Выходит нынче так, что когда ты становишься всенародным любимцем, то критику в твой адрес воспринимают как персональное оскорбление. И надо быть конченым Артемием Лебедевым, чтоб неприкрыто оскорблять весь народ, потому для репутационной чистоты стоит этого избегать.
А гавчать на недосягаемых звёзд оставьте безродным дворнягам: им и команды не знакомы, и 100 верст на Колыму не крюк, а уж на брехню-то песью вообще никто не обижается. Но если одного любимца с войной спаяли и законодательно теперь в его сторону не пискнешь, то другой пока просто концертит как не в себя. Вот тут и поскулим.
Дело в том, что картинка превью не просто кликбейт – Сережа в последнее время растёт стремительно и уровень узнаваемости скоро догонит легенду. Но не в одной популярности вопрос: присмотревшись к образу Орлова, его трансляции различными медиа, отношения его аудитории параллель напрашивается. Публика даёт кипятком, билеты улетают за секунды, цитаты иногда приводят как афоризмы – а это уже уверенные шаги к народности. Не той, титульной, когда в заколотые ботоксом государственные ручонки немощно опускают медаль на лоснящийся перьевой ворот, а когда предложения начинаются с фраз «Как сказал Сережа Орлов…». В ревущем шторме нулевых люди потеряли маяк, и кажется сейчас они снова могут идти через вездесущую региональную беспросветность. Но это я опять заигрываюсь с параллелями…
И если нужно выразится прямее, то Сергей Орлов – это современный Сергей Бодров (даже созвучно). Может не сию секунду, но тенденция к этом намечена. Они оба обаяшки с грустными глазами и пухлыми губками, поверх которых накинута небрежная улыбка. Ведь если присмотреться – это же практически перекрашенный спрайт одного и того же персонажа – русского добряка, честного и наивного младшего наследника Тридевятого царства. Оба очаровывают даже через экран, но в этом так органичны и чисты, что кажется, будто им это и не надо вовсе. Но самое важное – они чувствуют нашего человека, его нутро и ту пресловутую «добрую грусть». Стоит им начать говорить о России настоящей, Замосковской, о человеке в ней, так мозг сразу сладостно заплывает жирком меланхолии, а этого пронзительного паренька хочется и слушать и слушать, уже не вникая, что именно он говорит. Потому что мы и "евреев как-то не очень" и ананас раз в детство видели. Всё это про нас, Сережки, всё-то вы в нашей душе улавливаете.
И вот тут рисуется небольшая проблемка – любимчикам многое прощается. Сергей играет не самого примерного убийцу, но за обаянием и на первый взгляд наивными мотивами становится примером подражания толп. Другой Сергей выпускает недописанный концерт и люди утопают в овациях. Вот уж действительно «важно не количество панчей, а личность, что стоит за ними». Я не умоляю заслуг «Самозванца» - там классные анимационные вставки, дорогое производство, уверенный в себе артист, который рассказывает, как боится людей в зале. Всё это здорово, но почему Серега так поторопился его выпустить? Для чего там в начале так торчат шутки про пердёж и Ника Вуйчича (в 2022, НИК ВУЙЧИЧ!! Вы сами понимаете, насколько шутка морально стара)? Почему Серега так манерничает после некоторых шуток, будто ждёт оваций и цветов на сцену? Почему так много шуток, добитых простейшими обманками («У меня судороги – жене пьяный на кухне всек»)? Почему так много мыслей, вообще не добитых даже простейшими обманками? Зачем 268 ракурсов камер для стендап-концерта (не хватило, чтоб у него между ног камераа проехала)? Да всё просто – не так важно что ты говоришь, когда говоришь это голосом поколения.
Мне правда не очень понравился концерт Серёги, но я понимаю, зачем он Сереге. Мы можем наблюдать рефлексию лавины популярности онлайн – в считанные дни Орлов стал настолько известен, что сам не справляется со свалившейся на него ответственностью. Пристальное внимание СМИ, миллионы глаз в интернете, все коллеги по цеху – сейчас слишком много людей ждут чуда от своего героя. А под маской Человека-Паука обычный вчерашний школьник, который понятия не имеет, как жизнь-то жить. Толпа просит высказываний и из концерта в концерт мы слышим, как Серега сам задается вопросом «а что я могу сказать?». Самозванец он не в своем ремесле, а в переплывании моря хайпа – здесь он будто бы случайно (на самом деле нет) и от того неуютно. Но давление славы часто вынуждает ошибаться, а потому концерт сырой, потому мыслей в нём куда больше шуток, потому спокойствие на сцене перемежается с кринжатиной.
Но это всё ещё душевный рассказ, всё ещё есть где посмеяться, всё ещё так близка эта бытность в Депутатском.
Всё ещё такой всенародный брат.
А братьям, как у нас заведено, многое прощается.