Реальные случаи армейской службы.
Место: гарнизон Воздвиженка, Уссурийский район, октябрь 1987.
Осень на дальнем востоке – это нечто. Всё же, лучше один раз увидеть, можно хоть по фото или видео. Чем смаковать природные прелести и красоты. Относительно редкие осенние дожди, синее небо, с холодными ночами и удивительно тёплыми днями. Да, даже из-за таких осенних красот наш «ратный труд» никто не отменял. Служба – дело такое. Как бы год хорошо не служил, всё равно на второй оставят.
После крайних полётов, уже неделю как тихо. Ходим в наряды, чайную, спортзал, режемся в шахматы, одним словом – служим. Только вдруг кому-то, показалось, из командования, что давно нас, солдат, не видели на уборке территории. Была такая повинность. Уборка гарнизонной территории. Всё чётко, по-военному: границы вокруг двух жилых пятиэтажек с прилегающей территорией. Снег подгрести, листву собрать, траву покосить. В аккурат после обеда, пришёл малознакомый мне старший лейтенант и приказал, да-да, именно приказал выдвигаться. Я уж и так и эдак, что мол, давайте завтра — ни в какую. И ещё стал мне «губой» грозить. И при чём тут его сказанное: «Служи боец по уставу, завоюешь честь и славу». Ну думаю, небось листвы там нападало, что дорог не видно. Все спотыкаются, лоб расшибают. Доводить до крайности не стал. Вообщем, указание получено – построились, выдвинулись вооруженные граблями, мётлами. Мало ли, может надо будет ещё траву расчесать, для красоты.
Пришли. Распределились. Начали... Тут заметил, как кто-то из моих подопечных пакет какой-то несёт на помойку. Потом второй. Я завернул за дом и скажем мягко – был удивлён. Вся эта территория была игриво засеяна разнообразными пакетами, свёртками и тем, что в них содержалось. И так всё это красочно припорошено радужной листвой… Красивая всё-таки осень на дальнем востоке. Послышалось женское «ой» и шлёпнулся ещё пакет… Я скомандовал «Стройся, в расположение шагом марш!».
Дорогу нам преградил всё тот же, малознакомый мне старший лейтенант и снова приказал продолжить «уборку территории». Я спросил его: «Хорошо ли он сам знает Устав ВС». Он фыркнул и продолжил говорить уже на повышенных тонах. О том, что мы, то есть солдаты, обнаглели, что нас, то есть их, офицеров, никто не уважает, и что мы, то есть они молодцы, а мы, солдатня… и прочее… Я дождался окончания и попросил ещё раз повторить приказ. Приказ звучал, как и прежде: «Приказываю приступить к уборке закреплённой территории». Я не мог не затеять словесную дуэль. Мне, как получающему приказ требовалось уточнение, а именно, что конкретно подразумевается под словом уборка: покос травы, прореживание, расчёсывание, сбор листьев, если да, то куда именно, какой размер кучи и т. д.… Также пояснить как влияет уборка бытового мусора на боеготовность эскадрильи… Это продолжалось не долго. Он обругал меня неуставными выражениями, те есть матом, пригрозив своими связями о лишении меня звания, гауптвахтой, устроить весёлую службу, закурил и скрылся за углом дома.
Поскольку я обязан выполнить приказ, то снова распределил своих, сказав, чтоб, гребли и сметали, с продолжительными перекурами, так как время в «приказе» отсутствовало. А сам, помчался к командиру эскадрильи. К сожалению, он жил в другом квартале.
Поднялся. Позвонил. Дверь открыла красивая женщина. Она вопросительно кивнула и тут же была оттеснена резким движением мускулистой руки. Он вышел на площадку и строго, но тихо сказал: — Что?
Командир нашей эскадрильи майор Хакимов. Невысокого роста, мускулистый, с заметным прессом под белоснежной майкой. Со взглядом прищуренных глаз, от которого, становилось не по себе. Все командиры других эскадрилий были подполковниками, а наш майор… Поговаривали, что он там кому-то, за что-то, чего-то дал. Могли правда и соврать. Но то, что он служил срочную – было точно. Поэтому весь полк его уважал. Был очень немногословен. Говорил кратко и тихо. К нам в казарму наведывался, но крайне редко. И сейчас он слушал. Слушал, а я рассказал всё как было… В конце спросил, что если он подтвердит приказ об уборке бытового мусора, то я именно один пойду выполнять, так как своим солдатам такого приказать не смогу.
Он молчал. Стоял опустив голову. Я даже сам заволновался – стоило ли ему об этом говорить. Комэска всё-таки. Как же смешно он смотрелся на площадке, в синих трениках, в тапочках, одетых полностью, на пятку, в майке, рядом со мной, который почти на голову выше его… Тут он поднял голову и тихо произнёс: «Тревога. Штаб эскадрильи. 30 минут». Я переспросил от неожиданности такое услышать. Он грозно зыркнул своим прищуренным взглядом и повторил…
Тревога, так тревога. Тем более от вышестоящего по званию и должности – всё по Уставу…
Забежал в казарму, взял карточки оповещения. Потом к своим, которые «мели и гребли». Раздал карточки, чтоб оповестили офицерский состав эскадрильи, что-где и побыстрей… Инвентарь отправил с солдатиком в казарму, а сам остался караулить того, теперь уже знакомого старлея, чтоб лично передать «оповещение». Не дождался.
Штаб нашей эскадрильи находился в помещении нашей казармы. На первом этаже. Рядом с дежурной частью. Собрались все. И как они там все поместились — не знаю. Чтоб отбить соблазн подслушать, Хакимов попросил дежурного офицера немного постоять на страже. Их «совещание» длилось не долго, во всяком случае, Хакимов вышел из комнаты минут через пять-семь. Остальные сидели долго. Выходили молча. Хотя я этого не видел, так рассказывали дневальные. Мы в это время были в спортзале — повышали личностный рост, на основании взятых социалистических обязательств.
Утром следующего дня, после завтрака, еле успели на обычное построение личного состава лётного полка. Пришлось пробежаться. Поэтому пристроились с краю, ждём команду. Переглядываемся… Из штаба выходят командиры эскадрилий, размахивая планшетами, на ними начальник штаба полка подполковник Ганин. Боже мой, какой же у него раскатистый бас и шикарная память. Знал весь полк, включая солдат, пофамильно и даже откуда родом. Строй заволновался, зашушукался. Тут Ганин и говорит: «Значит так, солдаты мне тут не нужны, сержант (обратился он ко мне) командуй — в казарму, бегом, далее по распорядку».
Подполковник Ганин забыл отрегулировать громкость своего голоса. Вскоре мы услышали: «Что, товарищи офицеры, кто тут (назвал он мою фамилию) хотел его Уставам научить? А? Кому грозить вздумал?... А?… Что получилось?... Да встань ты в строй!... Думать надо!... Значит так, чтоб порядок был на прикреплённой территории. Мусор сами убирать будете! Срамота!… Срочников не трогать! Комэскам лично проследить! Всем два часа строевой! А кто не умеет, (снова моя фамилия) подскажет. Вопросы есть, вопросов нет, разойтись!»…
Заходя в казарму, почти все мне сочувствовали, говоря: «Куда ты снова полез… посадят же… или мстить будут… или дембельнуться нормально не дадут…».
Больше на «уборку территории» нас не посылали, за исключением, иногда, с просьбой помочь. При мне – точно…