...Сухорутченков покосился на жену, которая задумалась над большим пакетом с продуктами, покачал головой
– К чему это?..
– Не спорь со мной. Вдруг ты там пить захочешь?
– Бутылку с водой и оставь. А остальное... - Он подошел, порылся в пакете, вытащил консервы. - Ну что ты творишь, Лялька, что творишь?!
Она отобрала банку, быстро сунула ее обратно.
– Не спорь. Кто знает сколько вам там дежурить придется…
– Ночь. Всего только ночь. К тому же я хорошо поел.
– До утра еще далеко. Успеешь проголодаться.
– Положи бутерброд...
– А если ты будешь не один?
– А с кем?
– Ну мало ли... Может, напарника дадут. Может, придется сидеть там сутки...
– Нет. Утром обязательно подменят. Будет работать уже профессиональная наружка. Обещали...
– Кто бы говорил... И не на себе это нести. Бросишь в машину на сидение, пусть лежит. Сгодиться - хорошо, не сгодиться - домой обратно принесешь. - Она поглядела на банку. - Что ей сделается?
Сухорутченков с нежностью погладил жену по волосам.
– Хлопотунья ты моя...
– Конечно, твоя...
Ляля вдруг хитро прищурилась.
– Да, к слову, в эти выходные нас приглашают в ресторан...
– Кто?
– Твоя бывшая... Говорит, замуж выходит, уезжает.
– Правда?!
– А ты чего так всполошился? - Ляля вскинула на мужа ласковые глаза. - Ревнуешь?
– А ты?
Ляля вдруг задумалась, потом, словно додумывая какую-то мысль, решительно тряхнула головой
– Нет. Но пусть лучше уезжает. Береженого, как говориться, бог бережет. Встретитесь где-нибудь случайно, а там слово за слово, воспоминания нахлынут и потянетесь опять друг к другу...
– Ну что ты такое говоришь?..
– А что я говорю? Это жизнь. Такая как она есть. Тогда я отбила тебя у неё, теперь - она у меня...
– А меня вы в расчет не берёте вовсе?
Сухорутченков взял жену за плечи, развернул к себе, легонько коснулся, погладил пальцем ее висок.
– Никто меня ни у кого не отбивал...
– Но ты хотел жениться на ней!
– Ну не так чтобы уж очень и хотел… - Майор улыбнулся, пошарил по лицу жены любящим взглядом, притянул, прижал к себе.
– Любишь? - Она обняла его, поцеловала.
– Люблю...
– Ааа-а-а!.. Я всё вижу! Целуетесь?!
Они оглянулись, рассмеялись. Рядом стоял сын, рассматривал их любопытными дразнительными глазами. Ляля взъерошила густые детские вихры.
– Так что уж я папу и поцеловать не могу?!
– Ты его целуешь как взрослая - не как папу, а как мужчину!
– А папка, по-твоему, кто же?!
– Он наш родственник!
Взрослые прыснули от смеха и, подхватив мальчишку, упали на диван. Сухорутченков чмокнул его в маковку головки, прижал к себе.
– Ну, рассказывай, сын... Как живешь?
– Хорошо живу.
– Воспитательница больше не жалуется?
– А ну ее... Придирается...
– Да уж... - Ляля смеялась одними глазами, потрепала его за ухо. - А кто ей едва не сорвал открытое занятие, а?! Бедная Валерия Николаевна! Она ведет урок по теме «Мое здоровье» и спрашивает: дети, что нужно делать, чтобы зубки не болели и оставались всегда здоровыми и целыми? И наш ей выдал: чтобы ваши зубы были целыми, - не суйте нос в чужие дела...
Сухорутченков захохотал.
– Так и сказал?!
– Так и сказал...
– А ты, папка, напрасно смеешься: эта воспиталка вредная, она меня не любит...
– Потому что ты ее не слушаешься, шалишь...
– Ну я же не болванчик какой-нибудь, чтобы целый день сидеть в углу и не шевелиться! И вообще, не хочу туда ходить... Никакого уважения к личности!
– Ого!
