Глава 3
В прихожей было темно. Каждый вечер Катя давала себе слово, что вот завтра непременно купит и вкрутит лампочку взамен перегоревшей, но назавтра обязательно забывала. И сейчас, войдя, сразу споткнулась обо что-то большое, чего тут точно быть не могло. Споткнувшись и врезавшись в стенку, шепотом ругнулась – да что же за день-то такой, казалось, удара об угол стола в «Зималетто» на сегодня достаточно… Слишком быстро неслась от орущего на неё дизайнера… Но оказывается, неприятности не закончились. И шум… откуда в пустой квартире шум воды? Из-под двери ванной пробивалась полоска света. Катя прошла в комнату, щелкнула выключателем – так и есть, картину, будто в квартире весело провели время пяток мартышек, могла создать только Васька. «Ты переутомилась, – поставила себе диагноз Катя, – кто бы ещё мог мыться в ванной вечером? Воры?»
Подруга должна была ещё неделю греться где-то в Крыму в компании с другом сердца, тем не менее, она стояла перед Катей, обмотанная любимым Катиным полотенцем. А предмет, из-за которого Катя теперь вообще не знала, как завтра сможет ходить, оказался большой спортивной сумкой.
– Он мне осточертел, – предупреждая вопросы, заявила Васька, – а свои полотенца я сунула в стиралку. Что ты ещё захочешь узнать?
– Ничего, – вздохнула Катя. – Разве что может ли человек передвигаться без ног.
– Смотря с какой целью.
Глотая сладкий чай, Катя коротко рассказала о своей новой цели – сделать головокружительную карьеру в модном доме. Невзирая на дефективные теперь конечности и то, что у неё новый и очень странный начальник. Предыдущий, например, заинтересованно посматривал с первого дня. А этот засунул в кладовку и забыл, что она там есть. Это после того как уверял, что о такой помощнице мечтал всю сознательную жизнь, что ему безумно нравится цвет её диплома, отзыв о ней в банке и её феноменальная честность. Честность он, видите ли, обнаружил непосредственно в травмпункте. Хотя что тут запредельного – вернуть человеку оброненную им вещь? И то, чем она занималась в первый рабочий день, было работой скорее секретаря, чем помощницы президента. А секретарша у него есть. Сидит в приёмной, вся увешанная бусами и браслетами, и брякает ими при каждом движении. Может, Жданова утомил шум и он захотел беззвучного сотрудника? Катя вспомнила, с каким грохотом врезалась в стол и как пыталась прорваться в здание, и решила, что беззвучной считаться не может.
– Пушкарёва, да тебя без присмотра и на день оставить нельзя. Этак ты в мой следующий отпуск успеешь на полюс завербоваться, изучать миграцию пингвинов. Или замуж выскочишь.
– Разве пингвины мигрируют? – сонно спросила Катя.
– То есть насчёт замужа ты не возражаешь?
– Отстань.
Устроившись на диване, Катя ещё раз попыталась проанализировать перемены в своей жизни. Модный дом – это хорошо. Испорченные отношения с дизайнером – плохо. Зарплата – хорошо. Жданов… с этим она не определилась. Он был пока личностью загадочной. Да и видела она его, можно сказать, три с половиной раза за день. Того, что в травмпункте сверкал белкой на футболке, и то чаще. Правда, сегодня он был в обычной рубашке. Представился вице-президентом Романом Малиновским и даже руку Кате поцеловал. Да, ничего она на ночь глядя не поймёт. Всё, как обычно, прояснится постепенно. Может, у них только день показа настолько напряжён, что президент не в состоянии запомнить, отпустил он помощника домой или нет. Засыпая, Катя ещё вспомнила, как выходила на улицу и увидела Жданова и Малиновского с девушками-моделями. Хорошая у них работа, женщин пруд пруди. Такому как Жданов уж точно не придёт в голову делать намёки собственным секретаршам. Ему и так все на шею вешаются. Правда, вешаться было на что. Отрицать, что новый начальник внешне очень даже привлекателен, Катя не могла.
Утром, вспомнив, как нервно отреагировал на неё Милко, Катя поняла, что надевать платье ей страшно. А сверкать свежеободранной вчера коленкой – глупо. Залепив боевые раны пластырем, надела брюки. Всё равно в этом модном доме все ходят в чём вздумается, а её в новом кабинете вообще никому не видно.
– Уберись хотя бы, – сказала она Ваське, уходя.
Та пробормотала что-то неразборчивое. Но было бы глупо надеяться, что согласится. А тем более – и согласится, и уберется. Работая в чистом, аккуратном и почти стерильном фельдшерском пункте местного отделения железной дороги, дома Василиса Зорькина предпочитала созерцать грязь и бардак. «Я уравновешиваю свой внутренний мир». Результаты этого стремления к гармонии обычно приходилось разгребать Кате, но если она будет возвращаться домой уже в темноте…
– Ты это… там… тебе обработать? – раздалась из-под покрывала уже более связная речь.
