Три месяца спустя
Любой физической нагрузке Филипп предпочитал ходьбу. Ходил он много и с удовольствием, успокаиваясь и упорядочивая мысли в ритмичном процессе переставления ног. Но сейчас это занятие привычного эффекта не оказывало, и молодой офицер не понимал, почему. Первый заместитель начальника СБОП не стал повторять свою ошибку и заранее отдал приказ доставить Александра Эйсмана на Приемную-1, в его Управление, как только главный биотехник объявится в своей квартире или на работе. И сейчас Романов с нетерпением и непонятной тревожной надеждой ожидал разговора с молодым ученым. От этого он и не мог успокоиться.
Эйсман вошел в просторный кабинет Романова в сопровождении двух сотрудников Службы безопасности. Филипп молча посмотрел в его глаза, давая тому время узнать его. Взгляд Эйсмана был спокоен и чист, как будто он действительно только что вернулся из увеселительной поездки, а не вкалывал без сна и отдыха. И даже возмущения по поводу доставки его персоны на Приемную-1 Фил заметить у него не смог.
— Идите уже, — обратился он к двум подчиненным, приведшим Александра, — и перестаньте изображать из себя конвой. Господин главный биотехник ведь не арестован.
— Вы будете со мной откровенны? – спросил Романов, пригласив Эйсмана разместиться в одном из мягких кресел и сам устроившись в противоположном. — Мы ведь уже знакомы; хотелось бы говорить максимально дружелюбно.
— Конечно, — легко согласился Александр. — Я либо откровенен, либо молчу, но не вру.
Эйсман был немного старше Романова по возрасту, но тот имел над ученым гораздо больше власти. Оба знали это и не собирались изображать закадычных друзей.
— Где вы были последний месяц и четыре дня?
— Путешествовал, — коротко ответил ученый.
— Вы ведь не скажете, куда? — после небольшой паузы, полуутвердительно полувопросительно проговорил Фил.
— Нет. Не могу.
— Это связано с тем делом, для которого вам был нужен техник «Паллады»?
— Да, с ним.
— Суть этого дела вы тоже мне не расскажете?
— Нет.
— Ваша заместительница замешана в этом?
— Нет.
— Знаете, я ведь могу счесть и вообще-то уже считаю, что то, чем вы занимаетесь — прямая угроза Колонии.
— Послушайте, офицер, — чуть взволнованно проговорил Эйсман, слегка подаваясь в сторону Романова, — я понимаю вас: ваш долг обеспечивать безопасность людей. И для меня это тоже не пустой звук! Признаюсь, мое дело — решение не идеальное для Колонии, но если вы дадите мне его закончить, это предотвратит гораздо более масштабную катастрофу.
Филипп выслушал его внимательно. Ему хватало проницательности видеть, что Эйсман был искренен. Но ему этого было мало.
— Курите? — коротко спросил Филипп, протягивая Александру пачку сигарет.
— Нет.
Романов встал с кресла и, неспеша подойдя к окну, закурил.
— Пассивный курильщик, — слегка поморщившись, заговорил биотехник, — вдыхает через дым гораздо больше вредных веществ, чем сам курящий. В дыме, который вдыхает курящий, содержится от 5,3 до 43 нанограмм канцерогена диметилнитрозамина. Тогда как во вторичном дыме его содержание составляет от 680 до 823 нанограмм..
— Бесполезно говорить русскому о вреде курения, — усмехулся Филипп, коротко глянув на Эйсмана. — Вы лучше послушайте вот что...
Офицер, позволив себе выглядеть слегка взволнованным, полностью развернулся в сторону биотехника и затушил сигарету.
— После моего возвращения... я разговаривал со своим начальником и с директором Корпорации.
Эйсман побледнел, зная, что сейчас скажет Романов, и поднялся с кресла.
— Знаю, что вас взволновало, — продолжил офицер, — но я ничего не сказал о том, что «Паллада» цела и невредима. Я сказал, что вообще не смог догнать вас.
Между собеседниками повисла пауза, тишина которой не нарушалась ничем. Удивленный Александр не мог понять, почему Романов так поступил.
— Это нарушение с моей стороны, но не слишком сильное, так как то был устный неофициальный доклад. Если эти факты не будут отражены и в письменном отчете, то это будет уже преступление, — признался Фил, делая шаг навстречу биотехнику, не отрывая от него глаз. — Дайте мне хоть какую-то уверенность, что я поступил правильно, Эйсман!
— Офицер, — поколебавшись, ответил Александр, — вы уже знаете, что симбионты, которых мы создаем — Умбра?
— Знаю.
