...Плачишин неторопливо выложил на стол содержимое папки: листы бумаги, фотографии; затем принялся писать "шапочку" протокола, просто кожей чувствовал на себе ненавидящий взгляд хозяйки квартиры. Наконец, она не выдержала, потянулась за сигаретами, закурила, сузила в щелки некрасивые глаза
– И сколько вы еще будете доставать нас своими допросами? Сколько вы еще таскать нас будете? У нас ведь тоже и личная жизнь, и семьи имеются...
– У кого это «у вас», простите?
– Ты, майор, дурочка здесь не включай. Если я простая проводница, то уже и не человек, что ли?!
– Не нужно преувеличивать. Вас допрашивали всего несколько раз...
– Ну?.. И нахрена ты опять приперся?
– А чем чёрт не шутит, может и поймем друг друга...
– В смысле? - Женщина насторожилась, глубоко затянулась, выдохнула в потолок густое облако едкого дыма.
Плачишин покосился на пачку дешевых сигарет, ухмыльнулся.
– Зачем вы курите эту гадость? Никакого же здоровья не хватит...
– А ты, типа, жалеешь меня. Тогда купи другие.
– Боюсь, жена не поймёт. Да и ваш ухожер тоже...
Лаптева напряглась.
– О ком это ты?
– О «друге» вашем. Неужели он так беден, что не может купить для «своей женщины» хотя бы приличного курева?.. - Майор выразительно обвел глазами низкие потолки маленькой, с дешевыми обоями, бедно обставленной комнаты. - А, может, просто расчетлив так?.. Прикинул: зачем, в самом деле, тратиться, когда вы все равно скоро... труп?
– !!!
– Клавдия Михайловна... - Плачишин отодвинул от себя начатый протокол, навалился грудью на стол, без тени веселости уставился в хозяйку - Вы ведь взрослая женщина, уже до седых волос дожили, ну откуда такая наивная простота, а?.. Сколько, вы думаете, могут продолжаться ваши с ним «отношения»?.. Рано или поздно должен же наступить какой-то конец... Ведь сколько веревочке не виться...
Женщина отвела глаза, промолчала. Гость нехорошо ухмыльнулся, потянулся к одной из фотографий, взял ее в руки, задумчиво подержал.
– В принципе, если так-то разобраться, вечного действительно ничего нет... Даже «любви». Тут в другом заковыка: как расставаться... Неужели надеетесь, что он однажды вас просто бросит?
– Что ты мелешь?! Ты зачем пришел, мент?! Глумиться надо мной?!
– За что над вами глумиться, когда вы и так судьбой обижены... Или вы думаете, в полиции не такие как вы люди служат? Ошибаетесь. Ни что человеческое и нам не чуждо. И у нас есть проблемы - и семейные, и «чисто человеческие». И тоже иногда хочется и «отношений», и «участия». Мне, например, понятна ваша проблема: душевно очень одинокая немолодая женщина, к тому же несчастливая в браке, но зато по-прежнему очень сексуальная, решила вдруг «плюнуть на всё» и «пожить, наконец, хоть немного для себя»... И когда подвернулся удобный случай, не стала притворяться и делать вид, что не хочет связи с молодым шикарным самцом. Тем более, что и сам самец оказался «многими непонятым»... Ну вроде как тоже «одиноким»... Хотите, Клавдия Михайловна, я вам расскажу, чем он вас взял? Он признался вам однажды в своей несколько нестандартной сексуальной ориентации. Будто бы он терпеть не может всяких там молоденьких пигалиц, - ну «не стоит» у него на них! - а, наоборот, нравятся ему женщины зрелые, много постарше и именно вашего типа: с такой как у вас комплекцией, «грудью», «соблазнительно широкими бедрами», толстыми ляжками и седыми неопрятными волосами... Ага... И, едва попробовав, вы без колебаний отдались ему не только телом, но и душой. Он сделался вашим кумиром, вашей болью, вашей самой значительной в жизни тайной. Сказать, что вы с ним счастливы, нельзя. Вы влюблены в него почти по-настоящему. И, понимая, что ничего серьезного из ваших отношений все равно никогда не получится, страдаете, живете буквально одним днем, наслаждаетесь сиюминутным настоящим, ничего не загадывая и не откладывая на завтра. А зря. Ведь если бы вы хоть немного пошевелили своими мозгами, - а они, мозги, у вас есть, - то непременно пришли бы к выводу, что связь эта ненатуральная, очень опасная, буквально смертельная. Вы ведь, Лаптева, не просто прекрасно понимаете, вы знаете(!) зачем подсаживаются к вам в вагон ваш друг с приятелями... Они убивают и грабят людей. И вы им в этом помогаете. Так на какую «дружбу» и «симпатию» убийцы в будущем, когда надобность в ваших услугах отпадет, рассчитываете?.. Или вы действительно считаете себя неотразимой?
