Олег Яненагорский, член Союза писателей России
– Вам сюда, – указал пристав-исполнитель вглубь коридора, после того я как я прошел сквозь рамку металлоискателя, и добавил – нехорошо опаздывать, все уже собрались.
Я уже собрался по привычке что-то рыкнуть в ответ, но потом удержался. Ну, попутал меня служивый с кем-то, бывает… В этом суде меня точно никто ждал, поскольку о его существовании я узнал час назад – приятель позвонил по телефону и попросил заскочить по дороге в маленький городок, чтобы выяснить, когда будет готово решение по его делу, а если уже готово – то забрать копию приговора.
Судья был занят, его секретарь (или помощник?), у которого можно было узнать хоть что-то по делу моего приятеля, тоже отсутствовал (может в этом процессе был занят). Я присел в коридоре и задумался о своих делах. Ладно, подождем немного, а если все это затянется – так книжку почитаю. Я в суд без книги не хожу – иначе кучу времени можно бессмысленно потерять в залах и коридорах… Вот только чуток посижу с закрытыми глазами, дам им отдохнуть…
…Неожиданно судебный пристав пригласил меня пройти в зал. Переступил через порог, осмотрелся… Таких залов я повидал на своем веку много десятков, если не сотни. Всякие были – в одних крыша протекала, а в других – круглые модерновые окна со стеклопакетами и клетки для подсудимых из польского металла. Это меня всегда забавляло – известно, ведь, что Польша – это великая металлургическая держава, и уж только из Польши мы можем заказывать металлические прутья для клеток в российских судах. Уральский или сибирский металл «ну никак не может быть использован» для этих целей. Что тут еще скажешь? Откат – он и в Африке откат… и в Польше, и в России, остается откатом.
Я присел на заднюю скамью, стоявшую возле дверей, сообразив, что теперь уже, видимо, до конца судебного процесса мне ничего выяснить не удастся.
Публика, обернувшаяся на звук закрывавшейся двери, неодобрительно смотрела на меня.
О, для маленького суда в предпраздничный день что-то народу многовато. Или других развлечений в этой дыре нет?
Судья из стопки бумаг, лежащей в середине стола, потянул на себя папку с делом, и что-то пробормотал. Мой тренированный слух уловил звуки, и разум привычно воспроизвел: «Слушается дело по обвинению…». Но вот фамилию подсудимого и номер статьи я не расслышал.
– Обвинитель, Вам слово, – продолжал судья. За прокурорским столом сидела женщина лет 40, довольно миловидная, но какая-то… «потертая службой»… Наверное, советник юстиции, прикинул я… служит без особых карьерных перспектив, тянет опостылевшую прокурорскую лямку, во время процессов отписывается по жалобам или тайком читает женские романы, спрятав томик в материалы дела. Но, что же это? Прокурор в судебном процессе и без формы? Непорядок! И явное нарушение приказа Генерального прокурора номер… забыл я этот номер…
Я бросил взгляд на клетку для подсудимого – она была пустая. Значит, человек «не под стражей», сидит где-то на передней скамье, мне его отсюда не видно. Что-то еще было не так? А, вот – отсутствуют герб и флаг Российской Федерации. Опять непорядок – символы государства должны быть в судебном зале, ибо суд вершиться от имени государства.
Прокурорша начала свою речь и понял, что говорит она о подсудимой. Однако на передних скамьях никто из женщин не сидел. Странно это, промелькнуло у меня в голове, где же подсудимая? Я внимательно прислушался к словам прокурорши, и чувство странности понемногу усиливалось.
Если я всё расслышал и правильно понял, то подсудимая обвинялась в том, что изменила мужу, несмотря на то, что в семье был общий ребенок и т. д. и т. п.
Нет, что-то я все же пропустил или не расслышал – у нас в России, слава Богу, за супружескую измену к уголовной ответственности не привлекают. Как-то мой друг написал для выступления на научной конференции доклад о символике уголовных наказаний за супружескую измену и на мне проверял его звучание, так что я «немного в теме». Тогда за что женщину судят? Ненадлежащее исполнение родительских обязанностей? В голове привычно щелкнуло: статья 157 УК РФ.
