Размашисто перекрестившись, послушник Юрочка отворяет дверь «Триады». Как по команде, головы разворачиваются в его сторону. Просветив фигуру в куколе рентгеновскими взглядами, они снова поворачиваются к дебелой раскрашенной продавщице Катре.
Разговоры у прилавка возобновляются с новой силой, обкладывая юношу в круговую:
-А русский человек на трёх сваях стоит: авось, небось да как-нибудь!
-Катря, подай-ка три пачки соли.
-Куда тебе столько, баба Маня?
-Запас карман не тянет!
-К войне что ли готовишься?
-Типун тебе на язык!
-А что? Не тогда плясать, когда гроб тесать! Простите на грубом слове…
-А вот у меня на памяти живой пример…
-Мне, Катря, давай тогда пять пачек соли !
Обретя временную передышку, послушник украдкой поводит глазами. В поле зрения оказываются женские ступни. Сначала узкие с длинными узловатыми пальцами и вытянутой формой ногтей. Покрыты чёрным лаком.
Не в его вкусе.
Другая пара меньшего размера, с умилительной, младенческой пухлявостью. Округлость ноготков восхитительна. И это без малейшего намёка на педикюр.
Юрочка прячет набухшие зрачки под веками.
Меж тем обладательница чёрного педикюра приближается к прилавку и небрежно бросает:
-Мне вон ту пачку сигарет.
Катря окидывает покупательницу испепеляющим взглядом:
- Извиняй, но несовершеннолетним курево не продаём.
-Я? Несовершеннолетняя?- чуть не задохнулась от гнева девушка,- да я паспорт могу показать.
-Следующий! -Катря демонстративно перевела взгляд на стоявшего за девчонками «монашка».
А того обуял страх, подобный тому, что испытал Гулливер, когда молодые великанши обнажили перед ним свои прелести.
- Постойте! Вы не имеете права,- дребезжит голосок "девочки-беды".
-Анка, не задерживай очередь!- гудит народ.
Воспользовавшись перепалкой, послушник позволяет зрачкам двинуться по запретной траектории. И те узнают Её! Хотя черты Её скрываются в тени красной панамы. В белый горошек.
Память юноши мгновенно отматывает плёнку назад.
Это случилось в такой же солнечный день. На территории интерната, куда Юрочку определили после смерти бабушки. Именно здесь сирота осознал: ему выпал счастливый билет.Ведь он может свободно распоряжаться и руками, и ногами.
Итак, в то утро над Юрочкой млеют пухлые облака. Впереди -целый день. Маленькая счастливая жизнь. Впрочем, он ориентируется во времени не по часам, а по приёмам пищи.
После обеда –«тихий час». Воспитательница, проследив за тем, чтобы все дети лежали с закрытыми глазами, отлучилась. А Юрочку потянуло на воздух. Вернее, в тот сарайчик, где хранился всякий инвентарь, и куда периодически ныряла Она- хорошенькая кудрявая девочка.
Обладая склонностью ко всякого рода исследованиям, подросток установил: помимо главного входа, в интернате имеются запасные, которые ежеутренне отпираются. В соответствии с правилами пожарной безопасности.
Юра подкрался к окну –и успел! Перед сарайкой промелькнула кудрявая головка. Это и послужило сигналом: пора! Натянуть брюки и куртку – минутное дело. Бег вниз по ступенькам. Толчок ладонью в дверь. Не поддаётся! Он заперт. Как в детстве, когда его оставляли одного в квартире, и он научился развлекать себя, раскрашивая белые листы бумаги в разные цвета.
Окрашенная в грязно-зелёный цвет дверь напомнила те его детские художества. И всё-таки отличалась от них. Потому что сбоку у этого прямоугольника имелась деталь. Юрочкина ладонь коснулась её. И солнце ослепило мальчика! А он наугад бросился в сторону сарайчика. И снова ослеп, потому что внутри - сумрачно.
Привыкнув к новому освещению, мальчик увидел то, что пригвоздило его к месту.
Белые пухлые ножки! Прямо на полу!
Сначала они вели себя смирно, а потом вдруг тронулись и стали покачиваться в воздухе, гипнотизируя мальчика. Чтобы разглядеть чудо, стоило встать на колени. Угадав его намерение, девочка прекратила болтать ногами и милостиво протянула ему правую ножку. Так светская дама подала бы ручку кавалеру.
В нос ударил запах травы и асфальта, который показался приятным. Взяв стопочку в руку, он отметил, что она помещается в ладонь. Юра потянулся к ножке губами. И тут же его ослепил свет.
-Что ты делаешь, негодяй?- завопил женский голос.
Резким рывком его поднимают с колен и куда-то тащат.
Опомнился Юрочка лишь в кабинете. Какой-то дядя, усталый, с набрякшими под глазами мешками, поднимается из-за стола и отцепляет вонзившиеся в мальчишечье плечо женские пальцы.
-Что случилось? –спрашивает он воспитательницу-конвоира.
Из последовавшей сбивчивой речи, мальчик понимает, что виноват. И плачет. Слёзы- неотъемлемая частью его натуры. Как и приклеенная навеки кривая ухмылка. Середины он не знает.
Мужчина протягивает виновнику происшествия бумажную салфетку, затем обращается к воспитательнице- конвоиру:
-Давайте седативные средства. А я приму меры.
На следующий день во двор интерната явились незнакомцы и стали методично разбирать деревянное строение. Скоро от него ничего не осталось.
Это событие -своеобразная веха в жизни юноши. Он приходит к умозаключению: всякое приближение к женским ножкам грозит катастрофой.
-А вам что, молодой человек?-Вопрос продавщица Катря адресует ему.
