Венедикт проснулся и какое-то время вспоминал, какой сегодня день. Вспомнив, что сегодня воскресенье, он начал думать о том, в каком он сейчас настроении, в хорошем или плохом.
«С какой ноги я сегодня встану, интересно знать? — думал Венедикт. — С той или не с той?»
В это время за окном сверкнула молния.
«Ну-у, мне уже почти всё ясно, с какой ноги вставать, — подумал Венедикт, услышав раскаты грома. — Если погода на улице скверная, то почему моё настроение должно быть лучше?»
А вспомнив, что вчера проиграла его любимая команда, а завтра — понедельник, Венедикт решил, что и думать здесь нечего, что всё и так понятно, и сегодня он точно встанет не с той ноги.
«Они слишком много от меня хотят, — подумал Венедикт, сползая с кровати и влезая в тапочки».
«Они» — это его жена Валентина и шестилетняя дочка Женечка.
«А я — не железный, — думал Венедикт, выходя из спальни и направляясь в ванную комнату. — И я не обязан всегда быть в хорошем настроении, и каждый раз вставать с той ноги. Я, между прочим, тоже человек, как и все. И мне тоже хочется чего-нибудь такого».
Если кратко резюмировать, что именно подразумевал Венедикт под словами «хочется чего-нибудь такого», то смело можно утверждать, что хотелось ему не так уж много: чтобы всегда был вечер пятницы, чтобы его любимая команда всегда выигрывала, а на улице всегда была хорошая погода.
— Я знал людей, которые от жизни хотели намного больше, чем я, — сказал Венедикт, с тоской глядя на себя в зеркало. — Так что мои желания по праву можно назвать скромными.
«А жена меня не понимает, — думал Венедикт, заходя на кухню. — И дочка не понимает. А ведь не маленькая уже. Ей уже шесть лет. Скоро в школу пойдёт. Должна, наверное, понимать, как отцу непросто».
Венедикт сел за стол, снова вспомнил о вчерашнем проигрыше любимой команды и хмуро посмотрел на Валентину.
«Чего это у неё такой счастливый вид? — подумал Венедикт. — Муж не с той ноги встал, а она? Не видит, что ли? И где моя каша, интересно знать? Меня вообще собираются сегодня завтраком кормить или как?»
А Валентина и в самом деле вела себя как-то странно. Вместо того, чтобы, как обычно, поставить перед мужем тарелку с кашей, она делала какие-то бутерброды, на мужа внимания не обращала и даже чего-то там весело напевала себе под нос.
— Ты чего делаешь, Валентина? — спросил Венедикт. — Ты никак поёшь? Настроение хорошее? Так это я быстро сейчас исправлю.
— Я делаю бутерброды с ветчиной, колбасой и сыром, — весело ответила Валентина. — Ещё я возьму с собой кофе в термосе.
— Какой кофе? — не понял Венедикт. — Куда с собой?
— Кофе с молоком и с сахаром, — задумчиво ответила Валентина. — Не мешай, а то я что-нибудь забуду. — Бутерброды сделала, курицу жареную сделала, кофе сделаю. Вроде ничего не забыла?
Валентина посмотрела на Венедикта.
— Ну! — радостно воскликнула она. — Чего кислый такой? Смотри, какой день сегодня чудесный.
— Гроза на улице, ливень, — ответил Венедикт. — Чего здесь чудесного?
Валентина сделала серьёзное лицо и села напротив Венедикта.
— Скажи честно, Венедикт, — сказала она, — я ведь не та женщина, о которой ты мечтал всю свою жизнь?
— В смысле? — не понял Венедикт.
— Ну, вспомни, как мы жили с тобой эти семь лет, — сказала Валентина. — Ты ведь ругаешь и меня, и дочку чуть ли не каждый день. Так? Чуть что не по тебе, так ты сразу голос повышаешь.
— Я ведь за дело, — сказал Венедикт.
— Конечно, за дело, — быстро согласилась Валентина. — Кто же спорит. Конечно, за дело. Ещё бы не за дело.