— Все, что происходит сейчас — справедливые последствия того, что натворили мы, люди. Удивительно, но они, гораздо более могущественные, чем мы, и они не хотят нас уничтожать. Их цель — всего лишь получить дополнительное средство защиты от нас.
— Просто защиты?
— Я никогда не стал бы им помогать, если бы это было не так.
— Вы уверены в этом? — спросил Романов. — Может, их главный, Первый, ввел вас в заблуждение?
— Нет, — позволил себе слегка улыбнуться Эйсман. — Я считаю, что достаточно неплохо изучил его... характер, и знаю, когда он пытается врать и когда говорит правду.
Романов странно посмотрел на ученого, но ничего не сказал.
— Офицер, — начал вдруг Александр, — могу я задать вам вопрос?
— Да.
— Почему вы скрыли факт существования «Паллады» и нашу причастность к этому?
— Это то, — отведя глаза, ответил Фил, — чего не могу сказать вам я.
— Ну и? — с презрительной гримасой спросил Клото, едва увидев Эйсмана, только что вошедшего в квартиру. — Ты уже раскаялся в своей глупости, не дав мне тогда прикончить этого «Примороженко»? Это же он тебя сцапал на этот раз?
— Все в порядке, Клото, — спокойно ответил Александр, проходя в гостиную и найдя взглядом небольшой металлический кофр, который привез с собой с Crux NGC 7027.
— Да неужели?
— Гораздо более важно поскорее закончить дело, ради которого мы все это затеяли, да?
— Правильно мыслишь, человек, — довольно ответил Первый, подошел к металлическому сундучку и поднял его. — Это там?
— Там. Думаю, лучше все проделать в лаборатории. Пойдем. Объясню, что к чему, на месте. Здесь могут подслушивать.
— Нет здесь никакой прослушки. Все уничтожил уже.
— Ну отлично, — удивленно констатировал Эйсман и вышел из квартиры.
Переходы и лифты, ведшие из жилой в рабочую зону Заводской-11, были заполнены народом. Но решительный и непреклонный вид Эйсмана и пурпурноволосого техника, шедших быстро, без остановок, отпугивал даже тех немногих, кто желал поздравить главного биотехника с выходом на работу.
— Все пошло совсем не так, как я предполагал, — проговорил Александр, возясь с замками кофра. — Я думал, что достаточно будет создать вирус и перезаразить им всех Умбра.
Клото, подойдя к непримечательной стене пятой биотехнической лаборатории, где сейчас они находились, открыл ничем не выделяющуюся панель, из-за которой выползло шесть кабелей разной толщины и немедленно подключились к симбионту. Эйсман удивленно наблюдал за манипуляциями Умбра; он-то думал, что это просто стена, без сюрпризов, вроде живых проводов.
— Но у тебя не получилось?
— «Сделать» вирус на основе генов Айсы (я назвал его вирус RAIT) оказалось самым простым и быстрым этапом. Проблема была в том, что ваш организм оказался к нему невосприимчивым. Пришлось синтезировать белок вителлогенин, которого в вашем организме нет. Он свяжется с вирусом, ну а комплекс RAIT-вителлогенин уже легко встроится в хромосомы нервных клеток. С соответствующими бонусами. Вобщем, как-то так все и должно работать.
— Это вирус? — спросил Клото, вытаскивая из открытого ящика пузырек с беловатой опалесцирующей жидкостью и рассматривая его на свет.
— Пока все не кончится, ты будешь находиться в этом боксе. Ляг сюда. Я тебя пристегну.
— Нет.
— Ладно, пристегивать не буду.
Эйсман был обеспокоен. В препаратах он был уверен, но когда дело касалось Клото...
— Волнуешься что ли? — насмешливо спросил Умбра, непринужденно закинув руки за голову, будто был не подопытным кроликом. — Не думай, что я гигант самопожертвования. Вам, людям, ничего не даст моя смерть. Если это произойдет, очень скоро появится новый Первый, который уничтожит вас всех.
— Я не понимаю.., — задумчиво проговорил Александр, пропустив мимо ушей угрозы Умбра. — Офицер Романов не выдал нас. Позволил нам закончить наше дело. Почему?
— Пфф, — резко и неожиданно зло фыркнул Клото, — нашел, о чем думать. Этот человечишка просто питает слабость к одному из нас. А Харон, будь он неладен, поощряет это!
«Ты постоянно думаешь об одном из нас», — вспомнил вдруг Александр слова Айсы, сказанные им офицеру Службы безопасности.
— Харон? — удивился Эйсман. — Постой-ка, Харон с транспортника «Месектет»?! На котором Романов улетел обратно?
