Закончились съемки проекта "Великие реки России. Волга" по маршруту: поселок Селищи - город Тверь. В прошлом году наша съемочная группа не успела поработать в этом отрезке пути из-за ненастной осенней погоды. Но в этом году мы сделали даже больше, чем планировали в прошлом. О том, как это было, рассказывает автор сценария и ведущий проекта Владимир Плешаков.
- Что для вас значат слова «режимный объект»? Секретный НИИ? Военная база? Для меня, с тех пор как я в проекте «Великие реки России», режимный объект – это ГЭС, или плотина, или шлюз, или другое гидротехническое сооружение. Снимая фильм о Волге, которая усилиями человека из обычной реки превратилась в комплекс таких сооружений, на каждом шагу неизбежно встречаешься с понятием «режима», когда надо запрашивать разрешения, согласовывать сроки и список людей, долго объяснять, что именно попадет в кадр. В век спутниковых фотографий с детализацией лиц все эти предосторожности кажутся излишними, чрезмерными. Впрочем, может у начальства есть свои резоны.
Осенью 2017 годы мы двигались в экспедиционном режиме (ночевка на турбазах, моторная лодка, а то и весельная) от истока Волги и добрались до поселка Селище, где находится первая волжская плотина. Первая по маршруту и первая по истории. В 1843 году построен Верхневолжский бейшлот – так, на голландский манер, плотину величают до сих пор. В бейшлоте нет шлюзов, и если б некое судно решило пройти по верхней Волге, здесь пришлось бы остановиться и переходить по суше. Вот и мы «споткнулись» о бейшлот. Не получили разрешения на съемку! Вернулись домой со странным чувством. Будто нас кто-то обманул, или мы кого-то. Некая смесь разочарования, недоумения и досады.
Но навигация в любом случае заканчивалась, съемочный сезон тоже, и продолжение съемок перенесли на весну. И вот в мае 2018 года мы вернулись туда, где остановились в прошлом году. Но на этот раз со всеми необходимыми разрешениями, подтверждениями и резолюциями. Кто знает термин «незавершенный гештальт», тот поймет. Плотина, собственно, нас не удивила сюрпризами, мы увидели то, что и ожидали. Но вот это чувство завершенности, закрытия скобок, точки – было очень приятным. Таки мы сняли бейшлот!
И, кстати, все нам были там рады. По той простой причине, что посмотрели первые две серии фильма. Видимо, все мы правильно делаем и нужную тональность держим.
Ладно, двинулись дальше. Поселок Селижарово. Знаменателен он для нашей истории тем, что там в Волгу впадает Селижаровка, а она несет воды Селигерской озерной системы. Это для Волги такой подарок, который из обычной рядовой реки уже почти превращает ее в великую. А еще в Селижарово живет и работает Вячеслав Михайлович Смирнов, редактор «Верхневолжской правды», что занимает второй этаж деревянного особняка в центре поселка. Вот этот особый запах старого дома, большого количества бумаги, советской еще мебели, нагретой уже почти летними лучами, ослепительными пятнами, падающими на любительскую картину на стене, на поблекший фотоснимок на рабочем столе со стеклом, на фикус в углу. В этой непередаваемой атмосфере трудятся районные акулы пера. Ну нет, Смирнов скорее кит. Широкий – корпусом и жестами, глубокий – своими краеведческими и историческими познаниями, неторопливый. Он для нас сделал куда больше, чем мы просили и рассчитывали. Нам бы по маршруту таких людей побольше!
Волга течет, и нам некогда стоять на месте. Нашли местечко для спуска байдарки на воду и вперед! Решили, что это будет наиболее адекватный способ передвижения на этом участке Волги. Мой опыт сплава, стремящийся к нулю, помноженный на необходимость не просто идти по течению, а для хорошего кадра останавливаться, подниматься обратно, снова проходить тот же участок, иногда волоча на привязи надувную лодку с оператором Максимом Лебедевым, в результате дал, надеюсь, славный видеоряд. Поскольку усилия были ого-го!
Пороги, которыми нас пугали, мы практически не заметили, прошли на лету. Видимо, вода еще большая. А глядя на окружающие красоты, я жалел лишь об одном – что фотоаппарат остался на берегу у Антона Подколзина – режиссера, продюсера и водителя по совместительству.