Женщина судорожно сглотнула, но не потеряла самообладания.
– Ты все сказал, мент?..
– Не гоните меня, я сам уйду. Только покажу вам пару фотографий... Это снимки из уголовных дел о расстрелах в банках и ювелирных магазинах. Точнее, некоторые из них. Это то, как после налета стали выглядеть подружки ваших друзей… Взгляните, Клавдия Михайловна. Женщина вы сильная, неслабохарактерная, в обморок, думаю, падать не станете. Этим несчастным их кавалеры тоже рассказывали о любви, обещали жениться. А как же. Тут ведь, как говорится, не подмажешь - не поедешь. Некоторые из этих дурочек были уже беременными...
Свидетельница только мгновение держала в руках страшные фото, потом, отстраняясь, бросила на стол, коротко приказала.
– Убери это.
Они помолчали.
– Может, всё-таки поговорим, Клавдия Михайловна?
Плачишин придвинулся ближе, вгляделся в безжизненное, как маска, серо-пепельное лицо. Лаптева подняла страдающие глаза, покачала головой.
– Нет...
– Но ведь вы же рассудительная женщина...
– Была когда-то рассудительной... - Она жалко улыбнулась. - Ты, майор, женат?
– Женат.
– Жену любишь?
– Нет.
– !!!
Паначишин собрал бумаги, сложил в конверт убойные фотографии и, отодвинув их в сторону, неожиданно очень по-доброму улыбнулся.
– А вы думали, у вас одной жизнь не сложилась?..
– Но ты же мужик...
– И что?
– Это вы нас выбираете... Как же ты так «влетел»?..
– А как другие влетают?.. Вернулся из армии, сидели с друзьями в компании, отмечали «событие»... Пить тогда еще не умел, сразу как-то развезло. Потом уже ничего не помнил. Утром проснулся, а рядом девчонка соседская голая лежит. Вроде как «отношения» у нас с ней ночью случились, и я, типа, что-то обещал, когда «просил»...
– И как порядочный человек женился?..
Плачишин кивнул.
– Чего же теперь не разойдетесь?
– А вы почему со своим алкоголиком до сих пор не развелись?..
Женщина вспыхнула румянцем.
– Это другое. Куда он пойдет? Кому он кроме меня нужен? Сдохнет же, как собака, замерзнет где-нибудь под забором...
– Правильно мыслите, Клавдия Михайловна. Мы в ответе за тех, кого приручили...
– Ты меня с собой не сравнивай! Моя пьянь - мой крест. Тебя что с твоей козой держит?!
– Ничего не держит...
– Тогда зачем живешь?! И ей при такой жизни не сладко. Думаешь, она ничего не понимает, не чувствует, что ты ее не любишь? А так, без тебя, она, возможно, нашла бы хорошего человека, который бы ее любил...
– Нет. Для нее, говорит, важнее, чтобы любила она...
– Тогда тем более бросай! Она стерва!
– Нет. Проблемы у нее. С сердцем. К тому же очень слабо приспособленная. Бросить, значит, сгубить. Как у вас…
Женщина помолчала, потом тихо протянула.
– Во попали...
– Попали. Но это все равно не повод решать свои проблемы за счет других. Становиться соучастником преступления, подводить людей под бандитские ножи. Ничего «интересного» и стоящего в таких «отношениях», в том, чтобы тебя «разводили на любовь», использовали, а потом, как овцу, зарезали, нет. Подумайте над этим. Я вас не тороплю. - Плачишин достал из кармана визитку. - Это мой телефон, позвоните. Только времени у вас уже немного, Кладия Михайловна. Теперь, когда главарь банды установлен, вычислить его подельников - время ближайшего часа. Но и они сидеть, сложа руки, не станут. Что им терять? Лбы и так у всех зеленкой замазаны...
– На понт берешь?
Плачишин перевернул лежащий перед ним последний листок.
– Узнаете?
Лаптева вспыхнула, опустила ресницы, отвернулась.
Оперативник спрятал в папку фоторобот, поднялся уходить. Женщина, останавливая его уже у самой двери, потянулась безжизненными, почти прозрачными глазами.
– Я не знаю как оно все там потом сложится, майор, но тебе все равно спасибо…
– За что?
– За человечность.
Плачишин прищурился.
– Не заблуждайтесь на мой счет, Клавдия Михайловна. Не всегда я такой «белый», «мягкий» и «пушистый»...
(продолжение следует... )