Скривив лицо в презрительной гримасе еще больше, Клото отвернулся и ничего не ответил.
— Я сделаю две инъекции: вируса и сразу вителлогенина, — выйдя из задумчивости, проговорил биотехник. — Постарайся не пришибить меня, когда станет больно. Я буду рядом все время.
Тело Умбра дважды сводила судорога, когда игла инъектора прокалывала кожу. Лицо его было искажено, но уже не от презрения, а от боли. Александр не ожидал, что настолько равнодушно будет наблюдать за мучениями Клото. Человек был ошеломлен внезапной мыслью и закравшимся подозрением.
Что если Клото и в самом деле обманывает его?
«Итак, Романов — уже третий человек, из тех, кто мне известен, который ТАК симпатизирует Умбра. Может ли такое быть, что... Первый отдал приказ таким вот образом сделать лояльными ключевых людей Колонии? Ведь действительно, если хорошо подумать, офицер Романов – первый заместитель начальника СБОП, я — главный биотехник Корпорации... Нет! Ведь Валька-то в схему никак не укладывается! Он просто пилот и какой-либо ценности для них не представляет».
Эйсман с добросовестностью ученого наблюдал за стремительно меняющимся состоянием Клото, которому быстро становилось хуже. Настолько быстро, что его тело порой не успевало приспособиться, и тогда человеку приходилось применять к нему специальные реанимационные приемы. Он хладнокровно записывал свои наблюдения, не давая эмоциям и усталости сломить его волю. Приблизительно через двадцать часов мучений и борьбы за жизнь Первый затих и замер где-то в углу стеклянного бокса, прямо на холодном полу (со стола он упал уже давно).
— Не хочешь ли ты убить меня теперь? — угрожающе спросил внезапно очнувшийся Умбра, резко и сильно схватив Эйсмана за руку.
— О чем ты? — вскрикнул от неожиданности Александр, быстро наклоняясь к нему и замирая при виде странно блестевших красных глаз Первого.
— Я отчетливо вижу, что ты сомневаешься в чем-то, — хмуря брови, проговорил симбионт. — Ты раскаиваешься в том, что сделал, так ведь?
— У нас получилось? — еще не смея радоваться успеху, спросил ученый.
«Клото... нет, я не сомневаюсь! Больше — нет!»
— Получилось, — тонко улыбаясь ответил Клото, устало закрывая глаза.
— Ну что ж, я сделаю так, чтобы каждый техник, под предлогом внепланового медицинского обследования, тоже получил две такие же инъекции, — проговорил Эйсман спустя еще несколько часов, когда Клото стал выглядеть более менее нормально.
— А что будешь делать с будущими партиями?
— Корректировки в генный код я внесу легко. Вся проблема опять-таки в отсутствии вителлогенина в гемолимфе. Думая над этим, я пришел к выводу, что тут есть два решения: первое – каждый из Умбра перед пробуждением тоже получает укол; второе – я один раз настраиваю твой организм так, что он будет «снабжать» этим белком каждую произведенную тобой зародышевую клетку.
***
Три месяца и три недели спустя
В помещении царили полумрак, такой, как когда боковые источники освещения включены вполмощности, и тишина, живая тишина, наполненная медленными осторожными шорохами из-за неплотно прикрытой двери. Гостиная невнятно шептала что-то невидимыми, скрытыми в стене, лопастями кондиционеров, как и ее хозяин, изредка что-то спрашивающий или отвечающий.
— И все-таки, почему ты согласился на эту операцию? Она была болезненной для тебя, Клото, — вполголоса спросил Эйсман находящегося рядом Первого.
— Вдруг с тобой что-то случится, — ответил тот бецеремонно, но и без обычного сарказма. — А так я не завишу от тебя.
Александр лежал на животе, растянувшись на своей кровати в спальне. Подушки за ненадобностью, сброшенные на пол, темная простыня кое-где покрывшаяся глубокими складками, тонкое одеяло, едва натянутое до поясницы. Человек был обнажен, бледная кожа худого вытянутого тела, от которого исходил густой шоколадный аромат, резко выделялась на темном постельном белье, лохматая светловолосая голова покоилась в гнезде из поднятых и согнутых в локтях рук.
На груди и руках Умбра, раздетого по пояс, широкими ранами краснели «татуировки». Александр тайком любовался ими, подозревая, что тайны его восхищение и радость для Первого уже не представляет. Отбросив мысли о работе, Александр лениво улыбнулся, почувствовав, как Клото, в позе турецкого хана сидевший рядом, медленно провел руками по его спине, от шеи до ягодиц и дальше, увлекая одеяло вниз, завершая движение в подколенных ямочках. Вслед за теплыми пальцами Умбра одна за другой расслаблялись мышцы тела и приходила истома, густо замешанная на усталости.
