...Влад открыл глаза, тупо уставился в низкий грязный потолок дешевой гостиницы, совершенно не помня, как и зачем здесь оказался. Расплывчатые картинки кутежей, физиономии случайных собутыльников, синюшных «дам» и умерших компаньонов сливались в пеструю мозаику, разрушали грань между запредельным и реальностью. Он помнил, например, как подливал в стакан сидевшему перед ним напротив Боре вина, беседовал с ним, оправдывался, уверял, что вовсе не хотел тогда его убивать... Иногда к ним присоединялись остальные. Они прятали лица, молча с жадностью ели, кивали, вполне соглашались, что умерли они случайно, по собственной вине. Страшные видения то и дело всплывали в его воспаленном до белой горячки мозге, поражали своей натуралистичностью. Даже в малой степени не интересуясь обстоятельствами гибели Евы, не зная о них, Влад, словно наяву, увидел однажды жуткие подробности его смерти.
…Склонный к бродяжничеству недоумок с детства колесил по городам и весям, отчего-то предпочитая грязные вагоны товарняков чистой уютной постели родного дома. Шпалы и рельсы, громадные пакгаузы, залитые огнями шумные муравейники вокзалов манили его, наполняли душу невыразимо приятными романтическими переживаниями. Ему нравилось постоянно куда-то ехать, колесить по бескрайним просторам необъятного мира. Дороги и поезда, мерный перестук колес действовали на него почти гипнотически, унося в непонятную остальным ностальгическую нирвану.
Спасаясь от возмездия ограбленной покойницы, Ева теперь привычно бежал в свой мир, в нем единственном ища защиту и утешение.
Влад заморгал, зажмурился, прогоняя кровавые картинки последних минут его мученичества.
…Поезд набирал скорость, мчался вдоль станционных строений. Силуэты вагонов один за другим растворялись в молочно-сером сумраке надвигавшейся ночи. Ева, охваченный паническим ужасом и желанием как можно скорее оставить эти страшные места, даже взвизгнул, заметив отходивший от станции состав. Он бросился наперерез, перехватил его уже у самого края платформы. Как каскадер, с разбега подпрыгнув, он вцепился в поручни последнего вагона, выделывая в воздухе ногами замысловатые кренделя. Ему даже удалось подтянуться, стать одним коленом на острый край крохотной площадки. Влажные от пота ладони скользнули по отполированным перилам, едва выдержали натиск бешеной инерции. Состав, проскакивая очередную стрелку, сильно дернулся, качнулся, и вдруг сбросил с себя нечаянного своего пассажира. Еву опрокинуло на спину, моментально засосало под поезд горячим воздушным потоком. Влад, как наяву видел, как перемалывало в куски все еще живое тело и, страдая, вовсе не желая быть свидетелем этой кровавой драмы, жмурился, сжимал голову руками, кричал в унисон с гибнущим товарищем. Он стонал, плакал, жалел несчастного дурачка, забывая в такие минуты о собственной участи.
...Шло время. Опухший от пьянок и слез, он скоро сделался похожим на жирного уродливого Микки Мауса и даже испугался, увидев в зеркале свое отражение. Влад долго рассматривал себя, удивляясь не столько случившимся в нем переменам, сколько тому, что был еще жив. Он не верил в забывчивость мертвецов. Непонятная нерасторопность покойницы, уже погубившей всех своих обидчиков, озадачила его. Казалось, Циля не мстила ему, главному виновнику своего разорения, а наоборот, зачем-то оберегала и заботилась. Наконец, окончательно трезвея, он стал приводить себя в порядок, засобирался домой.
…Он не поехал к себе на квартиру, а сразу с вокзала отправился к родителям.
...Мать в черной траурной косынке, исхудавшая и осунувшаяся, молча упала ему на грудь, зарыдала. Холодея от страшной догадки, Влад растеряно пошарил глазами по светлой опрятной гостиной
- Папа?..
Мать затрясла головой, придушенно выдохнула
- Боря...
- Что Боря?! - Всё ещё ничего не понимая, Влад замер, задержал дыхание.
- Он умер. Его убили. Ах, Владик! У нас тут такое творится...
Мать повела его в кухню, накрыла стол, стала рассказывать о последних в городе новостях. А они были из ряда вон… Коротко упомянув о странной «эпидемии», косившей в округе местных дурачков, она перешла к рассказу о гибели Бори и старика Перельмана.
Соломона замучили с особой жестокостью. Изрезав несчастного буквально в куски, бандиты затем зачем-то надругались еще и над трупом его дочери. Пришедшим однажды утром на кладбище посетителям предстала жуткая картина: вокруг разрытой Цилиной могилы валялись осколки разбитого вдребезги гроба, одежда покойницы. Выпотрошив мертвую девочку, грабители гирляндами развесили на соседних крестах ее уже зловонные кишки, обрывки свадебного наряда и фаты. На этом страшные сюрпризы не закончились. Прибывшие на место происшествия оперативники скоро обнаружили на дне разоренной могилы второй труп. Чуть тронутое тленом большое жирное тело хорошо поддавалось идентификации, и, порывшись в своей картотеке, полицейские без труда установили личность погибшего - это был пропавший без вести сын местного мэра, аптекарь-бизнесмен Боря.
