Душный полдень растекался яичным желтком по склону отклокотавшего вулкана, у подножия которого пестрел красно-желтыми куполами и крышами цветущий, древний, как мир Мехико[1].
В апрельский день тысяча восемьсот четырнадцатого года окрестности города нежила тишь, мягко тронутая мерной перекличкой колоколов, атласно повитая бризом.
Дома, с чинными крутобокими черепичными кровлями, затканные плющом и розами, дремали в тенистых садах, где струился и замирал сиреневый дрожащий сумрак; местами слышалась мирная колотьба кузнеца, гортанное завывание торговцев и серебряные переборы андалузских гитар.
На северной окраине города, там, где терялась благопристойность улиц и площадей, где начинались ковры табачных плантаций и жаркий пурпур виноградных садов, вековал постоялый двор Антонио Муньоса под незатейливой вывеской «Золотой початок». Это название с легкой руки подарил развалюхе священник, приглашенный Антонио к открытию. Рука падре оказалась не такой уж и легкой: 110 реалов[2] перекочевали из тощего кошелька Муньоса в туго набитый кошелек святого отца, посулившего бурное процветание.
Урожая звонких монет постоялый двор Антонио так и не дождался. Определение «золотой» похоронилось за давностью и никчемностью, а вот название «Початок» крепко-накрепко прикипело к самому хозяину, смахивавшему своим тучным видом не то на перебравший солнца маисовый початок, не то на переспелую грушу.
На внутренний двор − патио, где бродили индюшки и куры и до одури заливался петух, подкованной ромом походкой вышел драгунский офицер. У него было уставшее, если не сказать более, изможденное лицо закаленного солдата, видевшего смерть во всех ее проявлениях и познавшего ее отвратительный вкус, солдата, умевшего настигать врага после многочасового преследования и умело уклоняться от опасности. Пожмурившись от яркого света, он потянулся упругим телом, напоминая кугуара[3]. Драгун по-хозяйски прошелся через патио. Повертев головой, он сплюнул в сердцах и гаркнул:
− Тереза, где ты? Тереза!.. Опять улизнула... − «Всю душу истерзала! − Капитан Луис де Аргуэлло зло откусил макушку сигары. − Неужели всё зря? Неужели я противен?! − задрав голову, он пристально посмотрел в бездонную синь небес и перекрестился: − Иисус, услышь и помоги мне!»
Но небо молчало, отвечая лишь издевательским криком озерной чайки.
Луис рванул из кобуры пистолет и навскид выстрелил. По золотистому воздуху двора поплыл грязный дым. В двух ярдах от его ботфорт грудью стукнулась птица с неестественно широко разинутым клювом, из которого толчками вытекала кровь. Капитан подошел к ней, подцепил за конец крыла еще живую, с наливающимися смертью глазами:
− Вот и весь твой век... − Он плотно сжал узкие губы.
Посмотрев, как остекленел и затянулся снизу пленкой глаз, он нахмурился. У его ног, где в пыль изрядно накапало крови, толклись куры и жадно расклевывали ее. Де Аргуэлло разжал пальцы: мертвая чайка упала в середину перепуганно закудахтавших птиц.
Послышались торопливые шаги и на пороге с кремневым ружьем в руках показался колченогий старик. Приподняв свободную руку, защищаясь от бьющего в лицо яркого света, он озадачил вопросом:
− В кого стреляли, сеньор? − круглые карие глаза испуганно таращились на драгуна.
− Так... от скуки... − офицер бросил пистолет в кобуру.
− А я подумал,− Антонио почесал затылок,− что вы палили в Степного Дьявола.
«Тебе, дураку, только и думать»,− букнул капитан и прикрикнул:
− Брось шутить, Муньос! Вы все рехнулись.
Руки в кавалерийских перчатках с широкими крагами сгребли старика и встряхнули.
− Ты лучше ответь, Початок, куда припрятал золотой пиастр?[4] Ну?!
− Пиастр? Золотой?.. − Муньос на миг пыхнул бессильной досадой, но... глаза лукаво блеснули, язык пролепетал: − Значит, золотой?.. И пиастр?