- Мы-ы-ы…
-Мыло забрать?
Юрочка отвешивает поклон.
- А тара имеется?-деловито осведомляется продавщица.
Он стягивает с плеч торбу и протягивает через прилавок. Катря уходит в подсобку. Без ноши за спиной послушник ощущает себя оголённым. Он склоняет голову – самодельный куколь нейтрализует направленные на него взгляды. Минуты тянутся томительно. И он испытывает облегчение, когда слышит голос продавщицы:
- Бери!
А спустя короткое время он шагает по Монастырке, не чувствуя, как пожертвование владелицы торговой точки бьёт его по спине.
В голове заливается колокольчиком одна-единственная мысль: кудрявая девочка из сарайчика живёт поблизости! И зовут её Марина Кудреватая.
«Господи Иисусе Христе, помилуй мя, грешного, и помяни в Царствии Твоём Небесном!»
Единственная молитва, которая умещается в Юрочкиной голове.
Юноша сдаёт мыло монастырскому келарю. Теперь можно заглянуть к Эрику. Ведь только ему –Юрочке – ведома его тайна. В обиталище гостя появилась женщина! И одета она в красное. Почти такое же, как панама кудрявой девушки.
Послушник смущён. Надо ли говорить об этом новому настоятелю?
С трепетом входит послушник в покои личного гостя отца Авеля.
Всё- на прежних местах. И Жанна тоже. Да, ту женщину зовут Жанной. И она монахиня. Руки сами тянутся к той, кто владеет помыслами Эрика. Она отзывается шёпотом-шелестом. Юрочка впивается в текст. Всё напрасно! Буквы пляшут, гримасничают и не выдают своих тайн.
От мысли, что он не способен уразуметь то, что доступно даже таким мирским людям, как Эрик, юноша приходит в отчаяние.
Спрашивается, почему этой католичке по имени Жанна было открыто божественное откровение, а ему не под силу даже сложить из букв слова?
Где справедливость, скажите на милость?
-Что ты здесь делаешь?- голос звучит подобно трубе в Судный день.
Книгочей по черепашьи втягивает голову.
-Кто тебе позволил?
Прилипший к нёбу язык выходит из повиновения- юноша бухается на колени:
-Элик! Поцытай!
-Что? Почитать? - изумляется Эрик.
* * *
А тем временем Васёк суёт подаренный отцом Авелем сборник подмышку.
-Мне надо идти. Тётя Меланья ждёт.
-Иди с Богом. И тётушке, и сестрице от меня поклон.
-Передам!-Бочком-бочком- и мальчишка уже за дверью.
Он торопится показать тётке книжку, где напечатано и его имя. Может, тогда отстанет со своими заданиями. Ведь не далее как вчера мамина сестра сообщила: у неё есть предложение.
- Псалтирь читать?- запаниковал племянник.
- Писать! Ты уже взрослый.-И она протянула толстую амбарную книгу.
Васёк открыл её.
« В нощь на 23 марта 7459 года в среду четвёртая недели святаго и великаго поста явились христианоненавистные безбожные варвари. Сии варвари во все проходы раступишася и окружища, но никто же сопротивлялся или бежа куда…»
- Так выражался и наш дедушка?
-Глупых вопросов не задавай!
Обречённо вздохнув, Васёк берётся за ручку.
« А место для отдыха они звероправши богохульницы избраша часовню, где по прибытии сразу же сия красоту обнажиша, святые книги и иконы попираху и сожигаху…»
-Тётя Меланья, это в Таракановке случилось?
- Нет.
-А где?
-Любопытный больно!
-Я хочу стать краеведом!
Тётка Меланья потуже завязывает концы платка, крестится на старинный манер, то есть двумя перстами, после чего подсаживается к Ваську.
- Дело было в 50-ые… И скорее всего за Уральскими горами. Там, в тайге, ещё можно было укрыться…
От тёткиного голоса Васины веки наливаются тяжестью. Он моргает,силясь прогнать дремоту, затем старательно выводит:
«…Зде явная мерзость запустения творящееся от них на месте святее, скверными своими руками всю святыню истребляющее, богохульными словесы и скверными неизглаголанными сквернословии насмехающееся и табачным дымом всюду обдыхающе».
-Антихристы скит обнаружили,-продолжает комментарий тётушка.- Отправили всех наших в тюрьму.
- И дедушку Михея?
-Бог миловал.
-Тогда почему здесь написано на другом языке?
-Наверное, кто-то из единоверцев приезжал и оставил свидетельство. А мы должны сохранить. Для того и переписываем « Семейную память». Каждые пять лет. Ну и попутно назидаемся.
Тётушка Меланья поднимается и возвращается к своим хлопотам. Белобрысая макушка вновь склоняется над столом.
- А вот здесь на настоящем русском языке.
« На память описано происшествие в Таракановке. Разорение часовни».
Этот эпизод показался интереснее: он касался деревни.
«Часовенка над прахом настоятеля Ферапонта подверглась разорению от рук комсомолии. Сбросили наземь крест и главку, потом стали похабить кровлю. Ванька Кудреватый удумал покуражиться и походить по балкам, но сорвался и разбился насмерть».
- Это тот самый? Маринкина родня?
Но тётушка, занятая по хозяйству, вопрос не расслышала. И переписчик продолжил своё дело:
« Пожаловал пьяный Гришка Кудреватый. Орал, что Гагарин в космос летал и никакого Бога не встретил…»
-Тётя Меланья!-Старушка подходит на жёстких негнущихся ногах.-А вам самой не боязно было?
-А чего бояться-то? Перекрестись да живи!-И тётушкино лицо, напомнившее племяннику лик боярыни Морозовой из учебника истории, помягчело.