Между тем в зале нарастал шум недовольной публики. Да что же подсудимая наделала такого, что вызывает «гнев народный»? Убила мужа, что ли? Так нет же – прокурорша ни слова про убийство не сказала – все твердила про супружескую неверность. Осуждающий гул в зале суда все нарастал и я уже почти ничего не слышал из слов обвинителя. Только по мимике и жестам можно было понять, с каким гневом она клеймит подсудимую. Наконец, прокурорша села на свое место.
– Защита будет выступать? – перекрывая шум зала, спросил судья.
Какой, однако, у Вас, господин председательствующий, вопрос интересный – хмыкнул я про себя. А на кой черт защитник, если он не выступает в суде? Я, конечно, за тридцать семь профессиональной деятельности лет всяких горе-защитников повидал, но все же и такие выступали, хотя бы для вида (отбубнил свое привычно и гонорар как бы отработал).
Опаньки! А это еще что такое? Однако, в этом городишке странные представления о состязательности сторон в судебном процессе. Такого я еще никогда и нигде не встречал! Удивлению моему не было предела – обвинительница перешла через зал и заняла место адвоката. Поправив прическу, слегка растрепавшуюся в пылу прокурорской речи, женщина начала защиту подсудимой.
Речь ее была долгой и страстной, но воспроизводить я ее целиком не буду. Общий смысл – да, подсудимая изменила мужу, но есть смягчающие обстоятельства. Первое: муж-скотина плохо относился к подсудимой и даже поколачивал, жить с ним было «не в радость, а в тягость». Второе: женщина полюбила и не смогла бороться с этим прекрасным чувством. Она впервые поняла, что такое радость половой близости, что сексуальная жизнь – это не принудительное исполнение нудной и противной супружеской обязанности… Ну, и… в-третьих, в-четвертых, в-пятых… Общеизвестно, что наш Уголовный кодекс не содержит перечень смягчающих обстоятельств. И защита может резвиться на «этой полянке», сколько душе угодно.
Речь защитника была весьма эмоциональной, но лично меня тронула мало. Гораздо больший интерес вызывало отсутствие подсудимой. Для тех, кто не в курсе дела сообщаю – у нас в стране уже лет десять, а то и поболее, запрещено заочное осуждение. Подсудимые должны быть на судебном процессе – и точка! Где же эта «полюбившая и изменившая»? Посмотреть бы на нее, да понять – за что же все-таки ее здесь судят?
Зал как-то странно качнулся, и мне показалось, что я теряю точку опоры. Землетрясение? Да нет, это что-то со мной. Я растерялся и не понимал, что происходит. Прокурорша и защитница «в одном лице» оказались за трибуной для дачи показаний. Шум в зале усилился.
Э-э-э, помилуйте, дак она же еще и подсудимая! Вот это процессуальный фокус! Может быть, я сплю? Да вроде бы нет – вот она реальность судебного зала – скамью рукой потрогать можно, голоса публики отчетливо раздаются…
А подсудимая уже начала оправдываться, что-то говорила о прелюбодеянии – из-за шума в зале я почти ничего не слышал. Но было ясно, что жертва, подсудимая, обвинитель и защитник – «все трое в одном флаконе».
Сама грешила, сама кается, сама себя обвиняет… и сама себя защищает. Осталось только самой себе вынести приговор. Это я «удачно зашел» – не каждый день на такой процесс попадаешь – тут даже зрителю или свидетелю интересно.
Подсудимая повернулась и направилась в зал. Я успел посмотреть ей в лицо. Где яростный обвинитель? Где красноречивый и эмоциональный защитник? Где симпатичное лицо? Потухший взгляд уставшей, измученной женщины, согнувшейся под взорами всего зала. Глянешь на такую… и сразу ясно – жить ей не хочется.