— Когда ты будешь готов? — тихо спросил Эйсман, поглядывая одним глазом на Первого.
Он был не в силах надолго выбросить работу из головы и досадовал на себя за это. Ученый не пояснил свой вопрос, но это и не требовалось, Клото понимал его без лишних слов и раньше, а теперь... даже слова порой были уже не нужны.
— Здесь больше не появится ни один новый Умбра, — так же тихо ответил Клото. — Все закончится уже очень скоро. Нет нужды запускать инкубаторы.
«Как же иногда хочется знать, что особенное ко мне отношение — не холодный расчет».
— Ты же не будешь никого убивать?
— Ты точно об этом спросить хотел?
Александр повернул торс в сторону Первого, чуть согнув одну ногу. По телу человека, сдвинувшегося на прохладный участок простыни, пробежались мурашки. Его беззащитный без очков взгляд вызвал непонятное выражение на лице Умбра, рука которого вдруг легко и быстро, словно бы случайно, скользнула по внутренней стороне бедра чеовека вверх, сжала ягодицу и тут же отпустила.
— И чем же объяснить твою необычную нежность сегодня? — вымолвил Александр севшим от удовольствия голосом, вглядываясь в жесткое обычно лицо Клото.
— Мой человек это заслужил, — улыбнулся Умбра.
Эта улыбка стала последним воспоминанием Эйсмана перед тем, как он плавно скатился в забытье.
***
Вторую человеческую колонию лихорадило и трясло. Не было ни одной планеты во всей Системе, где бы все было тихо и спокойно. На одной Заводской ученый вышел в уборную и не вернулся, на другой — двое инженеров, работавших на станции внешнего наблюдения, пропали, не закончив работу, с Приемной-1 ушли в неизвестном направлении два или три человека — по всей Системе люди пропадали бесследно и без предупреждения.
— Что происходит? — не позволяя себе почувствовать панику, тихо проговорил Людвиг Владиславович Романов в пустоту своего кабинета. — Куда они ушли? Что с ними со всеми стало?
Гендир только что получил последнюю ежечасную сводку о человеческих исчезновениях. На сорока двух колониальных планетах на текущий час недосчитывалось уже пятьдесят девять человек!
— Что с «Нирваной»?! — почти кричал гендир в микрофон коммуникатора, шестым чувством уже зная, что Клото как-то замешан в этом безобразии. — Где Эйсман?! Как ведут себя симбионты?!!
— Директор... О, Боже! — несдержанно ахнули ему в ответ.
— Что у вас там происходит?!
— Не только «Нирвана»!.. Все, абсолютно все техники отказываются подчиняться! Такое впечатление, что блоков Корпорации как будто и не было никогда!
— Где военные? Стреляйте в гадов! Защищайтесь! — рычал Романов-старший, вытирая со лба капельки пота.
— Но, директор, техники просто выгнали свои экипажи из кораблей. Они никого не убили.
— Остановите их любыми способами! — в последний раз гавкнул гендир и отключился.
Он метался по кабинету минут пять, затем вылетел из дверей, сбив с ног какую-то женщину, шедшую к нему.
— Не сейчас! — крикнул он и устремился дальше. Потом остановился, поняв, что идти-то ему и некуда: все управление он осуществлял из своего кабинета, а если нужно было куда-то лететь, то пользовался биокораблями.
«Всю колонию парализовало, едва этим техникам стоило взбунтоваться!»
— Вадов! — заорал он в микрофон, снова оказавшись в кабинете и связавшись с ученым-японцем. — Я набрал пилотов для накаба-кораблей и послал их к вам два дня назад. Они прибыли?
— Да, директор, — ответили ему. — Но я должен сказать, что...
— Вы больше ничего не должны мне говорить, Вадов! — грубо прервал его Романов. — Мои люди сегодня же, немедленно приведут эти корабли на Приемную-1! Тянуть время уже невозможно!
— Эти корабли не испытаны!
— У вас было достаточно времени для работы над этим проектом, Вадов! Вы же видите, что происходит по всей Колонии! Эти корабли нужны нам, как воздух!
«Минос», «Цербер», «Плутос», «Флегий», «Тисифона», «Мегера», «Левей», «Алекто», «Минотавр», «Фол».