− Который лежал на столе в моей спальне, сволочь! −тиски пальцев де Аргуэлло сдавили пуще.
− Ах, тот... − просипел Антонио и понимающе закивал головой. Тиски разжались.
Толстые грязные пальцы нырнули в рот и выудили из-за кармана щеки пузырящуюся слюной золотую монету. Ничуть не смутившись, Муньос шеркнул пиастр раз-два о расшитый пестрым шелком жилет и, подмигнув капитану, заявил, по-торгашески растягивая слова:
− Я его хранил, чтобы другие не стырили, дон.
Де Аргуэлло хмуро сунул пиастр в кошелек.
− Смотри... еще раз − шкуру спущу! С дерьмом привык дело иметь! Я тебе покажу, как водить за нос благородных людей. Понял?!
− Меняйте седло, сеньор! − наглые беспокойные глаза Антонио превратились в мстительные щелки. − Вам черта с два без Муньоса удастся оседлать мою дочь. Так и знайте, разрази меня гром, не видать вам Терезы, как собственных потрохов!
Трактирщик безбоязненно тыкнул кукишем чуть ли не под нос капитану и, бойко прихватив упавшее ружье, развернул свой необъятный живот по направлению к двери.
«Ах, Боже мой, дон Луис − сын губернатора Калифорнии де Аргуэлло! Ах, знатный гранд из старинного рода!.. − вспомнил он махровую лесть завистливых соседей. − Жеребец! Сучий хвост! Да в гробу я видывал такого зятька, который за какой-то плюгавый, вонючий... хм, пусть даже и золотой пиастр готов будущему тестю выдавить глаза!»
Початок собирался уже как следует садануть дверью, когда его чуткий, как у койота, слух уловил перемену в голосе капитана.
− Постойте, папаша! Сейчас не время демонстрировать свою гордость и глупость,− Луис решительно ухватил его за рукав. − Забудьте, у меня просто короткий фитиль...
Белые зубы примирительно блестели из-под черной щетки усов.
− Мы оба, сеньор, хватили через край! − с готовностью просвиристел повеселевший толстяк, но Луис уже опять был суров.
− Не забывайте, амиго, я не из тех шаркунов, кто вертится подолгу возле юбки.
Антонио понимающе хмыкнул:
− Что, манит под подол?!
Крепкая рука вновь притянула его к себе:
− Да пойми ты, я до отчаяния люблю твою дочь!
− Будьте покойны, чайка станет вашей, сеньор.
− Когда же, черт возьми?! − оттолкнув Муньоса, Луис расстегнул ворот мундира и осторожно извлек хранившуюся на груди ювелирную коробочку. − Вот. Я таскаю эти обручальные кольца уже битых три недели, как осел репей на брюхе. Ты не знаешь, что стоило мне выбить разрешение отца и на свой страх и риск припылить из Калифорнии в Мехико! Я загнал не одну лошадь… был дважды обстрелян, потерял солдата, а ты!
− Лучше успокойтесь, кабальеро! Примите отвар от нервов. Моя жена всегда так делала, когда...
«…слушала тебя, идиота!» − подумал капитан.
− Довольно. Мне нужны гарантии!
− Болтаться мне на суку всю жизнь, дон Луис, если я вру! Через месяцок-другой вы обвенчаетесь.
− Бог с тобой! Но только два месяца.
Де Аргуэлло бережно спрятал на груди кольца, выстроил по петлицам пуговицы. Мгновение они постояли молча, не глядя друг на друга, затем Початок, шлепая разбитыми башмаками по рыжей пыли, обежал драгуна и застрекотал в самое ухо:
− Вы − истый идальго, сеньор, с головы до ног! Рыцарь − с вашего позволения!!!
− В тебе я тоже, похоже, не ошибся,− капитан одобряюще хлопнул старика по плечу. − Выпить не прочь?
− Малость позвольте, сеньор, но... − Антонио жалобно закатил глаза,− только за ваш счет!
[1] Мехико − столица Мексики, в прошлом Новой Испании.
[2] Реал − испанская серебряная монета.
[3] Кугуар (Felis concolor) − американский лев, или пума.
[4] Пиастр − серебряная или золотая монета, равная 8 реалам (исп.).