— Хотел, чтобы вы обе знали своё место, — продолжал Венедикт. — Я не мог не указывать Вам на ваши недостатки.
— Не мог, — согласилась Валентина.
— Вот и указываю, — продолжал Венедикт. — Только и всего. Ни больше ни меньше. А что голос повышаю, так это чтобы до вас обеих доходило лучше. Вы ведь нормального-то языка не понимаете.
— Конечно, не понимаем, — сказала Валентина. — Куда нам нормальный-то язык понять. С нами ведь иначе, как только криком, и разговаривать нельзя.
— Ну вот я и кричал, — сказал Венедикт.
— И правильно делал, что кричал, — как-то даже слишком охотно соглашалась Валентина. — Вот я и решила, что нам надо расстаться. Ну, сколько можно нервы тебе трепать? Ты ведь тоже человек. Имеешь право на счастье. Не можешь же ты всю жизнь кричать?
— Наконец-то ты это поняла, — сказал Венедикт.
— Поняла. И поэтому я забираю Женечку и ухожу от тебя. И даже на алименты подавать не стану, чтобы не мешать твоей счастливой жизни, Венедикт. Ведь ты не станешь спорить, что и я, и Женечка, мы обе только портим тебе жизнь. Ведь так?
— Ну, в общем-то, конечно, ты права, — согласился Венедикт. — От вас обеих — одни проблемы. Всю жизнь мне испоганили. А вас не будет, я, может, тогда хоть вздохну свободно. Хоть узнаю, что такое счастье.
— Вот! — воскликнула Валентина. — А нам тоже, знаешь ли, в том, чтобы видеть каждый день твоё хмурое лицо особой радости нет.
— Моё лицо? А что с ним не так?
— А ты посмотри на себя в зеркало, — Валентина протянула маленькое зеркальце. — Полюбуйся!
Венедикт взял зеркальце.
— Ну! — сказала Валентина. — Теперь ты видишь? На кого ты похож? А ты ведь ещё не старый.
Венедикт посмотрел на себя в зеркальце.
— Всё не так мрачно, как тебе кажется, — сказал он. — Здесь ещё очень много чего интересного. По-моему, ты преувеличиваешь.
— Я преувеличиваю? — воскликнула Валентина. — Это мне-то кажется? Ха-ха. Вспомни, каким ты был, когда мы только познакомились. Вспомни! А что сейчас?
— Что? — спросил Венедикт, продолжая глядеть в зеркальце.
— Посмотри, какие у тебя глаза, рот, нос, уши, — жалобно сказала Валентина. — Ты похож на загнанную лошадь.
— Коня! — уточнил Венедикт.
— Пусть так, — согласилась Валентина. — И половины зубов уже нет. Открой рот. Покажи зубы. Где они? Видишь, до чего мы с Женечкой тебя довели.
— Вижу, — ответил Венедикт, возвращая зеркальце. — Съели вы всего меня живьём.
— Поэтому мы уходим, — сказала Валентина. — А ты будь счастлив.
«Неужели и в самом деле уйдут? — думал Венедикт. — И на алименты не подаст? Да быть такого не может».
— Ну, что же, — сказал Венедикт. — Если ты сама так решила, то уходи. Удерживать не стану. А куда уходишь?
— А я не сказала? — удивилась Валентина. — Странно. С этого следовало начать. Мы уходим к Антону Павловичу. К твоему начальнику.
— Как к Антону Павловичу? — удивился Венедикт. — Почему к Антону Павловичу? С какой стати к нему?
— А это разве так важно? — спросила Валентина. — Ну, какая тебе разница, почему к нему, а не к кому-то другому?
— Да, в общем-то, мне, конечно, всё равно, — согласился Венедикт. — Просто... Интересно. Как это у вас вдруг всё так получилось?
— Однажды я встретила Антона Павловича на улице, — сказала Валентина. — Ты тогда выгнал нас с Женечкой из дома. Помнишь?
— Что-то припоминаю, — сказал Венедикт.
— Мы разговорились. И я рассказала ему всё.
— Что всё?