Когда мы остановились на привал в одной из прибрежных деревень, рыбаки поинтересовались: не аэродром ли мы собираемся снимать. Сначала мы решили, что это непонятная нам местная шутка, но позже действительно обнаружили на плоском волжском берегу посадочную полосу для частных самолетов, а почти перед каждым домиком – свой эллинг. Такая вот скромная деревенька оказалась.
Про Ржев я бы и хотел написать что-нибудь позитивное. Но все время нашего там пребывания не оставляло какое-то тягостное чувство. Сначала мы грешили на отель, в котором ночевали. Говорящий лифт не способен был разрядить атмосферу советской провинциальной гостиницы – с синими казенными панелями, музейными настольными лампами и плакатами, переместившимися из прошлого. Но потом поняли, что дело не в гостинице. Как можно еще чувствовать себя в городе, где каждый квадратный метр буквально пропитан кровью. Битва, которая произошла здесь в 1942-43 годах, признана самым кровопролитным сражением в истории человечества! Как можно ходить по улицам и не чувствовать миллиона погибших, из которых большинство не захоронены должным образом, а просто засыпаны войной. Нет, Ржев – город боевой славы, но именно там с особой силой ощущаешь, что такое ужас, горечь и безумие войны. Кто еще не наигрался в «можем повторить», езжайте туда и ощутите то, что прочувствовали мы. Такое не должно повториться!
А вот Старица перенесла нас не в 20-й, а в 16 век. Успенский монастырь с белокаменными стенами, отражающимися в спокойной волжской воде, тих и мягок, как сами эти воды. Время на территории монастыря вроде как не замерло, но точно течет по-другому. То ли медленнее, то ли спокойнее.
Но выйдя за беленые стены в город, оказываешься не то, что в другой эпохе, а в другом времени – неровном, прерывистом, порванном. Вот знаменитые когда-то кузницы Городища. Здесь серпы ковали практически вечные, секрет знали кузнецы старицкие небывалый. Вот они двери кузни, той самой. А внутри – свалка. Помойка. Вот оригинальная ротонда, где 200 лет назад размещался магазинчик. В нем, по городской легенде, сам Пушкин шампанское покупал. Внутри, наверное, без портрета Солнца поэзии не обойдется. Или цилиндр на вешалке висит, а в холодильнике шампанское гостей ждет со знакомым профилем на этикетке. Ну городская легенда все ж! Ан нет. Внутри мрачно, уныло, пахнет нежилым. Хотя это общепит, тут вроде как пиццей кормят. Не советую пробовать ни эту пиццу, ни обслуживание местное тестировать. О Пушкине тут и не вспомнишь, разве что о Гоголе.
Есть, есть в Старице и милые фактурные улочки, и домики с игривыми фасадами. А все ж, что-то тут сломалось, время не в порядке. Черный Ленин с постамента смотрит куда-то мимо моста, на местных жителей, которые тоже движутся боком-боком, едва не попадая под машину, по странным своим вневременным делам. Вернёмся-ка мы к Волге.
После Старицы она раздается вширь, а берега подымаются этакими холмиками, это вам не Селижаровские леса, здесь просторно, воздушно. Пройду на веслах молодецки, в рок-н-рольном ритме, а затем остановлюсь и отдамся на волю течения. Кружит длинную байдарку, панорамный обзор мне обеспечивает, призывает к тишине и медитации. И я отдаюсь. Плеск огромной рыбины, редкий пока еще комар, затейливый переклич птиц – лишь подчеркивают молчание: моё и мира. Даже Волга не журчит, не брызжет, будто не проснулась еще от зимы. Вот так и пойдем – то рванем, то остановимся – до самой Твери, где закончится наш экспедиционный этап. И начнется совсем другая история. Волга та же, а вот мы пойдем по ней уже на судне, на нашем Аксидиане. А это совсем другой ритм, совсем другая музыка. Так что, пока помолчу. Пусть река медленно вращает мою лодку, кружит меня, завораживает-ворожит. Пока не завелся мотор, я слышу тебя, река, я внимаю тебе, вода, я иду с тобой, Волга".
А вот и серия про это незабываемое путешествие!