Десять боевых биокораблей типа «накаба» стояли в ряд в огромном правительственном ангаре Приемной-1. Генеральный директор Корпорации Романов, замер у обзорного окна, на высоте двадцати двух метров от пола и в мрачном восхищении рассматривал эти космолеты. Он чувствовал приближение новой эры человечества. Эти биокорабли, несомненно только первые в своем роде, станут мощной, непобедимой силой против жалких симбионтов. Люди не будут больше зависеть от милости и хлипкого послушания чужих.
«Я устрою всем вам настоящий ад», — злобно размышлял гендир.
Он лично назвал эти космолеты именами сторожей дантова Ада. Он не собирался щадить мятежников, даже Первого и его оплот — сверхтяжелый боевой крейсер «Нирвану».
— На Заводскую-11, — отдал он приказ, непоколебимой горой возвышаясь на мостике флагманского «Миноса».
Получается, Филипп был прав, когда раз за разом отказывался пересаживаться со старого личного катера на новый, симбиотического типа. Теперь наличие у него «послушного» кораблика сыграло ему на руку.
Молодой Романов, как и гендир, тоже уже вторые сутки получал тревожные донесения о людских исчезновениях, и, как и гендир, не находил себе места.
«Наверняка, это то, о чем говорил Эйсман, - размышлял он, раскуривая одну сигарету за другой. – В чем же заключается план Первого? В чем? Везде пропадают люди. Он их убивает? Он хочет истребить всех нас? Нет, не думаю. Эйсман говорил, что Умбра уничтожать людей не собираются. А я ему верю».
В безвоздушном пространстве космоса вблизи Заводской-11 дрейфовали «Нирвана» и несколько кораблей поменьше. В них не было ни одного человека из их экипажей. Они были свободны и никуда будто бы и не спешили.
— Клото! — ворвался в рубку «Нирваны» взволнованный Александр. — Что это все значит?!
Повсюду мигали огни боевой тревоги. Станция связи корабля «кричала» голосами вызывающих крейсер людей с планеты, но им никто, естественно, не отвечал.
— Мы уходим, громко хлопая дверью, — почти весело отозвался красноглазый симбионт, полуоборачиваясь к ученому. — Людишки нехило встревожились. Вон как орут!
— Как я оказался на корабле? Заснул-то я у себя дома...
— Не тупи. Я перенес тебя сюда, пока ты спал. Скоро у тебя будет новый дом. Тебе ведь понравилась та лаборатория, где ты работал над вирусом?..
— Она потрясающая, — уже спокойнее согласился Эйсман и подошел к смотровому окну мостика.
Пока человек разлядывал немногочисленный рой транспортных, курьерских, исследовательских кораблей всех классов, Клото скрылся в алькове. Ему-то не нужно было стоять здесь, чтобы быть в курсе всего. Гораздо лучше и больше он видел многчисленными сенсорами своего внешнего тела. Александр заметил, что все больше кораблей суетятся около большого транспортника с плавоизгибающимися оживальными крыльями, влетая в его открывающиеся шлюзы, и вскоре вылетая обратно. Это был «Месектет».
«Он собирает людей там», — догадался Александр и повернулся, чтобы подтвердить догадку у Клото. Не найдя Умбра, он с досадой снова повернулся к окну.
Сердце Александра билось в бешеном ритме. Он не понимал, как может хотеть одновременно и успеха, и провала этой грандиозной по масштабности и целям операции. Когда «Нирвана» сдвинулась с места и начала быстро отдаляться от остальных кораблей, Эйсман понял, что сбор людей закончен, и скоро «Месектет» и все остальные последуют за своим Первым. Последуют в новый мир, который он для них приготовил, свободный от рабства, боли и принуждения.
«Говорит генеральный директор Корпорации! Приказываю вам остановиться!» — снова и снова раздавалось на мостике «Нирваны».
Александр знал, что ничто не заставит его подойти сейчас к передатчику и ответить. Человек был бледен, он мог только слушать и смотреть.
«Месектет» и другие корабли были окружены «сторожами Ада» со всех сторон.
«Этого не может быть.., — ошарашенно думал Эйсман, разглядывая новые корабли, послушные людям. — Что это такое вообще?»
— Чтобы вы все сдохли, вонючие человеческие ублюдки!!! — бешено выкрикнул Клото, врываясь на мостик серо-пурпурным ураганом.
— Что происходит? — спросил Эйсман, едва утихли крики Умбра. — Что это за корабли?
— Все это время они, оказывается, втайне работали над биокосмолетами, для которых не нужны мы, Умбра! Так надругаться над нашими технологиями... над самой сутью нашей жизни! Не прощу...
— Постой, Клото! — поспешил сказать Александр. — То, о чем ты говоришь, не так-то просто! Не горячись раньше времени!