— Ну, всё о тебе рассказала! О твоей жестокости по отношению ко мне и дочери, о твоей грубости. Рассказала, как мы тебя боимся. Антон Павлович меня понял. Он оказался очень хорошим человеком. Он мне и посоветовал уйти от тебя. Сказал, что такие, как ты, не меняются, и чем раньше я от тебя уйду, тем лучше будет и для меня, и для Женечки, и для тебя тоже. Вот я и решила уйти от тебя.
— Уйти от меня ты решила — это понятно, — сказал Венедикт, — но почему к нему?
— А он сам мне предложил уйти к нему, — ответила Валентина. — Когда я ему сказала, что идти мне некуда, он сказал, что можно уйти к нему.
— Как к нему? — воскликнул Венедикт. — Он ведь женат, насколько мне известно.
— А у них там с Ольгой Леонардовной тоже, как и у нас с тобой, чего-то не ладится.
— Ольга Леонардовна? — спросил Венедикт.
— Жена Антона Павловича, — пояснила Валентина. — Антон Павлович так и сказал, что они, как и мы с тобой, только портят жизнь друг другу. И они тоже уже давно хотят расстаться. Повод искали.
Валентина весело посмотрела на Венедикта.
— Ещё вопросы есть? — спросила она. — Или и так всё понятно?
— Всё понятно, Валя, — ответил Венедикт. — Никаких вопросов нет. Можешь валить к своему Антону Павловичу.
Валентина взяла сумку и сложила в неё бутерброды, термос с кофе и жареную курицу.
— Я ушла! — весело сказала она и вышла из кухни.
Венедикт подошёл к окну.
— Какое счастье! — восторженно произнёс он, глядя в окно. — Какое огромное счастье! Она сама ушла. Сама. Даже не верится. Ещё полчаса назад я думал, что день не задался, думал, что встал не с той ноги, а оно вот как всё хорошо вышло. Жена сама ушла. И пусть гроза на улице, и пусть завтра понедельник. Пусть! Главное, что я теперь один. И я свободен.
— Папа, а что у нас есть поесть, я кушать хочу, — услышал Венедикт за спиной.
Венедикт испуганно оглянулся. Женечка сидела за столом и смотрела на него.
«Валентина ушла, а Женечку-то забыла, — первое, что пришло в голову Венедикта. — Надо Валентину вернуть. Ребёнок голодный и... Надо Валентине позвонить».
— Валентина, ты дочку забыла, — кричал Венедикт в телефон. — Дочку! Женечку. Она есть хочет.
— Ой, — ответила Валентина. — И в самом деле. Забыла. Это потому что я так спешила поскорее сделать тебя счастливым. Ты сам виноват. Почему не напомнил про дочку, когда я уходила?
— Так это, — Венедикт не знал, что ответить. — Я и сам забыл. Всё так было неожиданно. А кроме того, мне и в голову не пришло, что ты можешь её забыть.
— В голову ему не пришло, — весело говорила Валентина, — ты смешной такой.
— Ты это, Валентина, не очень там веселись, а возвращайся быстрее за Женечкой.
— Папа, я есть хочу, — ныла Женечка. — Накорми меня.
— Валентина, дочь есть просит, — закричал испуганно Венедикт. — Возвращайся быстрее.
«А вдруг она вообще никогда за ней не вернётся?» — подумал Венедикт.
Ему стало очень страшно от такой мысли.
— Возвращаться — плохая примета, Венедикт, — сказала Валентина. — Ты лучше вот что сделай. Возьми Женечку и приведи её к Антону Павловичу. Адрес его знаешь?
— Знаю.
— Мы ждём.
Венедикт убрал телефон в карман и посмотрел на дочку.
— Кушать хочу, — сказала Женечка, — накорми меня.
— У Антона Павловича поешь, — сказал Венедикт. — Одевайся. Мы уходим.
— На улице дождь, — сказала Женечка. — Я вымокну.
— Ничего-ничего, — сказал Венедикт. — Не растаешь. А у Антона Павловича и высохнешь, и поешь.
Они вышли из дома на улицу и дождь сразу закончился.
