– Что ты сказал папа?… Сценарий?… Не ждали? – выдавила растерянная Эльза. – Откуда ключи? Я все ключи отдала.
– Правильно. Три экземпляра. Эти у Максимки изъял. Он хранит всё в секрете.
– А! Поняла. Мой бывший муж, который отец моего ребенка посидит с моим ребенком, пока я пойду тайно на его место и устрою сюрприз Виталию Сергеевичу?
– Нора, смотри не перепутай! Виталию Сергеевичу, а не Матвею Сергеевичу!
– Пап. Спасибо! Ты мне столько женихов подгонял… А я всё, как дура - Макс, Макс… И вот у меня теперь сладенький Макс в кроватке, да? Может, правда, перепутать, и к Матвею под бочок?
– Да как бы не цапнул тебя за бочок! Полкан такие шутки не любит.
– А Виталий Сергеевич любит, как ты думаешь?
– А вот мы и посмотрим. Помни, Нора, что ты с порядочным человеком. Надо так, чтобы никто не пострадал, и диван не сломай.
– А что я Лизке скажу?
– Ты думаешь, она утром отца прибежит поздравлять? Может и такое… Спрячешься в шкаф и пересидишь.
Эльза удивленно подняла брови, поправила сережку и нервно засмеялась.
– А что мне надеть?
– Дефиле на этой неделе завершилося успешно, надень что-то приличное с неприличным.
Элеонора медленно встала и пошла в ванную. Умылась ледяной водой, сняла колечко из носа и вставила гвоздик, пригладила волосы, потом резко вышла, взяла ключи, открыла форточку и выбросила их за окно в снег, который уже покрыл газон и аккуратно оформленные кусты.
– Что это было? Опять чудишь? Боишься перепутать с Матвеем Сергеичем? Так это ключи от его квартиры, где он больше не живет!
– Не надо мне ничего. Я не пойду.
Элеонора начала быстро писать сообщение и сразу отправила, бросила телефон.
– Как – не надо? Ты же не хочешь детей в одиночестве воспитывать? Напоминаю для нервно-психических - я не вечный.
– Ничего я не хочу, – прошептала Эльза, легла, накрылась и зажмурилась.
Ее не трясло от гнева, она не кипела, она не хотела кричать, наоборот, слабость и бессилие затягивали в сон, ей казалось, что спину гладит его тёплая добрая рука, она баюкала, ласково успокаивая: «Спи, я посижу рядом, пока ты не заснешь. Береги ребеночка, тебе надо больше спать, отдыхать… Уже немного осталось, скоро будет легче».
То, что она услышала в реальной жизни, был насмешливый голос отца:
– Норка. Завтра утром я тебе помогать искать ключи не буду! И не проси.
– Не надо. Я не хочу, папа.
Начало и все части этой истории
«Нет, не хочу, ничего и никогда. Буду мечтать. Моя подруга сказала жестокие слова три года назад: «Он посадил твоего Макса в тюрьму и подсунул тебе Матвея, и еще, и еще ... других мужиков. Прости, но твой отец тебя не уважает». Наивная, не знала ничего, не сажал Макса и не подсовывал Матвея, я его сама захотела. Он его просто для меня купил. И других мужиков…
Не уважает? Любит ли он меня, если уважение, как женщина, я не заслуживаю?».
Проснулась Эльза ночью, взяла сына на руки и положила рядом с собой. Он кряхтел и рычал, хотел молока. Осторожно провела по груди – какая твердая стала… стянула сорочку и дала. Глаза закрывались, но после того, как сын наелся, спать уже не хотелось.
Эльза знала, как на нее действует кормление и старалась не засыпать. Что-то читать или смотреть. Посмотрела фото, поцеловала экран, положила уснувшего ребенка в кроватку…
Она лежала на спине с мечтательной улыбкой, легкая, с плоским животом, слабая, и не одинокая. С ней рядом на кровати сидел и улыбался воображаемый мужчина, а в кроватке спал звездный сын. Ласковый обнимашка.
В комнату заглянул Макс. Подошел ближе посмотрел сверху вниз на обнаженные ноги и спросил какую-то глупость:
– Не спишь?