– Без тебя заклеила. Ходить почти могу.
– Ну тогда почти иди. И помни, Пушкарёва, теперь я за тобой присматриваю. Так что ничего страшного не случится.
«За подушкой ты сейчас присматриваешь», – подумала Катя и вышла на улицу.
Президента на месте ещё не было. В приёмной Амура раскладывала карты. Увидев Катю, приподнялась и спросила – когда она уже будет знакомиться с местным женским коллективом? Потому что без этого – никак. А с самой Амурой можно познакомиться прямо сейчас, совместно попив кофе из автомата, стоящего на подоконнике прямо за столом секретаря. Это показалось Кате неплохой идеей, всё-таки она не выспалась.
Сообщив Амуре минимум сведений о себе – диплом МГУ, не замужем, детей нет, – Катя планировала на этом остановиться. Но Амура всё спрашивала и спрашивала. Наконец Кате это надоело и на вопрос – почему ушла из банка – она ответила:
– А я не ушла, меня уволили.
– А за что?
– Отравила коллегу, – вздохнула Катя, – задавал слишком много вопросов.
Пока Амура осознавала, что это шутка, дверь в приёмную хлопнула, и нарисовался Жданов. Злой, как тысяча чертей. Заорал, что в компании непонятно что происходит, мимо кого ни пройдёшь – все пьют кофе и жуют шоколад. Не «Зималетто», а закусочная. Метнул на свой стол какую-то папку, сел, сжал голову руками. Катя прошмыгнула к себе как можно незаметней и аккуратно прикрыла дверь. Впрочем, разговор неуравновешенного президента с прибежавшим чуть позже вице-президентом она слышала:
– Может, нам нанять Кирюше киллера? Я устал, честное слово. «Андрей, всё пропало, мир рухнет, все умрут с голода». «Андрей, найди экономиста, проверь план ещё раз. Проверь, проверь». Как будто я его без сознания делал…
– Как будто ты экономист.
– Как будто я идиот, – судя по звуку, президент запустил чем-то в стену.
– Андрюшка, ты не идиот, но ты забываешь о чудной вещи – разделении обязанностей. Например, у тебя заболел зуб…
– И пломбу я себе не ставлю. И аппендикс сам себе скальпелем не режу.
– Вот, правильно! Так что… найди экономиста, ткни им Кирюшке в нос, и пусть она уймётся. Сэкономишь кучу нервных клеток, если они в тебе ещё остались.
– Экономиста, говоришь, – уже тише сказал Жданов. – А я, кажется, придумал. Малиновский, у меня возникла чудная идея!
В чём она заключается, Катя уже не услышала и задумываться над этим не стала. Подумала только, что не понимает, в чём смысл такого невроза на ровном месте. Ведь и ёжику ясно – пломбы ставят стоматологи, а в цифрах разбираются экономисты. Президент «Зималетто» не понимает очевидных вещей или у него мания величия и он считает себя универсальным гением?
***
– И последний штрих. – Андрей оторвал зубами скотч и примотал полую трубку к портновской линейке, прихваченной в мастерской Милко.
Отошел в сторону и полюбовался результатами работы. Через весь кабинет тянулась идеальная, с его точки зрения, автотрасса – из папок, книг, линеек, подноса из бара и прочей подручной ерунды. Вроде затормозить или вылететь в кювет негде. Правда, последняя линейка, та, что с трубой, стояла под углом не вниз, а вверх. Так что игрушечная машинка, проехав по всему полигону, непременно выстрелит в сторону двери кабинета. Но такие мелочи Андрея не смущали. Можно было начинать. Он достал из ящика стола облезлую «волгу», сохранившуюся ещё с его детства и изрядно потрёпанную жизнью. Когда-то она была дорогой игрушкой. Поставил на край трассы.
– Поехали!
Лихо преодолев трассу, автомобиль, и правда, взлетел и… был пойман вошедшим как обычно не вовремя Малиновским.
– Слава богу, ты тут не пушку соорудил. А то прощай, друг Рома, получи место у Кремлёвской стены.
– И кто бы на тебя так потратился, у стены ему, – Андрей отобрал у Малиновского машинку. Что за манера явиться и всё испортить.
– Ну что, там у нас как? – Малиновский кивнул на дверь каморки.
– Тишина, как после ядерного взрыва.
– Так проверь, может, ей тоже нужно место… Я бы, честно, уже удавился.
Андрей заглянул в обиталище экономической феи с коленками. Хотя сегодня коленок не было, их скрыли широкие брюки. Фея что-то напряженно набирала на компьютере. Увидела его, одарила секундным взглядом и снова уткнулась в монитор.
– Катенька, вы не устали? – из-за спины осведомился Малиновский. – Может, вам домой пойти? Завтра тоже рабочий день, никуда этот план не убежит, он же не заяц.
