Сегодня новый день. Сегодня я буду сильным. Сегодня я не буду убивать.
Прошлой ночью я снова поздно лег. Я не могу остановить мысли, которые заставляют меня мчаться по ночам. Это заставляет меня спать так поздно, что мои родители беспокоятся, что я в депрессии. Я смотрю в зеркало в ванной на «другого себя», смотрящего в ответ.
«Кто это?», — говорю я, протягивая руку, чтобы коснуться их. Я хочу наброситься на отражение, но напоминаю себе, что это всего лишь отражение.
Я повторяю свою мантру: «Сегодня новый день. Сегодня я буду сильным. Сегодня я не буду убивать».
Я выпячиваю грудь и смотрю на другого себя в зеркало. Я контролирую. Выходя из ванной, я со страхом оглядываюсь на отражение, чтобы убедиться, что оно не следует за мной.
Благодаря моей работе по самосовершенствованию большую часть дней я выигрываю. Но иногда отражение настигает меня, и день заканчивается этой смертоносной мелодией. Кровь почти имеет ритм, вытекая из тела, и крики всегда достигают идеального тона. Иногда я подпеваю. Первое чувство — это восторг, а затем, в конце концов, поражение и унижение. Но каждое утро я просыпаюсь с легкой надеждой на новый день и с выражением силы в зеркале в ванной.
Я всегда чувствовал и выглядел немного иначе, чем моя семья. Я родился сиротой — черт возьми — никто не рождается сиротой. Я родился у матери, о которой в моей памяти лишь намеки. Я иногда вижу вспышки ее и моей прежней жизни. Я знаю, что мы были бездомными и жили на улице, так мне рассказывала моя семья. Я знаю, что в какой-то момент она, должно быть, любила меня и защищала не только инстинктом. В моем воображении я вижу ее шелковистые длинные темные волосы. Помню, как я прятал в ней лицо, когда прижимался к ней и подальше от запаха забытых людей. Знакомая музыка улицы. Еще я помню постоянную потребность быть начеку. Всегда убегаем и прячемся от тех, кто причинит нам боль. Необходимость атаковать их до того, как они навредят нам. Размытие травмы. Я помню, как она была там в одну минуту, а в следующую исчезла.
Моя семья спасла меня от этого пренебрежения и полного отказа. Это их почетный знак, и они рассказывают об усыновлении всем, кого встречают. Как они взглянули на меня и поняли, что я наполню их пустой дом песнями и смехом. Сколько стоила бы борьба. Я думаю, что это их способ дать людям понять, что я веду себя так из-за того, откуда я родом, а не из-за их родительских навыков. Они хотят напомнить всем, что они хорошие люди и не знают, почему я так бурно веду себя. Я внес что-то темное в их когда-то простую и одинокую жизнь, и они не понимают, почему.
Они правы в своем мышлении. Это не их вина. Я пришел к этой психопатии честно. Я вспоминаю те дни и то, что мы с мамой сделали, чтобы выжить. Я знаю, откуда я это беру. От нее. Она хорошо меня обучила. Мне это больше не нужно, чтобы выжить, но я не могу стереть это из своей ДНК. Я разделяю ее непреодолимое желание ждать, наблюдать, набрасываться, когда они не замечают приближения, и, наконец, убивать.
Я до сих пор помню, как впервые позволил этому чувству завладеть мной. Мы с семьей отдыхали на заднем дворе, нежась на солнышке. Жар на моей спине вызывал у меня сонливость, но мне показалось, что я слышу тихий шелест крошечного ручья, протекавшего по дну нашего двора. Пока моя семья задремала, я спустился вниз и немного пошел вдоль ручья. А потом я увидел ее. Она была поистине природной красотой, слившись с гармонией ручья и мерцающим светом, танцующим сквозь деревья. Она тоже отошла от своей группы, и я мог слышать их болтовню вне поля зрения. Они, наверное, даже не заметили, что она ушла. Она как раз собиралась сделать быстрый глоток из реки, и тут меня охватил голод. Вкусно. Затем, как только жестокие мысли пронеслись в моем мозгу, она тоже улетела в безопасное место к своим друзьям. Я ждал слишком долго. Я бы не повторил эту ошибку снова. Мне нужно было вспомнить, чему меня учила мама. Я бы пошел по ее стопам. Это было тогда, когда у меня не было конфликта со своими желаниями. Никто не сказал мне, что это неправильно. Моя мама сделала так, чтобы это казалось таким естественным.