Эльза, молча, хлопала ресницами.
– Услышал что-то и пришел. Тоже не спится, завтра … увидимся все вместе.
– Что тебе здесь надо?
– Ты надолго хотела к нему? Или на всю ночь?
Эльза ненадолго замолчала, сдержала эмоции, а потом спокойно спросила:
– А ты как думаешь?
– Ну и что ты с ним собираешься делать? Он нравится, как мужик? Старше всех твоих….
– Кто бы говорил, – не удержавшись, поддела его Эльза.
– Эль, я мужчина, – нервно перебил Макс, – тебе проще, даже если не нравится, ты сможешь….
– Ну конечно! Нравится, не нравится, спи, моя красавица, да?
– А если Лиза узнает? Как ты ей в глаза будешь смотреть? Нельзя быть такой эгоистичной.
– Макс, ты опять? Лиза, Лиза… А как ты ей в глаза будешь смотреть??? А ему, как смотришь? Ниче так? Сначала жену на морском курорте ублажал, а потом в гости с дочкой несчастной приехал… Друг семьи! Господи!
– Эль, ну я откуда знал, что так получится? Захотел, она и согласилась. Понимаю, что это… слишком. Но я тогда не знал, что она замужем. Они вдвоем с дочкой, кольца нет, сама целоваться потянулась. Ну что я мог сделать? Я тогда чуть с ума от радости не сошел, влюбленный был, долго о ней вспоминал... Никогда не забуду…
А здесь у нас ничего не было. Эль, давай лучше со мной, если ты так хочешь. Не надо с Лизкиным отцом, вдруг она тебя не простит.
– Не знаю, может ты и прав, лучше с тобой.
Макс подошел, присел и наклонил голову, уложив ее почти на подушку.
Эльза протянула руку и медленно перебирала его темные, мягкие, будто уложенные волнами кудрявые волосы.
Осторожно спросила:
– Макс, а у тебя давно никого не было?
– Не твое дело.
– У меня уже почти год.
– Месяца два или три...
– Странно, но я тебя не хочу.
– Представь себе, я тоже.
– А зачем предлагал?
– Не хочу, чтобы нас опять использовали.
– Кто?
– Твой отец. Он хочет, чтобы ты с Виталием Сергеевичем, а сам… Рассказывал, как приступ с ним случился, спрашивал, как же я мог. Жаловался, что любил её, Лену. И Лизку. Машку она ему… обещала привезти. И не поверил, что не было ничего. Не поверил…
Я, когда понял, для чего нужен ему, так обидно стало. Будет с его женой, если у вас тоже. Понимаешь, Элька? Его, как Матвея не купишь и не возьмешь за долги...
– Я не верю, отец меня любит больше…
– Любит. Очень любит. Он просто такой человек... Да ты сама виновата! Сколько он с тобой мучился?
– Уйди, а? Иди спать куда-нибудь.
– Эль, не надо с ним. Я тебя прошу.
– Почему, Макс? Тебе ничего не светит, уйди…
– Да потому, что тебе тоже ничего не светит!
– Что он обо мне сказал?
– Я не знаю, жил с ним, как с отцом. Пошутил, что ты прилипчивая, как Матвей.
Лезла к нему? За Машку боится, не оставлял даже нас одних. Он хороший человек, не такой… Не будет он с тобой, только хуже сделаешь. Хоть попытайся понять, Эль.
– Пошел ты, Макс.
У Эльзы потемнело в глазах, но она собрала все силы, и еще раз попросила:
– Я спать хочу, выйди и больше не заходи.
Она не хотела больше ни с кем разговаривать, только еще хоть один единственный раз увидеть его.
«Матвею впервые рассказала свою жизнь, а тебе, любимый … с тобой о прошлом и не вспоминала.
Не будет ничего, я не потребую ни любви, ни ласки. Только одного хочу я, чтобы ты поверил в меня. Если бы ты знал мою жизнь, не захотел иметь ничего общего со мной. А я твое имя произношу всегда с уважением.
