Дождь лил как проклятый.
«Этот ливень меня доконает», – думал Берт, кутаясь в длинный кожаный плащ – его постоянный спутник в дороге. Берт оперся о выщербленную пулями кирпичную стену и медленно обвёл глазами улицу. Ни огонька не пробивалось сквозь грубо сколоченные ставни магазинов. Здесь он ещё, кажется, не был. По крайней мере, он не смог вспомнить эту грязную площадь с фонтаном, похоже, главную в этом затерянном городишке Дикого Запада.
Берт оттолкнулся от стены и двинулся к стеклянной витрине салуна, сквозь мутное стекло которой пробивался слабый мерцающий свет. Привычным движением коснулся старого Smith & Wesson. Преданный друг крепко сидел в поношенной кобуре. Выхватив револьвер и прокрутив барабан, удостоверился, что посланник смерти заряжен под самое горло. Вернув его на место, Берт не стал застёгивать кобуру – на всякий случай. Кто знает, какой приём ему окажут в этом богом забытом углу.
Берт сбился со счёта, в скольких городах он оставил за собой проклятия и трупы. Он переходил от одного злачного заведения к другому в поисках той единственной, которая сможет утолить его жажду. Иногда казалось, что он нашёл её, когда в очередном медвежьем углу натыкался на горячую штучку, источающую неподдельную страсть. Но нет! – каждый раз жаркая встреча оборачивалась для Берта разочарованием. Никто не мог удовлетворить его жажду насилия и секса. Никто не разделял его истинных желаний.
Их всех интересовали только деньги.
С наличностью Берт покончил много лет назад. У него в кармане давно перестали водиться портреты президентов этой вшивой страны. Когда ему чего-то хотелось, он просто брал. Когда от него что-то требовали – например, заплатить за выпивку, ужин или женщин – он убивал.
Дурная слава извращенца-убийцы далеко обогнала его по эту сторону Рио Гранде. Даже грязные мексиканцы, к которым он иногда заглядывал, чтобы промочить горло дешёвой текилой, опускали глаза при появлении его кожаного плаща.
Никто не хотел связываться с ним, предпочитая дыру в кармане, а не в животе. Да, Берт редко стрелял в сердце или в голову, и не потому, что плохо владел оружием. Стрелял он бесподобно, демонстрируя при случае феноменальную точность и скорострельность. Но выстрел в живот заставлял жертву умирать мучительно и долго, и это нравилось Берту.
Он толкнул двери салуна и остановился на пороге. Около дюжины мужчин сидели за длинной барной стойкой, кто с кружкой пива, а кто и с напитком погорячее. Многочисленные столики с разношёрстной публикой терялись в полумраке зала, освещаемые тусклыми керосиновыми лампами, покачивающимися под низким потолком.
Когда скрипнула входная дверь, голоса в салуне разом стихли и все повернулись к вошедшему. Берт провел пальцем по краю широкополой шляпы, стряхивая воду, капающую ему на плащ и затекающую за воротник. Возможно, кто-то мог бы расценить этот жест как приветствие, но это было далеко не так. Берт никого не приветствовал, он оценивал обстановку.
По тому, как вздрогнули некоторые из посетителей, как потупили глаза и постарались отклониться в тень, Берт с удовлетворением понял, что его узнали.
«Что ж, так легче получить желаемое. Обойдемся без лишних проблем», – мысленно усмехнулся он и медленно пошёл к барной стойке.
Бармен, щуплый мужичонка со шрамом через всё лицо, судорожно сглотнул и стал неистово протирать и без того чистый стакан, стараясь не смотреть в сторону приближающегося гостя. Берт сел на освободившийся высокий стул – грязный старик, который занимал его за минуту до появления Берта, растаял в воздухе, слившись с полумраком зала.
– Бурбон, – процедил сквозь зубы Берт, устраиваясь поудобнее.