После этой оплошности я снова встал на ноги, и мои навыки вернулись ко мне, как забытая мелодия любимой колыбельной. Я находил тихие уголки, которые мог бы спрятать, и ждал, когда они придут ко мне. Мои рефлексы ускорились, и их стало легче застать врасплох. Только после третьей или четвертой жертвы я подумал показать своей семье трофеи. Я слышал, что у большинства серийных убийц есть трофеи. Я гордился своей работой и в своем заблуждающемся сознании думал, что моя семья тоже будет мной гордиться. К ужасу моих родителей, я бросил их, чтобы их не нашли. Я хотел, чтобы они увидели, какой я умный.
Тогда мои родители отвели меня к врачу. Тот, кто притворяется твоим другом, когда другой подходит к тебе сзади с иглой. Доктор меня больше не примет. Не после инцидента на нашей последней встрече. Я пытался сказать им, чтобы оставили меня в покое, но они не слушали. Я не смог пройти еще один тест. Так что теперь мои родители чувствуют себя предоставленными сами себе и стараются отвлечь меня подарками и вниманием. Я ничего не хочу, но это не заполняет пустоту. Они видят это в моих глазах. Они видят это, когда я хожу по комнате. Иногда мне кажется, что они боятся меня.
Таким образом, они пытаются удержать меня от искушения. Закрывает жалюзи, держит меня в заложниках в собственном доме. Они любят меня и пытаются защитить меня от тех, кто осуждает меня. Они никому не говорят. Иногда я делаю так много времени между убийствами, что они думают, что я лучше. Они думают, что приручили мои чудовищные мысли. Даже я начинаю думать, что могу стать лучше. Кто-то, кем они могли бы гордиться.
Меня часто привлекает ожерелье, которое иногда носит моя приемная мать. Мне нравится прикасаться к нему, пока он свисает с ее шеи. Это красивая золотая цепочка, которая ниспадает ей почти до груди. Цепь тонкая, в отличие от тяжелой золотой пули, которую она поддерживает. Она считает, что это модно в своем контрасте. Тем не менее, я думаю, что вы можете превратить пулю в ожерелье, но это все равно пуля. Это все еще смертельно, учитывая шанс. Иногда я пробираюсь в ее комнату, чтобы поиграть с ним.
Увы, снова наступила ночь. Легкий ветерок из открытого окна ванной комнаты проносится мимо меня, когда я прижимаюсь лицом к экрану. Было слишком жарко, чтобы закрыть его полностью. Отойдя назад, я вижу свое отражение в зеркале.
Медленно начинается моя мантра: «Сегодня вечером я буду сильным…».
Но дразнящий блеск кружит мне голову. Ожерелье матери наполовину свисает со стойки. Я тянусь к пуле. И быстро сбить его на пол. Нет. Не сегодня.
«Сегодня я буду сильным. Сегодня я не буду…», но песня сверчков тянет меня.
Я тот, кто я есть. Я такой, каким меня сделала мама. Я хватаю пулю с пола и срываю ее с цепи. Пришло время быть теми, кем мы должны были быть. Выпрыгивая из окна на лужайку, я вижу, как включается свет в родительской комнате. Я мчусь со двора, когда слышу, как они говорят: «Мелодия, тащи сюда свою мохнатую маленькую задницу и что ты сделала с моим ожерельем?». Теперь нет пути назад, когда я вижу сияние глаз моих людей в лесу, и мой хвост качается в такт собственному барабану.