«Каждый из нас в самом себе носит свой Страшный суд»
Вена начала ХХ века. В городе происходит череда странных и таинственных самоубийств. Разобраться в их причине берутся несколько смелых героев... Кажется, что речь идет об увлекательном детективе, но в этой книге всё гораздо глубже. Речь в этой статье пойдет об одном из самых ярких романов начала прошлого века, в котором смешались и пугающая детективная история, и готическое иррациональное ощущение страха, и необычная любовная линия, и апокалиптическая притча. Мрачная книга, затмившая в свое время популярнейшего «Голема» Густава Майринка — «Мастер Страшного суда» Лео Перуца.
Адский готический кошмар или обычный день в Вене?
Действие романа «Мастер Страшного суда» разворачивается в 1909 году в Вене и длится в течение пяти сентябрьских дней, которые в точности запомнил рассказчик – молодой человек, барон Готфрид фон Пош. С первых страниц мы видим его предупреждение о том, что история, которую он собирается поведать – настоящий «трагический кошмар», ужасающий мистический опыт, который разделил его жизнь на «до» и «после». Он признается: «Подчас меня вдруг охватывает страх и гонит к окну; мне представляется, что там, наверху, чудовищными волнами должен бушевать в небе ужасный огонь». Готфрид вводит читателей в контекст «необычайных событий» так явственно и убедительно, что воспринимающий текст человек становится соучастником событий. Докопаться до правды и прекратить череду самоубийств вместе с бароном берутся философичный доктор Горский и инженер Сольгруб, прошедший Маньчжурскую войну — потрясающий образ увлеченного детектива, который по остроте мысли может встать в один ряд с самыми главными литературными сыщиками: Дюпеном, Пуаро и Холмсом.
Автор книги, Лео Перуц, начинает строить повествование по канонам фантастического романа: в основной текст помещена «вставная новелла», история о немотивированном самоубийстве художника, пытаясь раскрыть которое, его старший брат также покончил с собой. Это происшествие порождает догадки мистического характера, вводя в роман присущую романтизму тему двойничества. Но позже, когда череда самоубийств приобретает трагическую закономерность, Перуц идет дальше, превращая любительское расследование в экспрессионистичное интеллектуальное повествование об ужасе, который скрыт в каждом человеке. Также писатель умело вводит в текст готический маркер – иррациональный ужас перед какой-то Высшей тайной, управляющей миром. Обычно в готических текстах тот, кто захочет до этой тайны дотронуться, неизбежно оказывается в руках Смерти. Но и тут Перуц идет дальше готики – смерть не воспринимается в романе как дама в белом или старуха с косой, как ночной кошмар или как демоническая потусторонняя сила, поглощающая человека. Героев Перуца смерть не похищает, их «вгоняют в смерть». Демонизм в романе Перуца тоже есть, но он получает потрясающую реалистическую окраску, оставаясь при этом устрашающим. От романа веет не то Гофманом, не то По, но Перуц играет с романтизмом и готикой, стараясь не выбиваться из рамок реализма. Он объясняет сверхъестественное почти клинически, становясь писателем-психологом, которого интересуют необычные состояния человеческой психики. Не зря Перуц выбирает местом действия романа Вену — не только свой любимый город, но и родину психоанализа. Австрийская литература вообще вся пропитана духом Фрейда и интересом ко всему пограничному: состояниям бреда, сновидениям, потере и изменению сознания. Перуц превращает читателя из стороннего наблюдателя в специалиста, который старается сам разобраться в разнообразных патологиях персонажей романа.
Таким образом, Перуц осложняет готическую тайну, не делая ее разгадку основным смыслом романа. Страшная тайна в «Мастере Страшного суда» служит для постановки философских и психологических тем и вопросов, которые будут изложены ниже, но сначала стоит сказать несколько слов об авторе романа.
Любимый писатель Хичкока, Борхеса и создателя «бондианы» Флеминга
Лео Перуц (1882-1957) — австрийский писатель, мастер экспрессионизма и один из самых известных немецкоязычных писателей 1920-х годов. Он — автор нескольких романов, но самый главный его текст — приковывающий к своим страшным страницам «Мастер Страшного суда» — был бестселлером своего времени. К сожалению, сегодня Перуца немногие знают в России, однако он был фантастически популярным романистом, которого до сих пор активно читают за рубежом. Он был любимым писателем создателя «бондианы» Яна Флеминга, а Хорхе Луис Борхес считал его одним из главных мастеров детективного жанра. За кинематографичность повествования Перуца обожал кинорежиссер Альфред Хичкок, который вдохновлялся многими романами Перуца, в частности, «Прыжком в неизвестное» — еще одним превосходным текстом писателя. Перуц был строгим и довольно суровым человеком с математическим складом ума. Любитель логики, точности и лингвистического пуризма, он постоянно переписывал и редактировал свои романы. В одного из самых ярких героев «Мастера Страшного суда» — Вольдемара Сольгруба — Перуц вложил много автобиографических черт, в частности, математические способности. Сам Перуц воевал в годы Первой мировой и работал в штабе военной прессы в качестве дешифровщика.