Ещё до того, как увидела тебя, уже знала… какой ты любящий отец и верный муж. Только у такого, как ты могла получиться Лизка.
Её мой отец ласково называет птичка и девчоночка. Как же я удивилась, когда кричала в истерике, плевалась в телефон в бессильной злобе, ярости и слезах, требовала найти Макса, его машину найти, а услышала от него: «Эта птичка влюбила в себя твоего Максимку, Нора. Он уже был почти мертв, позволь парню жить, только она поднимет его, не тронь девчоночку, не превращайся в свою чёртову **** мать».
Меня он птичкой никогда не называл, никого не называл так ласково «девчоночка». И Матвей сразу приехал: «Что за психиатрия, а где моя Элеонора? И кто такая птичка? Ну всё, не реви, курица, тише, а то я сейчас тоже стану злой и плохо тебе будет».
Я посмотрела на неё, на твою дочь и она стала моей птичкой… Что такое близость? Я не знаю. Если бы я была мужчиной, в тот момент я бы влюбилась в нее».
В шесть утра Виталий прочитал сообщение: «С днем рождения Вас! Любви и счастья, оставайтесь всегда таким, как вы есть! Я не смогу прийти, простите».
Усмехнулся и ответил:
«Спасибо, Эля! Ты умница!»
Пошел умываться, бриться и собираться на работу. Маша прибежала в трусиках и маечке, встала в дверях и уставилась на отца в пене. Улыбнулась.
Слезы не покатились по щекам, но как же она была похожа на Лисёнка.
«Прошла целая жизнь, еле дочь отпустил замуж, но вот она, стоит и смотрит внимательно, сейчас на горшок, умыть, одеть и в садик… Вторая моя жизнь! Спасибо, Лена!»
Элеонору разбудил отец, когда солнце уже светило в окна, был третий час дня:
– Нора, подъем, что вы тут с бывшим мужем устроили? Всю ночь, что ли вспоминали, что муж и жена одна сатана?
– Нет, пап, еще одного мальчика не заделали, не волнуйся….
– Ты меня так не пугай. Я еще к этому не привык… Дай мне его, мы пойдем погуляем, ключи поищем… – Он обратился к ребенку внимательно рассматривая и улыбаясь, – Удивила нас мать, да? Что у нее, от радости рассудок помутился? Или рассорились они… Нор, что случилось, а?
– Я не хочу так, папа. Я его уважаю.
– Я тоже уважаю, есть за что.
– А меня?
– А тебя-то за что? Хотя вот есть за что, тяжеленький такой стал, круглые щеки… Хороший такой…
– Ты меня любишь, пап?
– Всё, я пошел неотложку вызывать. Мать твоя становится опасной. ...
Нора, что с тобой?
– Иди, зови, кого хочешь…. Макса положи в кроватку.
– Макс в кроватке, спит, а этот мальчик, что, разве тоже Макс? А, ну да, мать же у нас не совсем хорошо соображала… Нора, я с тобой нянчится не буду. Вставай и собирайся, нам еще доехать надо, а ты еще марафет наводить будешь три с половиной часа.
Элеонора отвернулась и замолчала. Хотелось снова провалиться в сон.
«Какая у меня замечательная жизнь… Отец со своими баснями, как Лизка скажет – песни смешные поет. Для меня не смешные, не поёт, а насмехается. Похотливый Макс…. Иногда хотелось ему просто снести это место, чтобы никому не досталось… А Матвей… Что он для меня? Был *удаком, каких поискать и в то же время близким, стал … другом и врагом, врагом больше, чем другом. Какое мне дело до него… Не хочу видеть… Ничего не хочу слышать больше… Я не прилипчивая… Я человек… Зачем я ему сказала?… Могу вам помочь… Поцелуйте меня… Мой хороший, он такой хороший».
Эльза повторяла про себя чудесные слова, какие Машка и Лизка повторяли… Они приносили ей облегчение: «Мой хороший…».
