Ирий-саду[2] растет. Еще желал всесильным стать и испивать из Молочной реки студеной воды, чтобы сила его прибавилась. Но проиграл Чернобог, а в отместку приказал верному своему слуге-Ворону проникнуть в правь и похитить дитя, что впитало в себя силу рода от Сварога и Лады.
Убить! Для Ворона нет невыполнимого, он всегда был верен своему темному хозяину и ни разу за много веков не ослушался. Бросил он зоркий взгляд на растущую луну, а затем снова опустил глаза на младенца, на которого падал тусклый свет, и вымолвил глухим басом:
— Родилась ты в день весеннего равноденствия, в этот день и умрешь. — Занес Ворон над отпрыском острый кинжал, из пыли лунной кованный, опыленный золотыми частицами из самых далеких звезд и был готов нанести смертельный удар. Как вдруг остановился: что-то больно кольнуло в широкой груди, словно разряд молнии прожег воронью плоть. Неужто сердце ожило? Но только нет у Ворона сердца!
Еще раз замахнулся, и тут чуть поодаль услышал хруст ломающихся веток. За ним явно кто-то подсматривал. Глянул он на низкий кустарник, напряг черные бездонные очи, стал вглядываться в ночной сумрак вороньим зрением и тут же заметил сгорбленную фигуру в темном балахоне.
Не одни они с дитем в лесу оказались в этот час. Громко и грозно выкрикнул тут Ворон:
— Выходи, ведунья старая! — Да так гаркнул, будто из его рта звуки тысячи птиц вырвались. Ребенок в его руках тут же всхлипнул, испугался и заплакал. — Шш-ш! — прошипел Ворон, и чадо снова тут же утихло, будто понимая, что нельзя его ослушаться. — Говорю, выходи! — еще раз приказал.
Вмиг тут колючие ветки кустарника зашевелились, раздвинулись и медленно заковыляла ведьма в сторону недруга. Понимала старая, что час ее смерти настал. Теперь заберет Ворон ее душу в навье царство, где придется предстать перед самим темным богом. А он-то своего не упустит и припомнит все грехи, что творила ведунья на Мидгард-Земле. Хорошо, если в тварь какую превратит, а если в рабстве оставит? Да и дитя, что в руках у Ворона, жалко, ведь мало́ совсем, только на свет появилось, жизни еще не видело.
— Сжалься, Ворон, слуга владыки темного, не погуби младенца и меня старую! — молить принялась ведунья.
— Жалость мне неведома, старуха! А дите не твоя забота, не жить ей в трех мирах, не вырасти, — смотрел он грозно, хмуря густые черные брови.
— Знаю, что на многое способен ты, но прошу еще раз: одумайся, разве поднимется рука на чистую душу? Разве нет в тебе благородства? А я дитятко спрячу так, что никто и не догадается, чья кровь в ее жилах течет, — не унималась старая.
— Ты говори, да не заговаривайся, ведунья, — прорычал он тихим голосом, но так, что зашевелились от страха на голове ведьмы седые волосы. — Да будь по-твоему, — сдался вдруг, — раз не побоялась встать передо мной, не струсила, значит, доверю я тебе это чадо небесное. Но с одним условием. — Он замолк на миг и на дитя поглядывал. Что-то внутри него происходило, что-то странное, будто бы темная душа проснулась, глядя на отпрыска богов. Да и души-то нет у Ворона, откуда тогда ему жалость знать? — Я заберу чародейскую силу ребенка, чтобы в будущем она не выдала моего предательства. Оставлю лишь маленькую каплю для врачевания и наложу свое заклятье, чтобы ни светлые, ни темные боги не знали о ее существовании.
— Милостив ты, Ворон, — поклонилась ведунья так низко, что челом почувствовала сырую, холодную землю. Готова была Ворону поклоны еще долго отбивать за то, что помиловал обеих, но с трудом поднялась и корявые руки к младенцу протянула.
— Не торопись, сначала ее сила, — осек Ворон ведунью, а после приложил ладонь к груди младенца и к силе божественной стал взывать. Вдруг заструилось серебром и золотом светлое чародейство, покидало оно тело младенца и к вороньей руке тянулось, а затем заструилось по выпуклым венам. Сжал Ворон кулак, и в один миг исчезло волшебное зарево, как и не было вовсе. В последний раз он глянул на спящее чадо, отогнал скверные мысли прочь и протянул дитя богов ведунье. Та перехватила живой сверток и подолом его укрыла. Спрятала от ветра порывистого, что в сию минуту налетел и закружил сухие ветки и листву. На какой-то миг женщина лишилась зрения, а когда распахнула веки, Ворона и след простыл, словно привиделся он ведунье, будто приснился старой. Да только дрожащие руки держали теплый комок, который мирно сопел, ничего не ведая. А вокруг снова белесая дымка в разные стороны заструилась и морок в дремучем лесу наводила, да не случайно. Прятал непроглядный туман от глаза людского врата междумирья, которые являлись переходом в загадочный и пугающий навий мир. Там, по ту сторону врат, темные боги вершили суд над душами, приходившими в свой час с Мидгард-Земли.
[1] Символ центра мира, ось, вокруг которой существует все, что окружает нас.
[2] Древнее название рая у восточных славян.
Книга полностью тут https://feisovet.ru/магазин/Душа-Ворона-Юлия-Ковальчук