Бармен поставил перед ним початую бутылку и стакан, только что протёртый до блеска. Поймав вопросительный взгляд гостя, быстро наполнил стакан на треть. Берт сделал глоток, покатал его во рту, затем с отвращением выплюнул бармену в лицо.
– Это дрянное пойло ещё хуже, чем твоя отвратительная рожа, – сказал он.
Бармен отшатнулся, вытираясь рукавом. Потом исчез за прилавком и извлёк оттуда запылённую бутылку Jim Beam.
– Другое дело, – проворчал Берт, отбирая бутылку из рук бармена, на лице которого засветилось подобострастие.
Берт сам плеснул себе виски на два пальца и, погоняв напиток во рту, с наслаждением проглотил.
– Другое дело, – повторил Берт, оставляя бутылку рядом с собой. – Как тебя зовут, убогий? – спросил он.
– Джон, сэр, – ответил бармен ни жив ни мёртв.
– А ты знаешь, кто я?
– Все знают. Чёрный Берт, – проглотив комок в горле, сдавленным голосом ответил Джон.
– Так вот что я тебе скажу, Джонни, – Берт подтащил к себе бармена за воротник и вперился в его глаза, расширенные от страха. – Я пришёл с миром в эту сраную дыру, которую вы по ошибке считаете городом, и надеюсь, что никто не пострадает, пока я уберусь отсюда.
Джон осторожно кивнул.
– Но для того, чтобы ваш местный гробовщик внезапно не разбогател, ты сделаешь для меня одну вещь, – продолжил Берт, пристально глядя на сжавшегося бармена. – Найдёшь мне в этом отстойнике самую красивую, самую страстную, самую лучшую девчонку. И если она меня устроит, ты останешься жить. В противном случае…
Берт внезапно развернулся, с быстротой молнии выхватил револьвер и выстрелил в темноту зала. Раздался сдавленный крик – и в полосу света ввалился грязный старик, держась за живот обеими руками. Сквозь его узловатые пальцы обильно текла кровь. Старик завалился назад и упал навзничь, гулко ударившись затылком о дощатый пол.
По залу пронёсся шёпот ужаса, перебиваемый хрипами старика, бьющегося в агонии. Смрадный запах испражнений разливался по салуну.
– Постарайся не стать следующим, Джонни-бой. И открой окно, этот дохлый старик отвратительно воняет, – сказал Берт, поморщившись, и отпустил бармена. – Да, и ты не забыл мою просьбу?
– Я знаю, кто вам нужен! – быстро заговорил Джон, открывая окно и впуская в заведение влажную прохладу. – Красавица Эйшет!
Одобрительный гул прошелестел по салуну. Берт обвёл взглядом зал, отметил знаки одобрения и вновь повернулся к бармену.
– И где мне найти её?
– Я здесь, ковбой!
Берт вскинул голову и непроизвольно сжал револьвер. Наверху, за балюстрадой из резного дерева, отделяющей коридор с гостиничными номерами от первого этажа, наклонившись к нему, стояла девушка. Первое, что бросилось Берту в глаза, это смуглый цвет кожи красавицы и восточный разрез глаз. Черные-пречерные волосы цвета ночи, были аккуратно уложены назад, перехваченные шёлковым платком. Пышная грудь, затянутая в корсет на шнуровке, высоко вздымалась, изящный изгиб шеи покрывали бисеринки пота, которые Берту захотелось слизнуть.
«Эта шлюха индейских кровей, не иначе», – подумал Берт, восхищённо глядя на девушку. – Кажется, я нашёл клад!»
– О’кей, красотка, я сейчас поднимусь к тебе в номер, – сказал Берт, вставая. – Проверим, что ты за штучка.
– Нет! – ответила девушка. – Я сама спущусь к тебе, – и двинулась по крутой обшарпанной лестнице.
– Ты будешь решать тогда, когда я тебе это позволю, – сказал Берт, нахмурившись. – Что мне делать с тобой здесь, внизу? Завалить прямо на барной стойке?