— Вот, — обрадовался Венедикт, — а ты боялась. Пойдём.
— А куда? — спросила Женечка.
— Антон Павлович живёт на улице Чайковского, — сказал Венедикт. — Рядом с твоим детским садом.
Они вышли на проспект Чернышевского и уже свернули на улицу Чайковского, когда Женечка показала на пирожковую, в которой она часто бывает с мамой.
— Я есть хочу, — сказала Женечка. — Пошли в пирожковую. Пирожков наедимся.
— Обойдёшься, — сказал Венедикт.
Через пять минут они вошли в подъезд дома, где жил Антон Павлович.
Дверь открыла женщина.
— Вам кого? — строго спросила она.
— Кушать хочу, — сказала Женечка.
— Сейчас, — сказала женщина, — подождите. Я что-нибудь вынесу.
— Вы не так поняли, — сказал Венедикт. — Валентина просила отвести Женечку к Антону Павловичу. Она забыла её дома. А Вы, наверное, Ольга Леонардовна?
— Всё правильно. Но Антон Павлович здесь уже давно не живёт, — ответила Ольга Леонардовна.
— Как давно здесь не живёт? — воскликнул Венедикт. — А где же он теперь живёт?
— Я кушать хочу, — ныла Женечка.
— Сразу после развода он уехал к матери, — сказала Ольга Леонардовна, испуганно глядя на Женечку.
— Куда к матери? — недоумевал Венедикт.
— В Лугу, наверное, — сказала Ольга Леонардовна. — А почему? Не знаю. У неё там дом. Может быть, поэтому. Хотите, я дам вам адрес?
— Я есть хочу, — сказала Женечка.
— Пойдёмте, я вас накормлю, — сказала Ольга Леонардовна, — а потом вы поедете в Лугу.
— Не надо нас кормить, — закричал Венедикт. — И в Лугу я не поеду. Я сейчас позвоню Валентине и всё выясню.
Ольга Леонардовна испуганно закрыла дверь. Венедикт посмотрел на дочь.
— Кто эта тётя? — спросила Женечка.
— Эта тётя — Ольга Леонардовна, — ответил Венедикт, — она жена Антона Павловича. Или бывшая жена. Точно не знаю. Сейчас я позвоню твоей маме.
— Я есть хочу, — сказала Женечка.
До Валентины Венедикт дозвониться не смог. Они вышли на улицу. На улице шёл сильный дождь.
— Я есть хочу, — ныла Женечка.
«А дома ведь ничего нет, — подумал Венедикт. — Придётся идти в пирожковую, будь она неладна».
Женечка с аппетитом лопала пирожки с мясом и весело глядела на папу. Венедикт уже плохо соображал и не следил за временем. Он уже не мог точно сказать, сколько времени был в пирожковой и когда они с Женечкой ушли оттуда. Ему казалось, что они там были целую вечность.
— Ты наелась? — спросил Венедикт, когда они вышли из пирожковой.
— Я спать хочу, — сказала Женечка.
— Я тоже, — сказал Венедикт.
Они пошли домой.
«Что же делать-то теперь? — думал Венедикт, засыпая. — Как жить дальше?»
Венедикт проснулся и какое-то время вспоминал, какой сегодня день.
В это время за окном сверкнула молния, и послышались раскаты грома.
«И сегодня дождь? — подумал Венедикт, сползая с постели, надевая тапочки и направляясь в ванную, думая о том, чем он сегодня будет кормить Женечку. — Неужели опять придётся идти в эту пирожковую?»
По пути в ванную он услышал, что на кухне кто-то есть.
— Валентина? — удивлённо произнёс Венедикт, зайдя на кухню. — Ты? Уже вернулась?
Валентина делала бутерброды.
— Нам надо поговорить, — серьёзно сказала Валентина.
— А какой сегодня день недели? — спросил Венедикт.
— Воскресенье, — ответила Валентина. — И я приняла решение, что мы с тобой расстаёмся.