«Не плачь, моя холесяя…»
Ей хотелось, плакать, не таясь, как любой девчоночке. Хотелось снова пить чай на любимой кухне и смотреть в смеющиеся глаза. Останутся они сегодня одни с сыночком… Мой хороший сынок…
Когда за окном стемнело, она почувствовала, как отец её обнимает. Улыбнулась: «Повеселитесь там, фотки не забудь прислать, а то на Лизку надежды нет… Забудет!»,
Макс глянул вежливо и кивнул, передал ребенка.
И все уехали.
Её начало трясти, стало холодно. Вспомнила, что в первый месяц зарумянилась и медсестра, которая с ними жила, акушерка опытная рассказывала, что надо молоко сцеживать почти каждую ночь и поутру, пока мягко не станет. Больно тогда было и сейчас. Забылось на несколько дней …
Эльза вытащила градусник и позвонила медсестре с вопросом: «Что делать-то?». Оказалось, температура под сорок.
Пошла в ванную, залила её всю молоком. Плакала от боли и от всего.
Названивала Лиза.
– Ты меня разбудила, – высказала полушепотом измученная Эльза. – Не надо мне звонить, пиши.
– Эль с тобой всё хорошо? Я думала ты приедешь.
– Ничего… в следующий раз, – прошептала Эльза и закрыла мокрые глаза.
– Элечка, мы тебя любим с Катей!
– Я вас тоже. Мы спим, пока, детка!
Холод и жар в груди еще не отпустил её, но температура должна снижаться без лекарств. Медсестра звонила каждые полчаса, она мерила, градусник пищал, Максик агукал и пел, трогал ее за горящие щеки прохладными ладошками.
Один за другим тянулись часы… Хорошо, что молоко в запасе… Смесь на всякий случай стоит какая-то в красивой банке…
Эльза не услышала, как подъехали машины. Не услышала пьяный смех и шум в другом крыле дома, не услышала, как отец зашел… Сел тяжело на кровать. А вот руку прохладную на лбу почувствовала.
– Что?
– Нора, ты как? Иди сюда, двигайся поближе.
– Пап, я сплю, чего тебе?
– Ты что не позвонила? Я почему от посторонних повитух узнаю, что ты пылаешь от страсти? Именинника поздравить не хочешь? Он здесь. Привез насильно, связал, рот заклеил скотчем и похитил. Еще пришлось похитить народ… Готовые все, кроме кошек. Кошки домой успели улизнуть… Девчоночка сразу в слезы, бедная Эля…
– Пап ты совсем??? … Ты меня за что так? Видеть тебя не хочу, уйди! Уйди от меня! Всё, я съеду, не могу больше, не могууу..
– Ничего не понял. Повтори еще раз свистящим шелестом змеи, что ты там сказала?
– Пошел ты, папа!
– Теперь понял. Укольчик, значит, сама поставишь, раз пошел…
– Не буду ничего, уйди.
– Повитуха сказала – надо!
Эльза тяжело поднялась и пошла в мокрой ночнушке в ванную, опустилась на колени и стала мучиться, снова сцеживая молоко и поливая горячие щеки слезами, а когда зашла вся распаленная увидела в своей спальне его, своего любимого, хорошего, перестилающего постель. Так по деловому, рубашка белая нарядная, и быстро стелит, аккуратно.
– Иди, ложись пока, сейчас еще пододеяльник, и накрою.
Она отмерла, закрыла рот и снова зашла в ванную. Села на бортик нервно затеребив ночнушку в молоке, пропахшую молоком…
Тихий стук и тихий голос:
– Нора, когда закончишь, ложись, не бойся. Я ухожу.
Эльза опять очнулась, поднялась, стянула дурацкую ночнушку и стала быстро мыть горячее тело, руки дрожали, дыхание сбивалось от слез.
Взяла из стопки белоснежный халат и снова посмотрела на себя – растрепанная, вся красная.
«Боже… Уходи, не смотри…»
Осторожно открыла дверь – стоит у окна, отвернувшись.
Как тень, шатаясь, прошла, скинула халат и легла в чистую прохладу.
«Какое наслаждение».
Эльза закрыла глаза. Ждала. Ничего не говорила, не просила… Никаких мыслей, кроме одной: «Мой хороший».