«Не знаю, что вы задумали. «Нирвана», вы не уйдете! Никто не уйдет!» — снова раздался в рубке крейсера сильный командный голос гендира.
— Уж не вы ли собираетесь нас остановить? — зашипел в ответ Клото, подсев к передатчику.
— Мы. С кем я говорю?
— Я, Первый-«Нирвана», больше не подчиняюсь жалким паразитам. Блоки вашей Корпорации больше не сдерживают нас, Умбра. Мы не станем служить вам. Не станем помогать вам. Мы улетаем и предоставляем вас самим себе. Мы не остановимся!
— Клото! — зарычал динамик в ответ на гордую декларацию Первого. — Я остановлю тебя! На твоих глазах погибнут все симбионты, которые следуют за тобой. А потом я разрушу и тебя. У меня десять боевых кораблей. Вы окружены.
— Остановитесь! — неожиданно раздался в эфире новый громкий голос.
— В чем дело?! Кто говорит?! — рыкнул гендир в ответ.
— Служба безопасности, офицер Романов. Директор, вы не должны стрелять! Ни в коем случае!
— Почему?!
— На космолете «Месектет» находятся люди! Это те пропавшие за последние двое суток. Не знаю, как они оказались там, но они не виноваты!
— Думайте, что говорите, офицер! Симбионты, наверняка, уже убили их!
— Нет же! Они не собираются убивать никого!
В ответ было лишь двухсекундное молчание... и торпеда, выпущенная с «Миноса». Она летела в сторону «Месектета» быстро и неотвратимо. Полет ее был беззвучен, но все, наблюдавшие за ней, поклялись бы, что слышат свист чертова хлыста и запах серы и гари.
— Харон... — растерянно, не веря глазам, пробормотал Филипп, когда торпеда, достигнув «Месектета», взорвала половину кормы корабля. — Отец! Ты сошел с ума! Харон! Харон!!!
Филипп направил свой катер к космолету, принадлежавшему технику 3-1-1, в бессмысленном порыве заслонить его огромный корпус своим крошечным, одноместным корабликом.
— Сын, немедленно уходи оттуда! Иначе погибнешь вместе с ним! Не понимаю, что с тобой происходит, но ты не можешь защищать врагов Корпорации!
— Я защищаю не врагов Корпорации и не Корпорацию, а человеческие жизни, отец, — холодно ответил Фил. — Приди в себя! Ты же сознательно убиваешь людей!
— Я не верю, что они там, не верю, что они живы! — нетерпеливо отозвался Романов-старший. — Уходи, Филипп! Уходи оттуда!
— Офицер Романов, — вдруг раздался в эфире доселе незнакомый голос. — Не подвергай себя опасности. Пожалуйста.
— Харон? — удивленно и обрадованно отозвался Фил, внутренне сжимаясь от мысли, что тот, наверняка, сейчас испытывает невыносимую боль.
— Со мной все будет хорошо.
— Не будет! — выкрикнул гендир и дал второй залп по «Месектету», безнадежно повредивший все правое крыло.
— Остановись, отец! Харон, можешь показать свой салон, где находятся люди?
Секунд пять спустя экран связи загорелся... Люди были пока живы, но некоторые теряли сознание прямо на глазах. Салон был задымлен.
— Я починю разгерметизированную обшивку, но это займет какое-то время, — слабым голосом заговорил Харон. — Не знаю, выдержит ли система жизнеобеспечения так долго. Скафандров на всех не хватит.
— Я не знал... — пробормотал гендир, расширившимися от ужаса глазами наблюдая за мучениями людей в подбитом им космолете. — Не знал.
— Ты знал, отец, — безжалостно ответил Филипп. — Я говорил тебе, но тебя ослепила ненависть.
— Позвольте мне их спасти, — снова проговорил Харон. — Не стреляйте. Офицер Романов, — голос симбионта «Месектета» стал рассеянным и грустным, — лети со мной.
«Что?»
Фил увидел открывающийся неповрежденный шлюз. Он разрывался между отцом и симбионтом, по его лицу текли слезы страха и негодования, но он их не замечал. Его катер не двигался с места.
«Не могу решить...»
— Филипп, — устало, но по-прежнему властно заговорил гендир, — сынок, возвращайся домой. Я обещаю отпустить всех симбионтов. Обещаю! Только ты не улетай! Сын!
«Что же это такое-то? Почему я должен решать это сейчас?»
— Ты ставишь мне условием жизни людей и Умбра?!
— Послушай, сынок! Что тебя там ждет? Ничего! А в Колонии тебя ждут люди, которым ты нужен, карьера! Слышишь? Не пройдет и нескольких лет, как ты станешь генеральным директором Корпорации!