«Так это был сон, — подумал Венедикт. — Значит, она ещё не ушла, но скоро уйдёт. Какое счастье! Главное — это напомнить ей, чтобы она не забыла Женечку. Какое счастье!»
— Ты собираешься жить с Антоном Павловичем? — спросил Венедикт. — Ты это хочешь мне сказать?
— Кто такой Антон Павлович? — удивилась Валентина.
— Мой начальник, — ответил Венедикт. — Не делай удивлённое лицо. Мне известно всё. Мне даже известно, что сейчас ты делаешь бутерброды с колбасой, с ветчиной и сыром, кофе в термосе и ещё у тебя есть курица жареная.
— Действительно, — удивилась Валентина. — Тебе известно многое. Тем лучше. Меньше придётся объяснять.
— А и не надо ничего объяснять, — сказал Венедикт. — Можешь жить с кем хочешь. Но только не надейся оставить мне дочь.
— С какой стати я должна её тебе оставить? — сказала Валентина. — Женечка будет со мной. А ты будешь платить нам алименты.
«Пусть так, — подумал Венедикт. — Согласен и на алименты. Главное, чтобы она с собой забрала это прожорливое чудовище».
— Ну вот и не забудь её, когда будешь уходить, — сказал Венедикт.
— Уходить? — удивилась Валентина. — Куда уходить?
— К Антону Павловичу, — сказал Венедикт.
— А ты шутник, оказывается, — сказала Валентина. — Я никуда уходить не собираюсь. Ни к Антону Павловичу, ни к кому бы то ни было ещё. Из своей квартиры? Уходить? С какой стати. Уходишь ты, а не я.
— Как это? — воскликнул Венедикт. — Почему я ухожу? А как же Антон Павлович?
— Потому что я тебя выгоняю, — ответила Валентина, — вот почему. И тебе придётся уйти. Хочешь ты того или не хочешь. И Антон Павлович здесь ни при чём.
— Значит, Антон Павлович придёт на моё место? — тихо спросил Венедикт.
— Ты достал уже со своим Антоном Павловичем, — сказала Валентина. — Кто такой Антон Павлович?
— Мой начальник.
— И поэтому он должен прийти на твоё место?
— Нет, но... У него в семье тоже не всё благополучно. И они с Ольгой Леонардовной то ли разводятся, а может, уже и развелись. Я точно не знаю.
— И что?
— Ничего, — растерянно ответил Венедикт.
— Я поняла, — сказала Валентина, — тебе не хочется уходить. И поэтому ты несёшь весь этот вздор. Но уйти тебе всё равно придётся.
— Куда уйти? — не понял Венедикт.
— Да куда хочешь, — ответила Валентина. — Например, к маме, в Лугу, по месту твоей регистрации.
— Я не хочу в Лугу, — сказал Венедикт.
— Не капризничай, — сказала Валентина. — Вот я тебе здесь приготовила бутерброды, в термосе кофе с молоком и сахаром. А жареную курицу я упаковала в термопакет. Всё, как ты любишь. В электричке поешь.
— Я никуда не поеду, — сказал Венедикт. — Не станешь же ты силой меня выгонять?
В это время на кухню вошла Женечка.
— А что у нас есть поесть? — спросила она. — Я кушать хочу.
Венедикт увидел глаза дочери и ему стало страшно. Он вспомнил, как во сне Женечка пообещала ему, что съест его самого, если он её не накормит.
— Сейчас, дочка, я тебя накормлю, — сказала Валентина и посмотрела на Венедикта.
— Всё нормально, Валентина! — уверенно ответил Венедикт. — Не будем нервничать. Я всё понял и ухожу.
Венедикт взял сумку и сложил в неё бутерброды, термос с кофе и жареную курицу.
— Я ушёл, можете не провожать, — сказал он и вышел из кухни, стараясь не глядеть в глаза Женечке.
Выходя из квартиры и закрывая за собой дверь, Венедикт слышал, как Женечка интересовалась, что есть поесть, и сообщала, что очень хочет кушать.
Михаил Лекс / 17.08.2022 / Понравилось? Буду благодарен за лайк, комментарий и подписку на новые истории.