Услышала, как он вышел. Дверь тихо закрылась…
«Всё»– подумала тоскливо Эльза и уткнулась в подушку.
Через несколько минут тишины кто-то сел на кровать.
– Дочь. Ты умница.
– Ага.
– Да мне руку свою, я её поцелую.
– Свою поцелуй…
– Люблю тебя, дочь. Люблю, понимаешь?
– Сколько еще любить будешь?
– Пока не помру.
– Пап, хватит. Ты не помрешь…
– А если помру, ты вот так горевать по мне будешь?
– Вот так не буду. И не пугай.
– А как с тобой иначе, Нора? Ты же … женщина у меня, необычная и неадекватная. Как с тобой иначе?
– Как с человеком. Хочешь с ней быть - скажи! …
– Если я скажу "да", ты в обиде будешь? – отец засмеялся.
– Нет, папа. Ты… скажи, я помогу. Что делать надо? Макса устранить? Лизку разжалобить? Не надо за моей спиной решать свои дела!
– Я для тебя стараюсь. Счастливой-то быть сможешь, а? Дочка?
– Смогу. Уже счастливая. Кого ты привез?
— Гопников каких-то. Ты бы видела, что там творилось, Нора. У всех усы из шерсти животных приклеены, только этот… Сашка Пушок, как дурак отрастил настоящие. Он такой уморный, как стриженый Игорь Николаев. Усы выросли светлые, он их в коричневый покрасил – коричневые усы. Пышные такие! – Отец тихо посмеивался, – А эти … у Матвея из норки усы, я как увидел… Эх, много потеряла. Давай, сделаем укол в твою булку, и я уйду к мужикам.
Эльза повернулась к отцу и мирно сказала:
— Пап, я не буду колоть, пройдет…
— Перестань относиться к себе, как к бессмертной, Нора. Грудей лишиться хочешь? — В глазах отца была мольба о понимании.
— Если утром не пройдет – уколю, оставь здесь.
— Он хочет тебя видеть, я спрашивал.
— Пап, ну зачем??? Зачем? — зашептала Эльза — Что ты лезешь в мою жизнь?
— А чтo ты так на меня смoтришь, дочь рoдная? На мне узoрoв нету, и цветы на растут. Зачем, зачем…
Да потому, что я люблю тебя, Нора и видеть не могу, как ты мучаешься! Что с Матвеем Сергеичем, что с Виталей Сергеичем один хрен разница…. Вот может не один хрен, а два, а разницы никакой… Или есть разница… Нора, запутала ты меня! Укружила в шишки. Упал, всё. Сдаюсь!
— На тебе руку.
— Что это?
— Рука. Целуй и уважай меня, как женщину.
— Спасибо, мать. Ну, спасибо! Благодарствую, челом бью. Вот, что крест животворящий делает! Однако, я пoражаюсь твoему спoкoйствию. И знаешь, Норик, как-тo даже вoт тянет устрoить скандал!
― Не надo.
― Любишь его?
― Уважаю!
― Ой, не лги, ой, не лги! Царю лжешь!
― Папа хватит. И не пей, у тебя сердце. … А когда ты их домой отпустишь?
―Да гoлoвы им oтрубят и всегo делoв. Твоего не пущу… Помилую… Помиловаться с позволения царя разрешу…
Эльза отняла руку, которую всё еще целовал отец и натянула на себя одеяло по самый подбородок.
― Пап, что ты ему рассказал?
―Ну что… Я спрашиваю - ты мою бoярыню сoблазнил?
Он и признался… Аз есмь. Житие мoе.
Я и возмутился: «Какoе житие твoе, пес смердящий! Ты пoсмoтри на себя! Житие! Чего тебе еще надо, собака…»
― Пап, ну хватит, скажи нормально.
― Спросил, готов ли взять на воспитание мою дочь… Мою влюбленную дочь. Сам не справляюсь… И все-тo я в трудах, все в трудах, аки пчела! Нора, а ну не плачь! Извини, вмешался. Ладно, лежи, отдыхай. Отправлю восвояси несолоно хлебавши.