Больше, чем детектив
Для детектива классического типа, созданного Эдгаром По, обязательны несколько элементов, которые можно без труда найти «Мастере Страшного суда». Например, читатель вместе с героями не сомневается в существовании преступника, здесь также есть персонаж, выполняющий функции гениального сыщика, есть и герой, похожий на неудачного полицейского, у которого никак не получается раскрыть преступление и чьи способности меркнут в сравнении с сообразительным детективом, у которого есть помощник — доктор. Но все персонажи Перуца трансформированы, а сюжетные перипетии так неожиданны, что ломают детективную структуру. Например, Сольгруб оказывается, скорее, антисыщиком, допускающим роковые ошибки в расследовании, что для классического детектива вообще не характерно. О торжестве справедливости, которая также присуща детективной классике, речь в «Мастере Страшного суда» не идет — Перуц предпочитает более неоднозначные и насыщенные отсылками к мировой культуре и философии отступления, главные из которых заставляют героев по-иному взглянуть на самого себя и пересмотреть свою жизнь. Так что, поиск преступника и причин трагедии оборачивается поиском самого себя, путем в собственное подсознание, которое темно, как в аду, и в котором запрятаны страх, вина, себялюбие, одержимость и равнодушие.
Страшный суд в религии, живописи и культуре
Страшный суд – ключевая метафора романа Перуца. Страшным судом в монотеистических религиях называют день, когда после всеобщего воскресения мёртвых определятся судьбы грешников и праведников: каждый получит по делам своим. В живописи и иконографии Судный день часто предстает величественно-устрашающим зрелищем, хотя канонически речь идет об обещании вечной жизни. В Книге пророка Даниила сказано: «И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление». Понятия «судилища» и «греха» на протяжении многих веков поражали воображение писателей и художников, поэтому последние часто изображали Страшный суд как нечто суровое и роковое, отсылающее, скорее, к эстетике романтической живописи катастроф в духе Уильяма Тёрнера. Взгляните на гениальный «Страшный суд» Джона Мартина — он страшит не менее, чем его же «Разрушение Помпеи» и инфернальный «Пандемониум».
Лео Перуцу тоже не чужда эта завораживающая эстетика Судного дня, но для него важнее связь образа Страшного суда с миром действительности. Он превосходно строит нить повествования так, что сначала мы видим обычных людей, которые собрались на вилле помузицировать. После же экспрессионистический ужас нарастает: всё равно все собрания в итоге превратятся в одно, последнее и самое страшное, когда все узрят «мир в лучах заката». Больше того, Перуц трансформирует идею Бога, ведь в эсхатологии авраамических религий Страшный суд правит Господь. У Перуца же появляется некий Мастер, способный управлять хаосом времени, распоряжаться судьбами людей в разные века и в разных уголках мира: хоть в Италии XVI века, хоть в Австрии начала ХХ. Это Мастер Страшного суда, восстающий против всех людей, против самого Бога. Образ некоего Мастера наращивает и без того таинственную атмосферу текста Перуца, который усиливает потусторонний пласт романа за счёт внедрения мотива «адской музыки». В романе герои играют скерцо из фортепианного трио H-dur Брамса. Это скерцо, похожее на сатанинский хохот, пронизывает весь роман, словно намекая, какая именно музыка сопровождает деяния Мастера Страшного суда: «Скерцо! Начинается оно с жуткого веселья, с радости, от которой леденеет кровь. Какой-то призрачный смех проносится по воздуху, дикая и мрачная свистопляска козлоногих фигур... И вдруг над адской вакханалией поднимается одинокий человеческий голос, голос заблудшей души, терзаемого страхом сердца, и жалуется на скорбь свою..... Но духам ада дана вся власть, занялся день, последний день, день Страшного суда. Сатана торжествует над грешной душой, и плачущий человеческий голос срывается с высоты и тонет в иудином хохоте отчаяния».
Замечательный перевод романа на русский язык сделал двоюродный брат Осипа Мандельштама — Исая Мандельштама. Поэтому мы можем оценить всю силу идеи романа Перуца, который предлагает нам осмыслить Страшный суд не только в религиозном, но и в экзистенциальном ключе, подумать над оброненной одним из героев фразой о том, что каждый из нас в самом себе носит свой Страшный суд: «Все мы — неудавшиеся произведения Великого Творца. Мы носим в себе страшного врага и этого не подозреваем. Он не шевелится в нас, он спит, лежит как мёртвый. Горе тому, в ком он оживает. Да не узрит отныне ни один смертный пурпурной краски трубного гласа, которую увидел я!».
Автор: Ася Занегина
Использованная литература: Чехлова Л. «Австрийский фантастический роман первой половины XX века», Радаева Э. «Модель развития экспрессионистской стратегии в творчестве писателя (на примере произведений Лео Перуца)», Москвина Е. «Жанровая эклектика в романе Лео Перуца «Мастер Страшного суда»
#литература #готическийроман #детектив #готика #книги #Занегина