Мать опять зашлась слезами, вспоминая ужасные подробности того, что пришлось пережить несчастной Вере Александровне...
…Влад, не мигая, уставился в пол, молча слушал, как обезумев от такой потери, тетка с мужем одновременно попали в психиатрическую больницу.
Мать всхлипнула, утерлась платочком.
- А несчастного Соломона похоронили почти рядом с дочерью: в том же ряду, в последней могиле.
Влад опустил голову, закрылся ладонями.
Еще не успевая, как следует осмыслить и оценить этот факт, он даже вздрогнул, услышав очередную новость.
- А тебя искали, сынок...
Мгновенно приходя в себя, он быстро вскинулся, заволновался.
- Кто?! Полиция?!
Мысль работала четко: нет, не может быть, чтобы полиция... Под ложечкой противно засосало и сердце, обрываясь, опять упало куда-то в пах. Он едва не застонал, вспоминая свой непростительный промах. Ну зачем нужно было тогда так торопиться, снимать с себя куртку?.. А хотя бы и так... Выбираясь из могилы, он должен, просто обязан(!) был все как следует проверить, убедиться, что не оставил следов. Влад сжался в комок, закачался. Так ведь, вроде, смотрел... Да и кто знал, что все так получится?.. Ах ты, черт… Влад помнил, как собираясь окончательно покидать яму, завис тогда на лестнице, в последний раз оглянулся на собранную из щепок Цилиного гроба кучу. Куртка с водительским удостоверением, завалившись где-то сбоку от нее, в темноте была не заметна. Краешком сознания отмечая, что за кучей вроде что-то лежит, он, торопясь поскорее оставить это муторное место, не стал проверять, ушел, только сейчас понимая, какую непростительную оплошность допустил. Куртка, точнее, оставленные в ней документы, были теперь его визиткой, по которой без труда можно было вычислить трудившегося здесь в ту ночь кладоискателя. Однако с момента последнего на кладбище ЧП прошло уже несколько недель, а органы как будто не торопились его брать. Странно? Нет, если предположить, что куртку нашли вовсе не они... А кто?.. Влад выпрямился, глубоко вздохнул. Он многое бы отдал, чтобы те, кто им интересовались, были именно из полиции... Ему не повезло.
- Так кто меня спрашивал? Менты?
- Нет. - Мать всхлипнула, промокнула глаза. - Точнее, они тоже приходили, хотели с тобой поговорить. Они сейчас всех допрашивают. Но те ребята были не из полиции.
- Чего они хотели?
- Я не знаю.
Звонок в дверь не заставил себя ждать.
Влад медленно поднялся и вдруг отпрыгнул к балкону. Прикрываясь занавеской, он еще секунду разглядывал двор и улицу.
- Не открывай! - Он подскочил к матери, схватил ее за плечи. - Мама, послушай... Ты только не волнуйся... Всё образуется… Всё в порядке… Рано или поздно всё наладится... Всё будет хорошо! Ты... ты только не переживай! Я вернусь! Я обязательно вернусь, и мы поговорим. А пока... Меня не ищите. Я сам найду способ с вами связаться. У меня всё хорошо. Но я должен исче... ну то есть уйти. Так надо, понимаешь?! Я вас с папой очень люблю. Всё будет хорошо!
Мать вытаращилась на него светлыми почти бесцветными от слез глазами, беззвучно шевелила губами. Внезапно она замерла, прислушалась: кто-то, перестав звонить, ковырялся в замке, дергал за ручку, пытался открыть дверь.
Влад не успел спрыгнуть с балкона, завис на перилах, когда в прихожей вдруг что-то грохнуло, и в комнате появились двое. Один из гостей, здоровенный усатый детина, расплылся в притворно-ласковой улыбке, осторожно шагнул к балкону.
- Владик, брат, куда же ты?.. Разве ты не хочешь поговорить?.. Ай-ай-ай… Зачем так поступаешь, а?.. Это же некрасиво... Ты учитель, педагог... Ты учишь детишек справедливости, а сам?.. Разве это по совести брать чужое, тебе не принадлежащее?.. Ну да бог с ним, ладно, с кем не бывает… Ошибся человек, но ведь никогда не поздно все исправить... Правда?.. Отдай, верни то, что ты взял, это не твое...
- Ага, твоё... - Влад ухмыльнулся, затравлено оглянулся.
- И не моё. - Гость сделал еще шаг, натянуто улыбнулся. - У этого есть настоящий хозяин. Это его собственность. Не спорь. И подумай: зачем тебе и твоей маме проблемы?.. Родители, их здоровье - разве это имеет какую-то цену?..
- Суки! Не смейте трогать мать! Если я узнаю... если я только узнаю... - ничего не получите!.. А так... Я подумаю...
Он легко оттолкнулся от перил, соскользнул на клумбу.
Мгновенно завернув за угол дома, Влад нырнул в узкую щель между сараями, протиснулся в конец двора. Короткими перебежками преодолев завешанное стираным бельем пространство, он выскользнул на улицу, проголосовал первой попавшейся машине. Упав на заднее сидение, придушенно крикнул водителю.
- Гони! Гони быстрее!!! За все плачу!
(продолжение следует...)