– Ты этого хочешь? – спросила девушка, приближаясь. На её лице играла улыбка.
– Заткнись и слушай меня, шлюха…
Эйшет скользнула мимо взбешённого Берта, не удостоив его взглядом, и пошла к выходу, покачивая бёдрами. У дверей она обернулась и поманила его пальцем.
– Хочешь трахнуть меня прямо на площади?
Берт на мгновение онемел от такой наглости. Он вскочил со стула и отшвырнул его в сторону.
– Ты играешь с огнем, детка, – прорычал он. – Остановись, пока я не пристрелил тебя, как бешеного койота!
Девушка пожала плечами и вышла под дождь. Берт обвел глазами салун: никто не шевельнулся и не проронил ни звука. Тогда он поднял воротник плаща, прихватил бутылку виски с барной стойки и пошёл вслед за девушкой.
– Надеюсь, мы больше его никогда не увидим, – пробормотал Джон.
– Никто не сможет устоять перед чарами красотки Эйшет! – пошутил кто-то из глубины зала, но никто не рассмеялся.
Берт надвинул шляпу поглубже на глаза и вглядывался исподлобья в мокрую ночь. Дождь лил сильнее, косыми струями пробирая до самых печёнок. Девушка сидела спиной к Берту на краю бордюра, опоясывающего городской фонтан. Её темный силуэт наполовину скрывала скульптура в центре, изображающая не то птицу с раскинутыми крыльями, не то гигантскую летучую мышь.
– Вот дерьмо! – выругался Берт и отхлебнул из бутылки. Потом почти бегом направился к девушке. – Эй, шлюха! Ты что себе…
Обойдя статую, он замер на полуслове. Девушка сидела обнажённая на скомканном платье. Расшнурованный корсет валялся рядом. Её волосы были распущены, с них стекали струйки воды. Где-то за городом сверкнула молния, озарив голую фигуру, и в этом холодном свете девушка стала похожа на древнее божество. Эйшет подняла глаза.
– Хочешь меня? – крикнула она и бесстыдно развела ноги.
Берт молча шагнул к ней. Его естество налилось желанием, которое он не испытывал с тех самых пор, когда три дня назад придушил красотку Сью в Вирджиния Сити: она в пылу страсти нечаянно прикусила его плоть. Взгляд Эйшет гипнотизировал, и отвести глаза от неё было невозможно. Берт бросил свой знаменитый плащ на землю – чавкающую смесь красной глины и чернозёма – и потянул на него девушку.
Она со змеиной грацией скользнула к Берту и впилась солёным поцелуем в губы. Берт сжал её в объятиях. Он неистово пил её страсть, одновременно пытаясь выпутаться из намокшей одежды, которая противно прилипала к телу. Девушка помогала ему раздеться, тёрлась всем телом и покусывала чресла, опускаясь все ниже и ниже… Через несколько минут он был готов обладать ею.
Берт не помнил, чтобы он когда-нибудь выкладывался под открытым небом так, как в эту страшную грозу. Их соитие напоминало битву двух заклятых врагов. Берт не оставил живого места на теле красавицы Эйшет: нескончаемые пощёчины чередовались с укусами и ударами. Берт насиловал девушку, швыряя её на измочаленном плаще то так, то этак и никак не мог остановиться. Кровь струилась из её многочисленных рваных ран, но Эйшет всё равно стонала сквозь прокушенные губы:
– Ещё! Ещё! Ещё!
Берт без устали вколачивал израненное тело девушки в мокрую грязь. Его естество словно окаменело, он не чувствовал ни боли, ни наслаждения. Только бешенство. Берт придавил коленом шею девушки и остановился на мгновение, чтобы отдышаться.
– Это всё, на что ты способен? – прохрипела Эйшет и презрительно улыбнулась.
– Ах ты, сука-а-а! – взревел Берт и нанёс ей короткий удар в челюсть.
