Появился я на свет на Северном Кавказе, но в девятимесячном возрасте родители вывезли меня на Северный Урал. Очень символично, что в обоих географических названиях присутствует слово «Северный». Моё детство прошло в небольшом уральском городке, среди сурового рабочего люда
Отец мой работал «сплотчиком древесины» в лесосплавной конторе. Ясно помню его образ: невысокого роста, коренастый. Что необычного было в его облике, так это синие глаза. Несмотря на то, что шевелюра у него была тёмная. При ходьбе он всегда раскачивался из стороны в сторону, как будто пытался на земле удержаться, чтобы не упасть. Это выработалась от длительного пребывания на воде.
Там ему приходилось ходить по бону (конструкция, сформированная из брёвен). Когда проходил катер, то создавал волны, которые раскачивали этот бон. Для того чтобы на нём удержаться, надо было ходить особенной походкой, широко расставив ноги.
Отец был участником Великой Отечественной войны. Он никогда ничего мне не рассказывал о войне. Про его подвиги я прочитал на сайте «Память народа», уже после его смерти. Я поместил фотографию отца в галерею героев «Дорога памяти». Он участвовал в боях в составе 29 гвардейской мотострелковой бригады.
11 апреля 1944 года отец был награжден медалью «За отвагу. а 20 августа 1944 года — орденом Красной Звезды. Остальные награды у него — «Юбилейные», как участника войны.
В бригаде отца уважали, и его одного называли по имени и отчеству Виктор Иванович. Имя срослось с отчеством и звучало как «Викторываныч». Остальные мужики называли друг друга просто по имени. У некоторых были прозвища.
Например, бригадира смежной бригады звали Китайцем. Поскольку, поднимая свою бригаду на работу, он восклицал: «Вперёд, китайцы».
Так и приклеилось к нему прозвище Китаец.
После школы я устроился к отцу в бригаду. Работа была весёлая, в любой миг можно было оказаться в воде, поскользнувшись на мокром бревне. Тогда раздавался громкий хохот. Только не подумайте, что мужики в бригаде были злорадные. Таким образом, они приветствовали новичка с «крещением», и радовались, что в их полку прибыло. Каждому рабочему в бригаде выдавали спасательный жилет, но его никто не носил. Он мешал в работе.
Меня, как самого молодого, поставили на обвязку пучков из брёвен. Эта работа требовала особой ловкости. В то время как сплоточная машина сформирует пучок из брёвен, я должен спрыгнуть на него, и застегнуть замок на обвязочной цепи, Приготовить цепь для следующего пучка, и заскочить назад на мостик сплоточной машины. За смену, в некоторые дни, приходилось прыгать туда-сюда более 300 раз.
Зато хорошая тренировка перед призывом в армию. Кстати, у меня во время службы проблем с физической подготовкой не было. Когда я уходил в армию, администрация сплавной конторы подарила мне спортивный костюм. Видимо для того, чтобы занимался спортом.
Работа в сплавной конторе была сдельная. Сколько кубов древесины сплотил — столько денег получил. Каждый день на стенде вывешивали показатели количества древесины, прошедшей через сплоточную машину за смену (в кубометрах). Наша бригада очень часто занимала первое место. В то время существовало, так называемое социалистическое соревнование.
Мужиков щедро награждали значками «Ударник коммунистического труда». Да, каждую пятницу выдавали премию, которую называли «базарной». Её так прозвали потому, что получив, её мужики шли на базар, который находился рядом. Там закупали спиртное и нехитрую закуску, после чего шли на берег.
Сидя на брёвнах, обсуждали свою нелёгкую жизнь. Так они расслаблялись после недельной усталости от тяжелого физического труда. Количество выпитого алкоголя иногда пагубно влияло на нервную систему. Случались потасовки. Наверное, поэтому этот берег в народе назвали «Буянкой».
Вспоминаю, как мы с отцом ходили в лес за кедровыми шишками. Отец живо вскарабкивался на дерево. Над ним яростно кружила кедровка. Это птичка не любит, когда «суют нос» в её владения. Отец начинал трясти ветки кедра, шишки сыпались. Я внизу их собирал.
Мне тоже доводилось лазить на кедры, но только когда ходил в лес без отца. А так всегда забирался он.
— Батя, давай я полезу. — говорил я ему. — Нет. — отвечал он.
Теперь я понял, отец боялся за меня, за себя он не боялся. Ветки у кедра, довольно, хрупкие.
Припоминаю, такой случай нижние ветки у кедра были очень высоко. Так отец выполнил акробатический номер. Забрался на рядом растущую ель, а с неё перескочил на кедр.
Отец очень хорошо ориентировался в тайге. Много километров мы с ним прошли по ней. Нашим ориентиром было река. Выйдя к реке, ты можешь быть спокоен, что не заблудился.
— Батя, где мы? — случалось, я спрашивал отца.
— Река там. — отвечал он, делая указательный жест рукой, и мы продолжали движение. Как он узнавал, где река, так и осталось для меня загадкой.
Отец быстро шагал по тайге, я еле успевал за ним. Мы шли за клюквой, которая растёт на болоте. Отец быстро передвигался от одного места к другому, пока не находил болото, усыпанное клюквой. На этом месте мы легко набирали по большому ведру клюквы.
Такая же история с черникой, она тоже любит болотистую местность. В отличии от клюквы, которая лежит во мху, она растёт на маленьких кустиках. Не забуду, как я с отцом ходил за черникой. Он бойко шагал по лесу, я следовал за ним.
— Батя, давай собирать здесь, черники полно. — восклицал я.
— Мелкая — отвечал он и мчался дальше. Находил место, и говорил. — Вот здесь годится.
На самом деле, кустики были усыпаны черникой, и она была очень крупной. Комбайном для сбора черники отец никогда не пользовался, всегда собирал вручную. Тем не менее по большому ведру мы набирали быстро.
Ходили мы с отцом и за грибами. Белых грибов набирали помногу в сосновых борах, с белым мхом. Чаще всего это было осенью. Исключительно крепкие красавцы – боровики находились один за другим, и мы с полными корзинами шли домой.
Таким запомнился мне отец сильным, невероятно ловким, «рыцарем без страха и упрёка».
Расскажите, пожалуйста, о своих родителях.