Ляля улыбнулась, прижалась к плечу мужа, потерлась щекой.
– А ты думал... Детки пошли - бедные воспитатели... - Она погладила сына по голове. - И заниматься ты не хочешь...
– Хочу...
– Неправда.
– Правда. Только ей не нравится, как я на занятиях отвечаю...
– Еще бы... Вот она, например, спросила: почему птицы на зиму летят в теплые края, а не в тундру? Что ты ей ответил?..
– . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
– Молчишь? Ну правильно... Стыдно ведь при отце это повторить...
– А что он сказал?
– Сказал: а какого хрена им делать зимой в тундре…
Сухорутченков прыснул в кулак, покрутил головой.
– Да уж...
– А разве я неправду сказал?!
– Но ведь «не по теме». Нужно быть деликатным, сын...
– А я деликатный... - Мальчишка насупился. - Она сама... Я вот хотел ответить, назвать слово на букву «х», когда мы ее проходили, а она сказала: «Сухорутченков, опусти руку, ты мне еще за букву «б» отца в сад не привел»...
Майор затрясся от смеха, но стараясь придать лицу строгое выражение, внушительно сказал.
– Ты не прав. Нужно всегда прежде чем отвечать, думать, что говоришь. Людей нужно уважать...
– А она уважает?! На занятия она меня не берет, на утренники тоже. Чтобы я ей там «не подгадил». И знаешь, что говорит? Говорит, что, мол, ты с этого ребенка возьмешь?.. Там вся семейка такая. Папаша – мусор, в мусарне служит, так чему удивляться, что и дети-поганки...
Майор немедленно погасил улыбку.
– Так и сказала?
– Так и сказала... А еще она сказала, что меня после детсада надо сразу в спецшколу определить, чтобы я нормальным людям жить не мешал. А то поразвелось, мол, нас таких нищих и убогих «сухорутченковых», дышать нечем... И наша злая тетка тоже так говорит...
– Какая тетка?
Майор оглянулся на жену. Ляля потупилась, заморгала влажными ресницами, нос ее покраснел,
– Квартирная хозяйка...
– Что она тебе сказала?
– Ничего не сказала... Просто опять везде лазила, проверяла...
– Неправда! Она маму сильно ругала. Кричала на нас, обзывалась...
Сухорутченков помрачнел. Он притянул, обнял жену, молча погладил, поцеловал детскую головку, оглянулся на угол комнаты, где спал в кроватке младший сын.
– Потерпите немного. Вот закончим это «дело»...
– И что?
– В главке обещали квартиру. В качестве поощрения.
– И мы переедем отсюда?! - Сын с надеждой заглянула отцу в глаза.
– Переедем.
– Ура!!! И я в наш садик не буду больше ходить?!
– С садиком твоим я разберусь...
Ляля нахмурилась, уставилась в мужа утратившими всякую веселость глазами.Тот, не понимая ее суровости, коротко спросил.
– Ты чего?
Она не ответила, отстранилась, молча поднялась, отошла к кроватке, взяла на руки проснувшегося, захныкавшего ребенка.
Майор остановился рядом, навалился сзади, подгреб ее под себя.
– Ну ты чего?..
– Ничего...
– И ты не думай... Квартиру нам дадут. Генерал - мужик нормальный: если обещал, - обязательно сделает...
– Вот-вот... С чего это они там вдруг так расщедрились?..
Ляля передернула плечами, сбросила с плеч тело мужа, глухо добавила.
– Ты нам с детьми живой нужен. Пусть даже и без квартиры. Думаешь, я ничего не понимаю?.. Такие «дивиденды» всегда обещают только... когда...
Сухорутченков погладил ее по волосам.
– Ну зачем ты себя накручиваешь? Не нужно преувеличивать...
– Но ведь это очень опасно! Ты о нас с детьми подумал?..
– . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
– Ну, чего молчишь?..
– Это моя работа...
Она поникла.
Малыш вдруг потянулся к отцу. Майор принял его из рук жены, прижал к груди. Ляля коснулась руки мужа, поцеловала его в ладонь.