«Счастье большинства не может быть важнее счастья одного человека».
— Хочешь, я больше не буду вмешиваться в твою работу? Честно, я не стану.
«Ты шутишь, отец? Больше, чем есть, ты уже вмешаться не сможешь!»
— Ты колеблешься?
«Вообще-то, я уже почти решил...»
— Ответь мне, сын!
«Не кричи!»
— Ты нужен здесь!
«Я нужен и там».
— Сынок, ты справедлив. Иногда безрассуден. Но, посмотри, ты только что спас столько жизней! Так поставь свои лучшие качества на служение нам!
«Все ясно».
— Извини, Харон, я остаюсь, — тихо проговорил Филипп Романов. — Первый, ты слышишь меня? Не улетайте. Давайте, заключим перемирие.
Эпилог
Почти девять месяцев спустя
Вторая колониальная экспедиция превратилась во Вторую человеческую колонию, но люди, по привычке или нет, продолжали делать помещения для себя максимально утилитарными, с минимумом непрактичных или бесполезных вещей. Даже жилье. Отчасти, это объяснялось тем, что предметы роскоши, как то дорогая мебель и дорогие безделушки, были не всем доступны. А может, причина была в неуверенности, в слишком шатком мире между двумя расами: Умбра и людьми. Колонисты привыкли себя ограничивать, довольствоваться малым. У подавляющего их большинства умение ждать светлого будущего было заложено в генах. Прослыть сибаритом не хотел никто.
— И как ты думаешь о своей новой должности, Филя? — спросил сына Романов-старший и озадаченно приподнял одну бровь, разглядывая некий предмет, висевший на стене. Тот, кажется, был деревянный, странной квадратно-треугольной формы и отдаленно напоминал часы.
— Брось, отец, — отозвался Филипп, протягивая ему сигару и закуривая сам, — я уже месяц как начальник Службы безопасности. И ты только сейчас об этом спрашиваешь?
Двое мужчин только что встали из-за обеденного стола и неторопясь прошли к бару.
— Хоть сегодня постарайся не принимать в штыки любой мой вопрос, сын, — примирительно прогундел гендир. — Итак слишком редко получается вырваться к тебе на ужин.
— Ага, — меланхолично отозвался Романов-младший, выпустив изо рта струйку дыма. — Хорошие сигары, кстати, привез. Неужели уже научились делать?
— На самом деле, в Колонии таких хороших сигар так же мало, как всего... хорошего. Эти — из моих старых, земных запасов.
— До сих пор хранил?! — искренне удивился Фил.
— Для приятного вечера в твоей компании не жалко. Ты же вон тоже расстарался с ужином.
— Все продукты здешние, смею уверить, — хмыкнул Филипп. — Ничего с Земли не хранил.
В ответ раздался тихий, низкий смех совершенно расслабившегося в присутствии сына гендира. А в следующий момент он чуть не подпрыгнул от странного и внезапного сочетания звуков: распрямляющейся пружины, «деревянного» хлопанья и высокого «ку-ку».
— Что за чертовкина вещь?! — воскликнул перепуганный Романов-старший, в последний момент успев поймать сигару, выпавшую изо рта.
— Ходики с кукушкой, — выдавил из себя Филипп, плечи которого тряслись от беззвучного смеха. Он вытер слезы, выступившие из глаз, и взглянул на отца.
— Это я и самостоятельно вижу. Ну надо ж было кукушку... здесь! — гендир уже успел вернуть контроль над мышцами лица, но неправильная речь выдавала наличие адреналина в крови.
— Так как тебе новая работа все-таки? — снова задал вопрос гендир пару минут спустя, полностью вернув себе самообладание.
— Да все то же самое, только бумажной волокиты больше стало, — с ноткой обреченности ответил Фил.
— Ну, делегируй заместителям.
— Редкостные тупицы, — нелестно отозвался Романов-младший о своих подчиненных. — Ничто не застраховано от разрушительной силы достаточно разумного идиотизма. Даже весь СБОП. Не представляешь, что было бы, если бы я не следил за каждым их шагом!
Отец усмехнулся понимающе.
— И все-таки, Филя, ты правильно поступил тогда.
Филипп странно и грустно посмотрел на гендира и промолчал, уставившись на ходики на стене, как ни в чем ни бывало продолжавшие свое тиканье. Ему нравился этот уютный звук. Он потушил сигару и отложил ее — курить почему-то резко расхотелось.
