Эту статью я планировал написать достаточно давно, года полтора так точно, но постоянно как-то не получалось – вначале текст никак не шел, тема не из простых все-таки, потом была волна вдохновения, как это часто у нас писателей-любителей бывает, текст вроде бы уже начал писаться, но материала постоянно не хватало, а потом случилась пауза, и я решил оставить статью в покое, вернуться к ней позже, когда настанет время. И вот время настало, когда совсем недавно я приехал на лето в Испанию и погрузился в полную атмосферу настоящей испанской жизни, состоящей из суматошных разговоров испанцев обо всем на свете и в то же самое время ни о чем. Я оказался в Мадриде, столице боли и славы (dolor y gloria – уж тут красиво не перевести), где у меня появилась возможность узнать о франкизме не только из учебников, книг и интервью, а спросить у самих испанцев – взрослых, некоторые из которых сами пережили эти репрессии или их родители и родственники стали жертвами режима, а также у молодых, которые относятся к фигуре Франко немного не так, как предыдущие поколения. Так родилась эта статья, которую я хотел бы посвятить важному для меня человеку, с которым мне так и не довелось познакомиться, но который оказал большое влияние на то, как я думаю, о чем пишу и какие позиции защищаю по жизни – Альмудене Грандес, феномену современной испанской литературы и просто настоящему Человеку, которая доказала всей своей жизнью, что никто из жертв франкизма не забыт.
До
Название этой статьи не означает, что я франкист, ни в коем случае. "Все о моем Франко" – это аллегория к названию фильма испанского режиссера Педро Альмодовара "Все о моей матери". Альмодовар прослыл ярым борцом с франкистскими настроениями в испанском обществе и приложил немало усилий вместе с Альмуденой Гранадес для принятия Закона об исторической памяти (Ley de la memoria histórica) в 2007 году. Этот закон официально признал права тех, кто подвергался преследованиям и репрессиям во время Гражданской войны (1936–1939 гг.), а также в эпоху режима Франко.
Эта тема, тема наследства франкизма, очень спорная и сложная для испанского общества, о ней не принято открыто говорить – кто-то предпочитает забыть и не трогать прошлое, а другие хотят найти пропавших родственников, друзей, знакомых и признать их жертвами режима. Последний фильм Альмодовара "Параллельные матери", посвященный проблеме пропавших (desaparecidos) – тех, кого однажды франкисты забрали из домов поздно ночью и их больше не видели семьи – был воспринят в Испании очень холодно, и как сказал сам режиссер: "Испания всегда была, есть и будет разделена на два лагеря. Те, кто придерживается правых взглядов, всегда будут недовольны такими фильмами".
Во время
Для испанских детей 60-х гг. 20 века любопытство всегда было опасным пороком, которое появлялось после рассматривания семейных фотографий – некоторые из которых стояли на комодах, а некоторые были спрятаны глубоко внутрь – где были запечатлены молодые улыбчивые ребята, которых они никогда не видели до этого. Когда дети спрашивали: “Кто это?”, – их родители с заминкой отвечали, что это дяди, племянники, братья, дедушки или даже друзья, которые уже были мертвы; а после очевидного вопроса: “Почему они умерли?”, – родители сразу же прерывали их, говоря, что это было очень давно: во время войны или даже после, но это все не очень приятная и грустная история, о которой не стоит говорить.
И тогда, в момент, когда родители срезали на корню все эти разговоры, дети видели в их глазах боль, которая подпитывалась чувством страха и вины за то, что они не могут рассказать всего того, что хотят. Так дети тех лет научились не задавать вопросы, и сейчас испанцы не любят вспоминать об этом. Как и о том факте, что они жили в бедной стране, хотя это и не новость вовсе. Испанцы всегда жили бедно, даже в эпоху знаменитых испанских королей и наплыва золота из Америки, которое не долго задерживалось в испанских окрестностях, а уходило на погашение долгов королевскии кредиторам из-за рубежа. В Мадриде середины 20 века, вопреки экономическому чуду Франко, где обычное пальто было предметом роскоши, недосягаемым для тех, кто упорно работал на заводах или просто слонялся по улицам в мечтах однажды поехать в обеспеченную и спокойную Францию с едой и одеждой, бедность была своеобразным образом жизни, единственным наследством, которое родители могли оставить своим детям.
Но дети родителей, которые родились на заре франкизма и сформировались в его апогее, наследовали не одну лишь бедность, а что более важно – чувство достоинства их родителей, которое они сохраняли в себе и боролись дальше за лучшее будущее. Один испанец на днях мне сказал, что Франко всем его террором, массовыми убийствами, запугиваниями не удалось добиться того, чтобы испанцы перестали жить даже в этих ужасных условиях, влюбляться, заводить детей, да и просто быть счастливыми. Он добавил, что такое счастье было чуть ли не единственным способом для сопротивления.
После
Вскоре после смерти Франсиско Франко в 1975 году новые люди у власти сказали испанцам, что будущее заключается в забывании всего случившегося. Что для строительства светлой демократии, самое главное – это смотреть вперед, как будто бы ничего и не было до этого. И когда Испания начала забывать все самое плохое, она начала забывать и все самое хорошее – то самое особое счастье. Да и зачем это все было помнить: эту войну, голод, тысячи пропавших и умерших – все это несчастье, когда можно было быть модными, красивыми, демократичными?
Забыв свое прошлое и разорвав связи с теми, кто потерял жизни от рук франкистов, многие испанцы попали в долг перед жертвами репрессий, и до тех пор, пока этот долг не будет выплачен (а прошло уже 85 лет), испанское общество ни к чему, хорошему так точно, не придет. Испания, и это признают сами испанцы, не осмыслила ничего из своего недавнего прошлого, особенно эпоху демократического транзита: как это так элегантно и без заминок Испания пришла от почти сорокалетней диктатуры, берущей свое начало от кровопролитной Гражданской войны, к демократии, без рефлексирования всех потрясений и ужасов произошедшего.
И это возвращает нас к проблеме замалчивания, потому что поколение, которое осуществляло демократический переход и строило современную политическую систему Испании, выросло в тех самых домах, где не говорили об исчезнувших в свое время близких. Эту же привычку или видение, называйте, как хотите, они перенесли на всю страну в 80-е годы, привычку не говорить о нелицеприятных вещах. Но реальность такова, что демократия без корней не может существовать долго и спокойно, и однажды она встанет перед выбором, который врагу не пожелаешь.
Финал без конца
В конце хочется проговорить очень важную вещь. Фашизм, коммунизм и национализм – это три самых зловещих лица тоталитаризма в 20 веке. В тех странах, где на месте тоталитарных, и не очень, диктатур возникает демократия, самое важное – это не забывать свои корни, даже если они были настолько страшными. Когда воодушевленные новоиспеченные демократы строят новый режим, делая вид, что ничего не произошло до этого, ничего путного не выйдет.