Дождливым ноябрьском утром далёкого 1969 года я остановилась на крыльце дома, чтобы найти в себе силы нырнуть в серую мглу непогоды. И тут услышала слабый старческий голос, доносившей с верхней площадки железной лестницы.
Там стояла промокшая насквозь маленькая сгорбленная старушка. Я не сразу узнала в ней нашу графиню.
«Детка, позови, пожалуйста, маму, мне очень плохо»,- еле слышно прохрипела она. Я вернулась домой и сбивчиво стала об’яснять маме: «Там наверху наша графиня, без шляпы, мокрая, зовёт. Ну быстрей, быстрей!». С необычной для неё прытью мама накинула папину лётную куртку и прямо в домашних тапочках побежала наверх по скрипучим ступеням, приговаривая: «О Боже, Елизавета Альфредовна, что случилось? Заходите в квартиру, на улице холодно», - по дороге бросая мне: «В комоде малиновое варенье, а в нижнем ящичке горчица, давай неси всё сюда.»
Так мы впервые попали в комнату графини.
Крошечная комнатка на двух стенах которой был золотой накат некогда красивого рисунка, сбоку камин, изящные фаянсовые плитки которого в нескольких местах отвалились. А две другие стены были грубо оклеены пожелтевшими газетами. Комнату видимо выгораживали из большой парадной залы, для выхода из неё прорубили нижнюю часть окна и пристроили железную лестницу. На грубом столе лежала кружевная скатерть, на ней стояла полупрозрачная фарфоровая чашечка с золотым вензелем. Обстановка комнаты походила на разлом жизни самой графини.
Соседи мало знали о ней, но из отрывистых разговоров было известно, что в революцию её, дворянскую барышню, спасла горничная из их семьи. Она выдала девушку за свою дочку и увезла с собой в деревню. В хозяйстве она была бесполезна, поэтому вскоре её переправили к удачливым родственникам в город преподавать французский язык их детям. Жила она под видом домработницы, но нашлись бдительные товарищи и донесли о подозрительной прислуге, говорившей на французском лучше, чем на своём родном. В Сибири она пробыла десять лет и оттуда вернулась к своим хозяевам. Больше идти ей было некуда. О личной жизни она ничего не рассказывала, но ни одного мужчину рядом с ней не видели.
Ни чай с вареньем , ни припарки с горчицей не помогли и Елизавета Альфредовна слегла. Болела она тихо и с достоинством, принимая заботу соседей без заискивания и излишних слов благодарности.
Когда стало ясно, что болезнь поселилась в ней надолго она позвала моего папу и с печальной торжественностью сказала ему:
«Я понимаю, что моя просьба возможно будет обременительна для Вас. Но, к сожалению, я поставлена в крайние обстоятельства и вынуждена обратиться, поскольку только Вам доверяю в полной мере. Дело в том, что я нуждаюсь в средствах и мне необходимо продать одну ценную вещь. Деликатность просьбы в том, что я должна точно знать, что кольцо достанется человеку порядочному. Это моё помолвочное кольцо, поэтому вещь крайне дорогая для меня.»
«Давайте поступим так, - после долгой паузы ответил папа,- для моей семьи совсем необременительно покупать для Вас продукты и лекарства. Вы выздоравливайте, а потом будем решать что делать. Может с дочкой французским позанимаетесь, если захотите. А кольцо пусть будет с Вами.»
Когда он передал разговор маме, то первой её реакцией было примитивное женское желание :«Ну что ты так? Ей-то зачем это кольцо? Мне оно, конечно, маленькое наверное, а вот дочке..., - папа прекратил есть и жёстким холодным взглядом посмотрел на неё,
-«ну я не это имею ввиду,- спохватилась она,- я подумала, что деньги ей можно отдать, а она потом, ну завещает его, что ли.»
Папа сжатой в кулаке ложкой стукнул по столу:
«Ты что, действительно не понимаешь? Ты видишь как она живет? Представляешь себе что это для неё, если она его и в революцию, и в войну сохранила? А потом ты хочешь, чтобы дочка такую судьбу повторила?»- он в сердцах с силой бросил ложку на стол и вышел, хлопнув дверью.
Мама осела на стул и начала плакать, утирая слёзы фартуком: «Ну прям не знаю что нашло, ну не подумала... ну что теперь делать... Дочка, ты знаешь что , я вот свежие котлетки пожарила, отнеси Елизавете Альфредовне»
Графиню хоронили всем двором. На безымянном пальце старческой руки сверкало её кольцо.
автор текста и иллюстраций Наталья Ярошенко