– Это дело той банды, что в поездах людей режет, банки, инкассаторов расстреливает?..
Майор не ответил, неопределенно передернул бровями, спрятал глаза. Женщина качнулась
– Понятно...
– . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
– Скорее бы все это закончилось...
Она опять отошла к пакету с едой, остановилась над ним, задумалась, потом потянулась к полке, достала коробку с зефиром, уложила ее сверху на забитый провизией кулек...
…Майор взглянул на часы и, отрывая от себя сынишку, в последний раз чмокнул его в мягкий живот.
…Они провожали его всей семьей, по очереди обнимали, прижимались к теплому большому его телу. Сухорутченков подбросил над головой смеющегося малыша, потрепал за щеку старшего сына, оглянулся на жену веселыми глазами.
– Ну всё... Я ушел...
. . . . . . . . . . . . . .
…Тихий зумер звонка, прошелестел по кабинету. Колычев тут же выпростал из-под пледа руку, потянулся к выключателю и, морщась от неяркого света ночника, взял трубку.
– Колычев у телефона...
– Товарищ полковник! У нас проблемы... Плачишин с Сухорутченковым убиты.
* * *
…Колычев склонился к машине, заглянул в приоткрытое окно: Плачишин лежал лицом на руле, безвольно уронив руки.
– Кто его нашел?
– Дворовая шпана.
– Где они?
– Их кто-то из ваших уже допрашивает.
Колычев, не отвечая на приветствия сновавших вокруг оперативников, шел по заставленному милицейскими машинами двору.
Мирзлякин сидел в милицейском микроавтобусе, беседовал с перепуганным подростком.
– Так как вы обнаружили труп?
Пацан волновался.
– Ну мы же сначала не знали, что это труп. Подошли закурить попросить, а он там уже готовый лежит. Точнее, мы сразу не поняли, что он уже... того... мертвый... Думали спит. Потрепали по плечу, а потом видим что-то мокрое у него со лба капает, потрогали, а это кровь. Дальше позвонили в ментовку.
– Почему именно к нему подошли? Почему у него решили закурить попросить?
– Больше не у кого было. Ночь на дворе, кругом никого. А у этого окно в машине открыто. Значит, кто-то внутри есть. Не станет же водила на ночь тачку с открытыми окнами оставлять. Да и силуэт там виднелся. Фонари горят, видно.
– Когда вы его наши?
– Где-то в три... Может, начало четвертого... Я на часы не глядел.
– Ты что в такую пору здесь делал?
– Домой шел.
– Откуда?
– С дискотеки.
– Это в три ночи?
– И что? Я девчонку свою домой проводил, потом на лавочке у подъезда с ней посидели, поболтали... А дальше я домой побрел. Пешком. Пока дошел... Знакомых встретил, опять поболтали. Курить захотелось, огляделись у кого стрельнуть, увидели в машине мужика, подошли...
– Подозрительного вокруг ничего не заметили?
– Ну, типа, кто его мочконуть мог?
– Ну, типа, да...
– Нет, не заметили. Людей вокруг не было никого.
Колычев отвернулся, тяжело отвалил от двери.
* * *
...Тимяшов, пряча лицо, зажал рукой подбородок, опустил голову. Полковник докладывал
– …Сухорутченкова расстреляли в его автомобиле. Нападение, как и в случае с Плачишиным, было неожиданным, так как он даже не пытался применить оружие.
– Или он тоже хорошо знал преступника, раз подпустил его так близко...
– В этом случае нет. В него стреляли из машины.
– Откуда такая информация?
– Есть свидетель. Местный житель курил на балконе, когда во двор въехала какая-то иномарка. Когда она поравнялась, с машиной Сухорутченкова, из нее раздалась автоматная очередь. И машина сразу уехала.
– Номер свидетель видел, запомнил?
– Да. Но это не важно. Машину потом нашли брошенной в соседнем дворе.
– Кто хозяин, установили?
– Установили. Но к расстрелу он не имеет никакого отношения. Машину у него угнали. А потом, сделав на ней «дело», тут же бросили. Хозяин даже не знал об угоне. Сигнализация не сработала, а на дворе глубокая ночь. Он спал.
