Так случилось, что мне часто удается бывать в тех местах, которые сто лет назад посещал Михаил Пришвин. В своей книге «Журавлиная родина» этот писатель называл заболоченную пойму реки Дубны, которая в те времена затрудняла передвижение людей из Талдома в Москву, словом - «поймо». Судя по записям тех лет, раньше это место было, как непролазный лабиринт из сотни проток, густо заросших около-водной растительностью. Пересечь его можно было только на лодке с опытным провожатым. Сейчас здесь проложена прямая грунтовая дорога, которое местные биологи называют - «БАМ». От неё в разных направлениях отходят десятки канав, которые ведут к реке. Вырыты они здесь с одной целью - осушить это место.
Летом между канавами сухие поля, но сейчас на этих плодородных почвах редко высаживают сельхоз культуры, и все заросло крапивой. Зато канавы сейчас заросли деревьями и в них поселились бобры. Это легко определить даже днем, когда животных не видно, так как эти ночные грызуны оставляют после себя много следов в виде поваленных деревьев. Смотришь на такую канаву – видишь десятки берёз, которые как карандаши срезаны у основания и свалены в воду кроной. Ночью бобры отгрызают ветки этих деревьев и кормятся. Начинают просыпаться и выходить на кормежку эти грызуны после захода солнца. В июне в этих местах короткие ночи, а поэтому у фотографа есть шанс увидеть ночных животных при дневном свете.
В один год несколько вечеров подряд я провел, карауля бобров возле накануне сваленных ими деревьев. Мне не везло, то выбирал неправильное место, то бобры появлялись, когда снимать было слишком темно. Приезжал на дачу после таких поездок я в темноте, что требовало разъяснений в семье. Иногда рассказывал о событиях, произошедших вечером. Однажды мне даже удалось сделать несколько кадров кормящегося животного, который был наполовину в воде. Но все же полученные фотографии меня не удовлетворяли и потому приходилось все продолжать попытки отснять бобров.
В одну из моих поездок со мной напросилась поехать жена - Галочка. Про себя я решил, что если посажу супругу подальше, то она мне не сможет помешать сфотографировать осторожных животных. Себе выбрал место со свежими бобровыми погрызами, а её посадил в 70 метрах, где было чуть меньше следов. Вот сидим мы ждем темноты каждый на своем месте. Ведь бобры должны появится именно с этого момента, когда начнет темнеть. И уже скоро будет совсем темно, но у меня никого нет… Вдруг прибегает жена и восторженным шепотом мне говорит: «Приплыл бобр, вылез на берег возле меня, отгрыз веточку дерева, а затем понес отдал своей подруге в воде». Спрашиваю: «Зачем пришла, сидела бы смотрела дальше». Она говорит: «Я пришла за фотоаппаратом… пойдем снимать». У неё фотоаппарата не было, ведь я был уверен, что к ней уж точно бобры не приплывут. Я то понимаю, что услышав шум её шагов бобры точно испугались, нырнули и теперь может быть, конечно и приплывут сюда, но уже в темноте. Сказал ей это, собрались мы и уехали.
Жена, конечно же, рассказала историю своим родственникам. История обросла подробностями, тем более, что рассказывала очевидец событий. В следующий раз напросилась с нами её сестра. А с нею и её муж, который был в тот день уже чуть «принявши». Приехали мы вчетвером на то же место, расселись вдоль берега. Сестры сидят тихо – ждут бобров. А свояку стало уже «совсем хорошо» и ему не до бобров, а где-нибудь отдохнуть бы. От машины мы отошли всего на 500 метров. Поэтому он решил отойти от канавы, не мешать нам и удобно примоститься в прибрежном лесу, чуть поодаль.
Смеркалось, и я уже увидел молодого бобренка, который все плавал в канале, но никак не выбирался на берег. Впрочем. чуть поодаль другой зверь уже скрипит зубами – грызет ветку. Нужно было чуть подождать, чтобы увидеть что-нибудь интересное. И тут вдруг громкий треск, и зверь ныряет в воду, громко хлопая хвостом. Это сигнал тревоги для всех бобров. После такого они будут долго и подозрительно прислушиваться прежде чем выбраться на сушу снова. Никого нет в канаве и наползли сиреневые сумерки – снимать уже нельзя, так как не хватает света. Оказалось, что свояк выбрал наклоненную сушину для сидения, которая под его весом сломалась с громким треском. Бобров в тот день мы больше не увидели, а для книги о природе Подмосковья мне пришлось просить снимки бобров у другого фотографа, который специализируется на фотосъемке зверей.