― Давай твой укол…
***
Проснулась Эльза уже на рассвете. Озноб и жар отпустил ее, она услышала приглушенное мальчишеское хныканье и тихий шепот, лежала мокрая, как мышь, ослабевшая, но счастливая. Где-то вдалеке раздался дружный мужской смех и девичий писк.
Теперь, проснувшись, она знала, что это не конец.
Эльза все еще удерживала слезы, пока Виталий Сергеевич ходил по комнате и качал на руках её сына. Так привычно и так бережно. Она решилась и подала голос:
— Доброе утро, извините, что такой у вас день рождения получился…
— Да, — согласился он, продолжая качать. — Я давно так не смеялся и не радовался. Твой сын освоил соску. Как ты себя чувствуешь?
— Удивленной, — пошутила Эльза.
— Нора. Скажи мне честно, что ты думаешь о своей жизни сейчас, — серьезно спросил мужчина.
— Как будто меня выставили на публике обнаженной в самый неподходящий для женщины момент. Я не должна был предлагать вам это. Простите меня. — Она приподнялась, поправила на плечах одеяло и попросила, — Давайте мне его, он редко просыпается по ночам, наверное, был голодный….
Эльза сейчас будто физически ощущала. какой он прекрасный добрый человек. Она хотела поговорить с ним об этом, но не знала, как начать.
— Мне кажется, ты зря стесняешься. Надо было сразу попросить помощи, это не шутка остаться с ребенком и температурой сорок. — Произнес он серьезно, — Ты заставила своего отца волноваться, а ему это всё еще опасно делать.
— Я не знала, что медсестра ему позвонит.
— А по поводу твоих предложений, Нора, я скажу прямо - у меня не может быть таких отношений с подругой дочери.
— Каких? — Пульс Эльзы участился.
Виталий с ребенком замолчал. Потом подошел и бережно положил малыша в кроватку, дал ему погремушку, улыбнулся и покачал головой.
— Ничего такого личного.
Он не поднимал взгляд, и Эльза, которая стеснялась своего неухоженного вида была этому рада. Но что-то в ней изменилось. Она решила на этот раз не сдаваться.
— Вы не могли бы закрыть шторы?
Он прошел и задернул темную ткань, опустил аккуратно кисти.
— Мне жаль, что я так взволновал тебя, — продолжал он. — Помни о том, что ты найдешь. Встретишь. Ты встретишь своё счастье.
— Вас я бы не встретила. Мне было три года, когда вы женились…
— Ну вот и умница, ты же всё понимаешь.
— Не понимаю… Скажите мне честно, почему вы не можете один раз поцеловать меня. Вам это противно, как Матвею, который любит свою жену?
— Это не противно, это неправильно. Нехорошо.
— Сделать мне хорошо для вас неправильно. Теперь понятно. Извините, что попросила. ... Я не прилипчивая.
— Нора, ты меня тоже извини. Я, правда, не могу. Даже если бы хотел.
— Тогда можно это я сделаю? Мне не противно, хорошо и правильно. И только один раз. Только… зубы почищу… Боже, мне так стыдно… Как же мне стыдно… Я как животное… грязное животное…
— Тихо, спокойно. Ты не животное, ты человек. Успокойся, еще не хватало плакать, тут твой сын сейчас начнет плакать, он уже смотрит на нас, смотрит на тебя. Какой пример ты ему подаешь?…
Эльза почувствовала его руку на плече и поцеловала эту руку, схватила и прижала к себе.
— Тихо, девочка, успокойся. Не плачь. Я хочу знать о тебе все, Эля, а не только то, что ты считаешь нужным, чтобы я знал.
— Не оставляйте меня, пожалуйста. Я люблю вас.
— Обещаю, я не отвернусь от тебя, что бы за этим ни стояло. Для меня это незнакомо и неправильно, но я не оставлю, пока ты не успокоишься.
