Помню еще в конце восьмидесятых полуподпольный концерт «Аквариума» в спортзале какой-то школы, я там познакомилась с молодым потерянным человеком в джинсовой куртке. Это был поэт Башлачев незадолго до своей гибели. Как он с сочувствием вглядывался в меня! В тот вечер я была «наотмашь» со своими черными черточками на глазах — утрированными донельзя стрелками на выбеленном лице.
— Но нет, вы знаете, меня это не смущает, — сказал он мне, — пойдемте сядем?
В спортзале не было стульев, и можно было только прилечь на пол. Отовсюду Александру кричали: «Саша! Саша!», я не имела тогда понятия, кто же он такой и почему все хотят поговорить с ним, посадить его рядом, но без меня! Впоследствии я часто выслушивала критику, что я как-то странно накрашена, один оператор так и сказал мне прямо в глаза: «В конце концов, это же можно смыть?»
Оглядываясь вокруг из теперешних двухтысячных, констатирую, как много было экспериментирующих почище меня. В широкоплечих пиджаках, пальто или кожанках, с ирокезами, подведенными глазами до самых ушей — они составляли диссонанс с унылыми дяденьками при борсетках, толстыми разноцветными тетеньками-девушками, всегда недружелюбными милиционерами, со своими тяжко вздыхающими мамами и папами, предсказывающими недоброе, погибельное.
Хаос надвигался — в Госкино мне предлагали написать сценарий про молодого специалиста или ударницу труда, члена КПСС, а я не могла найти этих героинь в природе умирающего СССР, я видела их когда-то в старых фильмах, далее я могла их только «наглючить», но редакторы настаивали на положительном образе для народа!
— Вы же можете, вы так хорошо выписываете женские образы, а мы выпишем вам гонорар, — нажимала на больное очередная чиновница.
— А где вам видятся ударницы труда? В какой области? — я сидела напротив нее, вся такая же, в несоветском образе с вытравленными волосами, но она, видимо, была слепая и продолжала агитировать:
— Везде можно найти хорошее! Вот Габрилович же находил! Везде!
— Да, он мне предлагал соавторство, когда я училась на сценарном, но он уже тогда был очень старенький...
— Не важно, зато какой опытный!
— Он очень милый, но ему девяносто! Это же он написал сценарий «Ленин в Париже»?
— Про Ленина стране пока не надо... Нужны новые образы из молодежи! Нужно патриотическое кино, а мы... вышлем вас в Дом творчества для вдохновения, там найдете, Рената, зерно сценария!
Прошло почти двадцать пять лет, и пленка закрутилась в обратную сторону — назад, но не молодея! И появилась все та же потребность — нанести на лицо прежнюю маску защиты. Недавно я встретила эту редакторшу, она была жива-здорова и даже живее, чем прежде! Ее обновленная версия — с подтяжкой на лице, губами-плюшками и с теми же непрошибаемыми фразами-приказами:
— Все вернулось, даже еще больше возможностей! Нужны патриотические фильмы, положительные и светлые образы женщин, чтобы красоте учили, вы же такое можете! Уж снимете что-то серьезное, для всех, наконец, чтобы понятно было — что, куда, что правильно, что неверно, как жить! И я теперь не курю, знаете, стала краситься под вас, беру пример, как вы не стареете, бьетесь во всех смыслах! Все говорят, что мне идет...
— Под меня, говорите? — глядя на нее, я была не самым лучшим примером для подражания.
— А вот вы кому подражаете? Ведь всем нужен пример для подражания! — вдруг сообщила мне она.