Из новой книги «Царю Небесному верный. Митрополит московский Макарий (Невский) и его время»
О ловушке, устроенной генералом Алексеевым для ареста Государя Николая II, думается, современный читатель знаком основательно. И потому мы не станем повторять известные материалы. Упомянем лишь о так называемом «отречении» Государя.
Начало очерка здесь
Между двумя и тремя часами дня, 2 марта 1917 года, генерал Н.В. Рузский вошёл в вагон к Царю с текстами телеграмм от главнокомандующих, полученных из Ставки.
Как вспоминал присутствовавший в вагоне министр Двора Фредерикс, в этот момент у генерала Н.В. Рузского, видимо, до предела истощённого бесконечными разговорами и переговорами, сдали нервы — в конце концов, дипломатия никогда не была любимым хобби генерала от инфантерии. Рузский вскочил и, положив руку на кобуру с пистолетом, нервно закричал:
— Подпишите, подпишите же! Разве вы не видите, что вам ничего другого не остаётся?! Если вы не подпишете, то я не отвечаю за вашу жизнь!
Тем временем Николай II выезжает из Ставки в Петроград. В Малой Вишере до него доходят слухи, что дальнейший путь перекрыт мятежными войсками. Император дает команду повернуть свой поезд на Псков. На станции Дно близ Пскова царь фактически становится пленником в руках изменника, командующего северным фронтом генерала Рузского, который прямо заявляет ему, что сопротивление мятежникам бессмысленно и надо сдаться на милость победителя.
Здесь, в этой сложнейшей ситуации Николай II под нажимом А.И. Гучкова назначает председателем нового правительства князя Г.Е. Львова.
Теперь по замыслу тайных руководителей революции ничто не могло помешать реализовать их цель — выбить Россию из числа воюющих государств и уничтожить её как национальную державу.
«Холодный ветер дул из-за Днепра. Старая церковь Святой Троицы, построенная борцом за Православие, Белорусским епископом Георгием Конисским, окруженная каменной оградой, была переполнена, — вспоминал генерал-майор Д.Н. Дубенский. — Стояли рядами солдаты, а посередине прохода и спереди, ближе к алтарю, все заполнили генералы, офицеры и служебный персонал Ставки. Служил весь штабной причт с превосходным, хотя и небольшим хором певчих. Служба проходила по обычаю благолепно и благочинно. Государь и Императрица прибыли к началу службы и прошли на Царские места за левой колонной против северных дверей. Тут размещено много жертвованных в Ставку образов, поставлены два простых деревянных кресла, разостланы ковры, теплятся лампадки. С переезда Ставки в Могилев храм Святой Троицы служил штабной церковью. — В храме стояла удивительная тишина, и глубоко молитвенное настроение охватило всех пришедших сюда. Все понимали, что в церковь прибыл последний раз Государь, еще два дня тому назад Самодержец величайшей Российской Империи и Верховный Главнокомандующий Русской армии. А на ектениях поминали уже не самодержавнейшего Великого Государя Нашего Императора Николая Александровича, а просто Государя Николая Александровича. Легкий едва заметный шум прошел по храму, когда услышана была измененная ектения.
— Вы слышите, уже не произносят “Самодержец”, — сказал стоявший впереди меня генерал Нарышкин.
Многие плакали. Генерал Алексеев, вообще очень религиозный и верующий человек, усердно молился и подолгу стоял на коленях. Я невольно смотрел на него и думал, как он в своей молитве объясняет свои поступки и действия по отношению к Государю, которому он не только присягал, но у которого он был ближайшим сотрудником и помощником в эту страшную войну за последние полтора года. Я не мог решить, о чем молится Алексеев. Я не помню за всю мою жизнь такой обедни и такого отношения к службе у всех молящихся. — Когда Государь со своей Матушкой, приложившись к кресту, вышли их церкви и сели в автомобиль, то они были окружены густой стеной солдат и офицеров, смотревших на них особым преданным и сочувственным взглядом. Многие из нас не только отдавали честь, но снимали шапки. Царский автомобиль тихо продвигался, а сидевшие в нем Государь и Императрица кланялись народу, и грустен был их взгляд».
Во второй половине июля 1917 года Временным правительством было принято решение об отправке Царской семьи в Тобольск. А.Ф. Керенский уверял, что «причиной, побудившей правительство перевести Царскую семью в Тобольск, была все более и более обострявшаяся борьба с большевиками».
Премьер Временного правительства лукавил. После подавления июльского мятежа большевикам было не до Августейшей семьи.
Напомним, Петроградскими властями 6 июля была рзгромлена редакция газеты «Правда», арестовано множество большевистских деятелей. Изданы были приказы об аресте Ленина и других лидеров большевиков и предании их суду как немецких шпионов. Было очевидно, что большевики на тот момент не могли служить причиной отправки Царской семьи в Тобольск.
Действуй А.Ф. Керенский в интересах Государя, он мог бы отправить Царскую семью в безопасное место, к примеру, в Крым. Князь А.П. Щербатов писал по этому поводу: «Приютить Царскую семью предлагал испанский король Альфонс XIII. Для этого можно было отправить Государя в Крым, где в тот момент находилась его мать, императрица Мария Федоровна. Не участвовавшая в мировой войне Испания легко могла прислать корабль в Черное море. Но Керенский сказал мне, что везти Царя через бурлившую Украину было опасно. Тут он явно лукавил. Моя семья покинула Петроград в конце июня 1917 года и добралась на поезде до Симферополя, а оттуда в Ялту без всяких проблем».