Отпускать его секретарш и помощниц в обязанности друга Ромы не входило, но возражать Андрей не стал. Завтра рабочий день, а план Катенька не наваяет, пожалуй, даже просидев над ним до конца квартала.
– Хорошо, Андрей Павлович, я пойду, – сказала фея ему, будто он её отпустил, а не Малиновский.
Выключила компьютер, подхватила сумочку и прошмыгнула мимо, обдав запахом кофе, который пила в своей каморке. Только на трассу глянула озадаченно. И – на выход.
– Садист, – Малиновский хлопнул Андрея по плечу. – И мизантроп. И в идеалы не веришь.
– Даже идеал не составит бизнес-план на год, опираясь на документы незнакомой ему компании и пожелания незнакомого начальства.
– Палыч, девушка знает, как правильно пишется бизнес-план, это, поверь, уже достижение.
– Есть в этом что-то фейское, – передразнил его Андрей, заметил, что до сих пор крутит машинку в руках, спрятал её в стол.
– Но согласись, твои предсказания уже провалились. Ты сказал – у неё истерика начнётся. Не могу–не успею–не буду–не мои обязанности. И где?
– Она флегматик, – предположил Андрей. – Завтра поймёт, что это нереально, и будет тебе истерика или тихие сопли в платочек, это как Катеньке больше нравится.
– Ну-ну.
Вошла Амура и сообщила, что Кира Юрьевна офис покинула. Теперь можно было идти. Кира доставала его больше, чем все папины бывшие жёнушки вместе. Беда, что от этой компашки зависело, начнёт ли фирма работать по его новому плану. Скоро совет директоров, и эти тётки, не умеющие считать и не видящие дальше своего напудренного носа, будут решать судьбу «Зималетто». Это Андрея раздражало. Он знал только, что Рома, Урядов и мама проголосуют «за», а Кира от лица Кристины и гений Милко – «против». Что взбредет в головы ещё двух папиных бывших – спрогнозировать было нереально. Не мог папенька не оставлять им в наследство акции, а как бы это упростило жизнь…
В баре, куда Андрей с Ромой приехали уже в темноте, было шумно, мигание огоньков раздражало.
– Вот ты сейчас виски жрать будешь, а Катенька мучайся всю ночь, что опозорится с планом, – вздохнул Малиновский и тут же сменил тему. – А может, нам всем этим приключениям Павла Олеговича денег за голос предложить? Или ещё что-то, что их может заинтересовать?
– Рука твоя и сердце, Малиновский. О чём ещё мечтать среднестатистической тётке?
– Тьфу ты, аж дурно стало. Не шути так, Палыч. Я же серьёзно.
– Если Кирочка нагонит общую панику – это как в курятнике, Ромио. Одна закудахтала, все вопят, крылья хлопают, перья летят… Тебе ли не знать.
– А Марго? В ней ты уверен?
– А Марго… В ней я уверен. Где изобразить хорошую мать, как не на совете директоров.
– Можно ещё склонить на свою сторону Милко, – Малиновский глянул на Андрея, – только не надо сейчас дурацких предложений. Я имел в виду зарплату, моделей получше, канистру с валерьянкою пообъемней…
– И чисто шёлковую верёвку, на которой он повесится, пойди что-то не так…
– А это возможно?
Вопрос Ромка задал, ожидая определенного ответа. У них не так пойти не может. Потому что Андрей всё предусмотрел. Рассчитал, как движение машинки по самодельной трассе. И уйдут они в конце вверх, а не вниз…
– Конечно, невозможно. За нас, мой друг. Пока что чокаясь.
Стукнул своим бокалом по бокалу Малиновского.
Вернулся домой, нетвёрдо держась на ногах. Снова пообещал себе меньше пить. Вон отец вообще не пил. Только врал всю жизнь да женился постоянно… как Ромка. Но Ромка не такой, он всех своих жён искренне любит, как-то любил одновременно и бывшую, и текущую, и потенциальную. Вообще бы их не бросал, если бы ему на дверь не показывали. Огромной души человек. Он, Андрей, на это не способен.
Прошатавшись по всем трём комнатам, сел в бабушкиной на пол. Опять подумав – надо сделать здесь ремонт. Два года как умерла, а он всё никак не соберётся – закроет дверь и вроде так и надо. Сделать ремонт и организовать там удобное лежбище Малиновскому. А то тот по пьяни игнорирует неудачный диван в гостиной и прётся прямиком в спальню. Просыпаться с Малиновским в одной кровати, конечно, не так уж и страшно, но надоело. К тому же если Ромио снова женится и разведётся, следующей жене он отдаст уже последние штаны и останется нищим бомжем. Самое время будет приютить друга детства…
Проснувшись среди ночи, понял, что так и заснул, сидя на полу, привалившись к стене. Нет, с алкоголем надо завязывать. И всерьез обдумать, как получить максимум на совете директоров. Или где взять надёжного киллера для Киры.