Зато зрители в зале раскраснелись, глаза их светились радостью и удовлетворением.
Вампиры, – пронеслось у меня в голове, – энергетические вампиры, они же в суд пришли за энергией жертвы. Вот и попировали всласть – получили дозу, в эйфории пребывают…
А суд? Да это же «маятник»! Как я, старый осел, сразу не сообразил, что это не нормальный судебный процесс.
– Следующее дело. Обвиняется…
Я ушам своим не поверил, услышав фамилию, имя и отчество. Кто? Я? Вы тут все охренели, что ли?
– Подсудимый где? – нетерпеливо спросил судья. – Пристав, кто явку обеспечивал?
Я встал и решительно прошел к трибуне свидетелей, назвал свое имя и фамилию.
– Только я не подсудимый и не собираюсь им быть. Играйте в эти игры без меня.
– Как, – удивился судья, – Вы, что же не признаете себя виновным?
– Не признаю и признавать не буду.
– Ну, как же, вот в деле написано – супружеская измена с последующим разводом, – судья тыкал пальцем картонную папку и растерянно смотрел на меня. Зал затих.
– Было такое? – судья, преодолевая растерянность, на глазах суровел.
– Да же если и было, ваше какое дело? – я повернулся и, посмотрев в зал, громко добавил – какое Ваше собачье дело?
Снова обращаясь к судье, я решительно произнес:
– Это дело мое, и я не собираюсь тут оправдываться или объяснять «было – не было». Да, мы с женой разошлись, но это только наши внутренние проблемы. После развода у нас сохранились нормальные отношения, и никакого чувства вины у меня нет. И не будет! Нет у меня комплекса жертвы и чувства неполноценности, и в будущем тоже не появится. Я вам не предыдущая жертва – женщина с тревожным сознанием. Половину зала я сейчас сам в жертвы превратить могу.
Повернувшись к затихшим зрителям, я продолжил:
– Собрались на халяву энергии хлебнуть? А кол осиновый в глотку не желаете? Уползать отсюда будете из последних сил, вампиреныши поганые…
Зал растерянно молчал – видно впервые столкнулись с таким поведением подсудимого и уже потенциального осужденного.
– Тормози, тормози, а то сейчас всё испортишь, на судью начнешь орать, он завопит, что нарушается порядок судебного заседания и участников процесса оскорбляют, приставы тебе начнут руки крутить, ты возмутишься… и энергия начнет, как цунами на берег, рваться за пределы суда. Тут «маятники» и повеселятся. Угомонись, раз ты всё понял…
Это проснулся мой внутренний голос, по совместительству исполняющий обязанности Внутреннего смотрителя. Тоже хорош – где раньше был, когда у меня от удивления голову клинило?
Судья растерянно потер стекла очков и, вроде как бы по инерции, спросил:
– Так вы не признаете себя винновым?
– Нет, – отрезал я с улыбкой.
– Ну, на нет и суда нет, – тихо пробормотал судья и чуть громче объявил залу, – дело прекращено в связи с непризнанием подсудимым своей вины и отсутствием комплекса неполноценности…
А-а, вот значит, как в натуре «маятники проваливаются» – я впервые на себя испытал, что значит хлебнуть энергии от пропахнувшего…
Вот сейчас бы еще плеснуть чуток энергии той, которая «полюбила-отдалась-покаялась-прощения молила», может быть это спасло бы ее, как глоток воды умирающего в пустыне от жажды. А что? Мы не вампиры – мы юристы… и милосердие иногда стучится и в наши сердца…
…Мужчина, мужчина, проснитесь. Вы кого-то ждете?
Раскрыв глаза, я увидел перед собой симпатичную девушку лет двадцати. Еще несколько мгновений понадобилось, чтобы понять, что я сижу в коридоре суда возле приемной председателя. Фу, черт, задремал с усталости и такую дурь во сне увидел!
Я поднялся, встряхнулся и, улыбнувшись девушке, сказал:
– Мне нужна заверенная копия оправдательного приговора по делу….