– Что баллисты? Оружие определили?
– Да. «Калашников».
– По нашей базе проходит?
– Так точно. И здесь не без сюрприза. Ствол принимал участие в деле нападения на депутата Пятуха и его людей.
Тимяшов встрепенулся.
– Вот это номер! Так что же это за банда такая?! Она же людей в поездах режет, она же банки грабит, она же и с представителями власти воюет?!
– В деле Пятуха, я думаю, присутствовал все-таки другой, не политический, мотив.
– Передел бизнеса?
– Да.
– А, может, все-таки сфер влияния? - Начальник следственного управления пожевал губами, нахмурился. - Там у них сейчас такая буза идет...
– Нет. - Колычев покачал головой. - Его партия все равно победила. И какой смысл воевать с одним человеком? Кроме того, факт убийства не доказан. Тело до сих пор не найдено.
– Куда же он мог тогда деться? Думаешь, жив?
– Возможно, похищен.
– Давно бы требования озвучили.
– Так не вечер еще...
Тимяшов вздохнул.
– Что с версией Плачишина?
– Мои люди работают с его бумагами...
– Их нашли?
– Только часть.
– А остальные?
– Пропали.
– Как, куда?!
– Его папка пропала.
– Из машины?
– Кто знает… Если действительно с собой возил, - теперь не найдем. «Кроты» забрали. Может за ней и приходили…
Тимяшов опять закусил кулак, едва сдержался.
– Жаль, что о покойниках либо хорошо, либо ничего... Эх, Плачишин, Плачишин... Сам себя перемудрил. Ну почему сразу нельзя было доложиться?! Что за манера шифроваться...
– Хотел как лучше...
– А получилось как всегда! Дуррр-р-рак...
– Товарищ генерал...
– Что «товарищ генерал»?! Ну что «товарищ генерал»?!! Сам погиб и товарища под пули подвел...
Тимяшов с трудом взял себя в руки, с досадой отмахнулся.
– Ладно... Проехали это. - Он помолчал. - Ну хоть приблизительно знаешь что он там копал?..
– Нет.
– А должен был бы, Георгий Иванович... Обязан был знать! Распустил ты их. У тебя что ни опер - так сам себе режиссер. Что хотят, то и творят. Не УБОП, - а какое-то частное сыскное агентство... Черт тебя побери...
Колычев опустил голову, потупился.
– Ну что молчишь? Давай, докладывай дальше... Что по основным фигурантам?
Колычев покрутил в руках папку, отвел глаза.
– Скрылись...
Тимяшов слабо качнулся.
– Кто бы сомневался...
Он тяжело поднялся, зашагал по кабинету.
– Ну хоть в розыск додумались их объявить?
Колычев вяло кивнул.
– Так точно...
– Связи?
– Нет... Они не поддерживали ни с кем никаких контактов, если не считать, конечно, соседей, близких родственников или школьных друзей.
– А чем занимались?
– Бизнес. Но как оказалось и это фикция. Для отчетности в налоговой заключили договора с местным рынком: якобы они арендуют у него какие-то площади...
– А на самом деле?
– Никакой предпринимательской деятельности они не вели. Указывали в декларациях «от фонаря» цифру доходов, платили минимум налогов, чтобы видимость добропорядочности произвести, в общем, создавали себе имидж благонадежных обывателей. Чтобы не привлекать внимания...
– Родня что говорит? Куда делись?
– Родителям они сказали, что уезжают по делам бизнеса. Собрались быстро.
– Понятно... Ну и где их теперь искать?..
– Мы работаем...
Тимяшов помолчал.
– Что с похоронами?..
– Завтра...
– Как их родные?
– . . . . . . . . . . . . . . . .
– Понятно... Ты, Георгий, съезди к ним... Лично съезди... - Тимяшов уставился тоскующими глазами в окно в высокое ярко-голубое небо и, переживая сильнейшую душевную боль, потер виски. - Эх, ребята... Каких людей теряем...
(продолжение следует...)