— Ты же не коришь себя за то, что предал того симбионта? — проницательно спросил гендир, заметивший изменившееся настроение сына. — Теперь ты известный, уважаемый человек в Колонии. Получил повышение. Оставайся верным людям!
«Предал?»
— Почему, отец? — с горечью спросил Филипп.
— Потому что ты — человек.
— Прежде всего, я — разумное существо. И симбионты — тоже...
— Послушай, — серьезно проговорил отец, — сейчас здесь ты можешь побыть романтичным идеалистом. Но потом — никогда! Дай мне уверенность, что ты думаешь, в первую очередь, о безопасности ЛЮДЕЙ, как и должен! Чтобы я не волновался хотя бы об этом...
— Конечно, пап, — невесело улыбнувшись, ответил Филипп.
Десять минут спустя квартира Фила опустела ровно на одного человека. Романов-старший, оставшийся в целом довольным сегодняшним вечером, благополучно отбыл восвояси.
Вселившись в более просторные и роскошные апартаменты, полагавшиеся ему по статусу, Филипп долго не мог привыкнуть к этому неприлично большому числу комнат, самого разного назначения. Это при том, что средний колонист был вынужден жить в более, чем стесненных условиях. Больше всего недоумения у него поначалу вызывал личный ангар, в который можно было попасть, всего-то пройдя по короткому коридору, от малой гостиной до самого конца и поднявшись на один уровень в личном же лифте. Он — ангар — был небольшим по размеру, но предназначенным для него одного. Уже через две недели он к этому привык. А потом, когда обзавелся новым, совершенно эксклюзивным, биокосмолетом «Герион», по-полной оценил всю прелесть владения личным взлетно-посадочным местом. Это было как персональное парковочное место, которое никто не займет. Этот новый космический кораблик (малые размеры, по-прежнему, были для него предпочтительнее) стал самым большим секретом Фила за всю его жизнь.
Мужчина «закупорился» в своем корабле, но крышу-люк ангара открывать не стал, потому что не собирался никуда лететь. Это была просто обыкновенная дурная привычка — спать не в постели. «Герион» — единственный из существующих — космический корабль симбиотического типа без симбионта. Производить их было официально запрещено, так как первые введенные в эксплуатацию экземпляры — «сторожа Ада» — спровоцировали у своих пилотов необратимые повреждения психики, неврологические заболевания, сопровождающиеся деменцией разной степени тяжести. Новому начальнику Службы безопасности пришлось приложить немало усилий, чтобы заиметь такой в личное пользование. Благо, Вадов, втайне от ЦОКа продолживший заниматься кораблями типа «накаба», добился на этом незаконном поприще значительных успехов.
Там очень удобный пилотский ложемент, сливающий воедино человека и космолет... Удобнее холодной кровати. Предпочтительнее ночи в одиночестве...
— Харон, — мысленно позвал Романов неуверенно.
Человек очень не скоро понял и принял эту милую особенность «Гериона» — телепатически связывать «подключенного» к нему человека с любым симбионтом, который пожелает этого. Харон же был не только согласен, он настаивал на этом.
— Фил, — мыслеголос техника «Месектета» прозвучал нежно, настолько, насколько могли передать полумеханические интонации Умбра.
— Харон! — повторять имя чужого было необязательно, но Филипп не смог удержаться — так рад он был возможности услышать его, на каком бы конце Системы тот ни находился.
— Я-«Месектет» чувствую «Герион». Я-Харон чувствую тебя, — прозвучал в голове Романова тихий голос, словно ласково «погладивший» его мозг. — Фил, я скучал по тебе.
Еще месяц назад такая фраза вызывала у Филиппа смущение и неприятие. Да, общаться с Хароном время от времени было приятно. Он даже ждал этого. Но хотеть чего-то большего... было для мужчины ненормально, что ли. В голове в такие моменты будто маленькие фейерверки взрывались короткими светящимися «нет!», «нет!», «нет!». Но он, вот ведь незадача, тосковал по нему, как барышня по своему кавалеру. А потому пообещал...
— Я тоже, — мыслеголос человека звучал заторможенно. — Скучал.
— Ты устал.
— Я устал, Харон.
— Хочу обнять тебя.
Филипп в ответ промолчал, неуклюже закрывая от разума Умбра свою неуверенность и остатки смущения.
— Не бойся, — тихо, осторожно увещевал Харон. — Ты же сам пришел ко мне. Успокойся и отдохни. Я не попрошу большего.
— Нет. Сделай это.
Конец
Автор: Yaratamka
Источник: https://litclubbs.ru/articles/5693-mechta-3-chast-6.html
Содержание:
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
#фантастика #космос #экспедиция #умбра #меч