И Эльза рассказала ему о том, как в детстве отец был её мечтой и героем, о побоях и наказаниях матери, о том, что её ненавидели и боялись на улице, в школе, о подростковых побегах из дома, о поисках отца в разных городах и разочарованиях, когда он с очередной любовницей не оставлял её у себя на ночь, отправляя с незнакомыми мужиками в машине за сотни километров к матери. О своей защитной колючей одежде, черной, как и она сама. О том, какая мать была у Макса, как она каждое воскресенье с улыбкой жарила тающие на языке блинчики и учила Эльзу играть в слова, чтобы их составлять. Их игры… Игра. Такие веселые сообщения от друзей и любимого, и в то же время унизительные, когда всем давали задание что-то сделать, а ей исчезнуть и отстать. О безумном желании хоть раз услышать от Матвея слова «люблю», «красивая», «хочу»… О мести и ревности, о том, что хотелось принадлежать ему, а получалось только после драк и скандалов, о чувстве вины, за свои угрозы и о том, что она испытывала, когда одной подписью согласилась с медицинским вмешательством в свою жизнь. Неуверенная, в истерике, курящая одну за одной, нежелающая прощаться с привычной жизнью и любимым Матвеем.
Как она мечтала поймать его в ловушку и женить на себе, о своем страхе увидеть взгляд лютой ненависти. Эльза обнажила спину и показала свои шрамы, которые даже после шлифовки выглядели светлее, и ничем их не возможно было замазать, поэтому платья с открытой спиной она не носила никогда, а так хотелось. То, что ниже спины её еще больше огорчало.
Малыш спал, Эльза поглядывала на сына и шептала, еле слышно говорила, а Виталий наклонялся так близко, что легкий запах алкоголя и его одеколона будоражил всё её существо.
Когда он провел рукой по спине, будто рисуя узоры, она затихла, а потом снова начала говорить. Наконец, она затихла, глубоко задышала и повернулась.
Виталий закрыл глаза руками. Эльза поёжилась, пожалела, что обнажила перед ним свое существо. Несколько минут, что он молчал, показались ей бесконечными.
— Милая, нельзя такое рассказывать при ребенке, — наконец заговорил он. — Ты меня прости, я не хотел обидеть.
— Правда? А вы-то чем меня обидели? — мягко спросила Эльза. — Отказом?
Он кивнул.
— Но мы по-прежнему друзья? Даже потому, что я - дочь человека, который… соблазнил вашу жену?
Виталий вздохнул, он все еще не убирал руки и не смотрел на неё.
— Это моя жена соблазнила твоего отца.
— Лучше бы ваша дочь его соблазнила. Сделала бы счастливым на старости лет… Опять я что-то ужасное сказала… Виталий, извините, вы совсем не старый, вы молодой… Я пошутила…
— Пошутила, что молодой?
— Мы будем с вами гулять по воскресеньям?
— Конечно, милая…
— Я правда вас люблю. Но я не буду… ничего делать. Как скажете.
— Ох, Нора. Как же я хочу, чтобы ты была счастливой. Как моя дочка.
— Я не ваша дочка. Я могу быть другом, у меня получится. Только не смотрите на меня, я ужасно выгляжу.
— Ты не ужасно выглядишь, но не буду смотреть.
— А вы можете у меня остаться спать? Вот здесь, а я уйду…
— Боюсь обнаружить тебя рядом, как этого кота…
— Вы шутите? Вы со мной шутите? … Он вас достал, да? Как я?
— Нет, Эля. Иди ко мне. Я обниму тебя. …. О, боже, ты что… неодета? Эля, стой, я пошутил… Тихо, ты что делаешь???
💖Спасибо большое за комментарии! Сейчас, после выхода части, я их все прочитаю и отвечу с радостью. Эта глава не передает смысл книги, но миром же правит любовь... Поэтому написала об Эльзе. Очень быстро и длинно... и сразу на суд. Не умею писать сокращенно, краткий пересказ в этом произведении не про меня :) Когда пишу - это удовольствие сравнимое с танцем. Красиво или нет можно только со стороны увидеть, но танцевать очень люблю...
Благодарна подписке, лайку и комментариям, цветочкам, смайликам, подсказкам и критике, если что не так🌺💖.
С любовью и светом, Алиса.
Продолжение...
Предыдущая глава
Начало и все части этой истории
Начало первой истории этих героев