Что-то хрустнуло, и тело девушки обмякло.
– Будешь знать в следующий раз, как насмехаться надо мной, – сказал Берт, поднимаясь.
Он осёкся. Девушка вдруг легко поднялась вслед за ним на ноги. Ни ран на обнажённом теле, ни прокушенных губ… Перед ним стояла всё та же Эйшет из салуна, соблазнительная и прекрасная.
Вот только ростом она стала на голову выше Берта.
– Что за дерьмо тут происходит? – воскликнул он, хватаясь за револьвер, и тут же взвыл от досады. Оружие вместе с патронташем валялось на смятом плаще: он отстегнул кобуру во время соития. Берт попятился: девушка росла на глазах.
– Теперь моя очередь наслаждаться, – сказала Эйшет приближаясь, и Берт содрогнулся при звуках её голоса.
Он был глухой и в то же время обладал нечеловеческой силой, перекрывая раскаты грома и шум дождя.
– Обычно я забираю только душу, – Эйшет сравнялась со статуей фонтана и всё продолжала расти. – Но тебя, красавчик, я выпью до дна!
Берт с нарастающим ужасом смотрел, как тело девушки стало покрываться струпьями, испещрёнными сухими дорожками вен. За её спиной с громким хлопком развернулись кожистые крылья. Скульптура летучей мыши в фонтане показалась теперь маленьким мышонком по сравнению с возникшим чудовищем.
Берт попятился и упал навзничь, споткнувшись о собственный плащ.
– Кто ты, во имя господа? – вскричал Берт, не в силах оторвать взгляда от гигантской змеи, хлопающей крыльями над его головой.
– Я – Эйшет, дьявол обольщения! – пророкотал суккуб густым басом и сделал неуловимый бросок.
Берт согнулся и уставился на свой пах. Вместо пульсирующего естества, так и не получившего разрядки, между его ног свисали кровоточащие ошмётки. Рваные полоски плоти сочились спермой и кровью.
И пришла боль. Словно все круги ада обрушились на тело Берта. Он вопил, но не слышал собственного крика. Суккуб нависал над ним и облизывался длинным раздвоенным языком. Его лоснящаяся морда была в крови.
– Хочешь, я снова пососу тебе? – прошипело чудовище и, не дожидаясь ответа, впилось в кровоточащую рану.
Берт сдувался и усыхал, а суккуб, напротив, наполнялся кровью. Струпья на коже исполина разглаживались, вены пульсировали и наливались живительными соками.
Через минуту суккуб отшвырнул бесформенный кожаный мешок, который когда-то был Бертом, расправил гигантские крылья и заверещал, задрав рогатую голову к грозовому небу, освещаемому ослепительными вспышками молний. Его клёкот разнёсся по округе и чёрным пологом опустился на город, перекрыв на мгновение шум ливня и грома.
Дикие собаки, белея мокрой шерстью в свете луны, разодрали тело Берта на части. От него остались только обглоданные кости и куча окровавленного тряпья. И знаменитый кожаный плащ.
Эйшет затянула шнурок на корсете, накинула на мокрые волосы платок и наклонилось над фонтаном. В дрожащей воде, среди лопающихся пузырьков затяжного дождя, на неё смотрело миловидное лицо с восточным разрезом глаз. Улыбнувшись своему отражению, она, покачивая бёдрами, пошла обратно в салун, обходя скользкие кочки…
***
И по сей день Эйшет, матерь проституции, являясь частью троицы адского зверя, рыщет среди смертных, находя погрязших в похоти и грехах плоти, ь душами падших. И никогда суккубу не насытиться, ибо грехи человеческие – вечны.
Автор: Bloody Woman
Источник: https://litbes.com/nenasytnyj/
Больше хороших рассказов здесь: https://litbes.com/
Ставьте лайки, делитесь ссылкой, подписывайтесь на наш канал. Ждем авторов и читателей в нашей Беседке.
миниатюры конкурс литературная беседка