В своих мемуарах, изданных в Париже в 1922 году, А.Ф. Керенский написал загадочную фразу, которая выделена у него иным шрифтом, чем весь остальной текст: «Летом 1917 года б. Император и его семья остались в пределах России по обстоятельствам, от воли Временного правительства не зависевшим».
Что это были за обстоятельства, которые не зависели от Временного правительства? Князь А.П. Щербатов в своих воспоминаниях сообщал: «Меня интересовало, как принималось решение об аресте Государя и членов Царской семьи и была ли какая-то возможность избавить их от того страшного пути, который завершился подвалом Ипатьевского дома в Екатеринбурге. <…> Однажды после долгого колебания Керенский все-таки ответил на мой вопрос: «Решение об аресте вынесла наша ложа». Речь шла о могущественной масонской ложе Петербурга «Полярная звезда».
Ранним утром, 1 августа, семья бывшего Государя покинула Царское Село, чтобы через неделю оказаться в сибирской ссылке, в Тобольске.
К поезду ехали на машине.
Несмотря на ранний час, на станции собрался народ. «И как странно – в эти минуты никто из служителей Церкви не пришел благословить Крестом Того, Кто был ее Миропомазанным Главою.
И никто из них не пошел разделить тяжелые последние дни земной жизни Царя и Его Семьи, так глубоко и полно хранившим в Своих душах нашу Православную Веру», — писал полковник 2-го Стрелкового лейб-гвардии полка Н. А. Артабалевский о проводах Императора на станции «Александровская».
Когда Царская семья прибыла на станцию, поезда на перроне не оказалось, он стоял далеко на путях. «Вся Царская семья медленно перешла пути и двинулась по шпалам к своему вагону, спальному, Восточно-Китайской железной дороги. Поддерживаемая Государем, Императрица, видимо, делала большие усилия, ступая по шпалам. Государь смотрел ей под ноги и вёл, поддерживая под локоть, свою Августейшую верную Спутницу жизни... Увидя полковника Кушелева и меня, Их Величества кивнули нам головами. Государыня с трудом поднялась по ступенькам вагона. Государь помогал ей. Сам он поднялся спокойно и бодро.
Через некоторое время в одном из окон вагона показался Государь. Слева от Него выглядывала Государыня, справа стоял Цесаревич, а сзади него Царевна Татьяна.
В соседнем окне показались Царевны Ольга, Мария и Анастасия.
Они смотрели в нашу сторону.
Увидев благословляющую руку Государыни, Кушелев и я сняли фуражки, склонили головы, а потом, точно сговорившись, направились к вагону».
Когда дошли до вагона, оказалось, нижняя ступенька вагона была высоко от земли. Полковник Артабалевский и полковник Кушелев поднялись на площадку вагона, чтобы попрощаться с Государем. Кушелев упал на колени перед Госудаерм. Николай Александрович поднял его, обнял и поцеловал.
«Государь сказал нам: — Идите, иначе может быть для вас большая неприятность. Спасибо вам за службу, за преданность… за все… за любовь к Нам… от Меня, Императрицы и Моих детей… Служите России так же, как служили Мне… Верная служба Родине ценнее в дни её падения, чем в дни ее величия… Храни вас Бог. Идите скорее.
Ещё раз Государь одарил нас своим незабываемым взглядом и скрылся в вагоне.
С трудом сдерживая волнение, мы сошли с площадки вагона и прошли через пути на прежнее место против вагона Царской семьи. Молчаливая серая толпа смотрела на нас и точно чего-то ждала. В окне вагона показались Государь и Цесаревич. Государыня взглянула в окно и улыбнулась нам. Государь приложил руку к фуражке. Цесаревич кивал головой. Тоже кивали головами Цесаревны, собравшиеся в соседнем купе. Мы отдали честь, потом сняли фуражки и склонили головы. Когда мы их подняли, то все окна вагона оказались наглухо задернуты шторами.
Поезд медленно тронулся. Серая людская толпа вдруг всколыхнулась и замахала руками, платками и шапками. Замахала молча, без единого возгласа, без одного всхлипывания. Видел ли Государь и Его Августейшая семья этот молчаливый жест народа, преданного, как и Они, на Голгофское мучение иудами России…».
И как здесь не привести следующие слова сына лейб-медика Е.С. Боткина Г.Е. Боткина: «Тобольская ссылка Царской семьи для меня была равнозначна вынесению смертного приговора. Было ясно, что революционное правительство не сможет долго охранять свергнутого царя. Все революции в истории заканчивались для свергнутых государей изгнанием или смертью. Ссылка в Тобольск делала отъезд за границу невозможным, а из этого следовало, что рано или поздно члены Царской семьи будут убиты».
Автор: Лев Анисов
Начало очерка здесь
Источник: газета Слово № 14, 2022 Подписывайтесь на газету «Слово»! Подписные индексы: П4244 и П4362 (индексы каталога Почты России)
Подписаться на Почте России через интернет можно здесь
Подписка на электронную версию газеты «Слово» на сайте «Ист Вью»
Книга "Купола Кремля" здесь