Третий герой этих историй был в затруднении. Надо что-то делать, а решения нет. Жить на два дома уже невозможно. Новая любовь, словно костер, сожгла прежнее. Одно облегчение, что партийные органы не заметят морального проступка. У них заботы поважнее, как выжить в условиях развала страны. Даже потеря партийного билета пока никак не наказана. Вот и секретарь парткома полка сам пожаловал в кабинет начальников служб штаба.
- Валентин. Зайдите ко мне.
Майор отправился вслед за подполковником, предчувствуя неприятности. Партийный руководитель открыл сейф и выложил на стол красную книжечку.
- Получите. И не теряйте .
- Что же ты, гад такой, меня три месяца мурыжил? Билет, оказывается, давно нашелся.
- Остынь майор. Тебя исключать из партии надо было. Но, времена изменились. Политотдел рекомендовал уладить проблему. Иди и плати взносы. А в сейфе книжечка находилась с… воспитательной целью. Кстати, реши и семейный вопрос. Не до тебя сейчас.
- Слушай, секретарь. Получается, что за мои деньги меня же и чехвостят.
- А жена тебя... воспитывает?
- Не без этого.
- Вот, вот. А ты деньги ей отдаешь. Платишь, значит, и за это. Служи.
Нет худа без добра. Некоторое облегчение помогло принять решение. Жены дома не было. Уложив в чемодан форменную одежду, снял со стены саксофон. Инструмент был подарен оркестром училища своему музыканту в честь успешного окончания учебы. Офицер так и не освоил в полной мере игру. В семье репетиции не приветствовались. Уже дойдя до двери, остановился. Вернулся к столу. На большом листе бумаги крупными буквами написал. «Я ушел… совсем. Позвоню».
Молодая женщина, неполных тридцати лет, пропустила в квартиру Валентина.
- Проходи сразу в нашу комнату. Там и шифоньер уже мы с отцом поставили. Дверь закрывается. Так что, ничего не пропадет.
- А куда детскую кровать дели?
- Родители забрали в свою комнату. Сказали, что теперь это их забота. Выпить хочешь?
- Можно. Но, ты же не поддержишь меня. Портрет не позволит.
- Порфирий Иванов много чего не позволяет. Я не идеал. На этот раз отступлю от здорового образа жизни. Давай за нас!
Остальные вопросы решались автоматически. Развод и новый брак прошли безболезненно. «Бывшая» не сказала ни слова на суде. Подписала бумаги, что материальных претензий не имеет. Офицер тоже поступил благородно. Не стал отсуживать квартиру. Есть где жить и хорошо.
Прошло пять лет. Новая жизнь оказалась повторением прежней. Все то же самое. Даже переход на новую технику, сверхзвуковую, не добавил благополучия. По-прежнему не хватало денег. Зарплата жены была слабым подспорьем. Выручала пенсия родителей. Иногда Валентин задумывался. Первое чувство влюбленности как-то незаметно растаяло. Уже перед увольнением в запас начальник Валентина нашел время поговорить с командиром соединения. Из всех аргументов он нашел самый убедительный.
- Товарищ генерал-лейтенант. А что если и в новой семье не сложатся отношения. И майор окажется на улице. Представляю картину. Бомж с орденом Красного знамени на груди. И медалей десяток. Неужели он не заслужил хотя бы однокомнатную. У меня к нему по службе претензий никогда не было. Отличный специалист. Да Вы сами знаете. Орден вручали лично.
- Да, полковник. Умеете Вы подобрать слова. Подумаем. Может быть, что и получится. Замену ему нашли?
- Это не проблема. К тому же мы хотим его оставить на работе у нас. Он хороший инструктор.
Новая квартира требовала новых вложений. Стоимость саксофона оказалась равной кухонному гарнитуру. Валентин давно не брал в руки инструмент и расстался с ним без особого сожаления. Он понимал, что жизнь продолжается и потери неизбежны. Одного он объяснить себе не мог. Жена, то становилась желанной и любимой, то чужой. Он видел, что ей не нравятся его встречи с однополчанами, которые почти всегда заканчивались «питием». Обилие «кафешек» и «забегаловок» создавало атмосферу нового образа жизни.
Вот и в этот раз муж пришел домой с «запахом». Жена, как обычно, стала собираться.
- Танюша. Подожди немного. У меня всего один вопрос.
- Понимаю. Поговорить хочется. Слушаю.
- Почему… ты стала другой. Ведь помнишь же как мы запирались в комнате и ты ходила «в чем мать родила». И твое правило, минимум одежды при максимальной свободе. Почему мы сейчас не можем жить так же?
- Тут вопросов много. Отвечаю. Ребенок рос, и мы меняли свои привычки.
- Но сейчас же он у родителей. Как и всегда, между прочим. Говорят, что женщины любят ушами. Я согласен. А мужики, глазами. И где мои глаза, и где ты?
- Ах, вон оно, что. Ты сейчас проспись. А вечером попробуем «вернуть молодость».
Расстроенный офицер остался один. Допив принесенный «запас», потерял сознание.
Солнце отражалось от стекла портрета. Порфирий Иванов осуждающе смотрел сверху.
- Опять нажрался до отключки. Что мне с тобой делать?
- Дать воды. Или пива.
- Непременно…. Если врач разрешит.
- Причем здесь доктор?
- А притом. Который, … тебя откачивал. Сказать какое число сегодня?
- Вчера было пятнадцатое. День получки у ребят. Значит, сегодня шестнадцатое. Соображаю еще.
- Это хорошо. Сегодня восемнадцатое. Три дня из жизни вылетело. Могли и все остальные.
- Издеваешься?
- Нет. Это ты издеваешься над собой и нами. На работе знают, что ты заболел. Так что лежи. Вставать нельзя. Сейчас врач придет.
Знакомый терапевт из госпиталя долго молчал.
- Могло быть гораздо хуже. Считай, что второй раз родился. Сердце выручило.
- Вот и повод есть.
- Шутишь? Если бы не она, то сегодня уже… пирожки бы ели на поминках. Невропатолог,.. потом патологанатом. Руки болят?
- Это кто же мне столько дырок наковырял?
- Ты был в коме. Поэтому, извини, разрешения не спрашивали. Так. Неделю поколем еще. Можно дома. Или, в госпиталь желаете? На казенные харчи.
- Да нет уж. Танюша хорошо готовит. Наверное потому, что всегда голодная…
Неделя ушла на рассуждения. Вот ведь нелепость. Пролетать двадцать пять лет и бездарно «сыграть в ящик», когда только «жить начал». Вечером заметил замешательство жены.
- Ты чего мнешься? Кто там пришел?
- Не знаю, как тебе сказать. Твоя «бывшая», собственной персоной. Пускать?
Постаревшая женщина вновь, как на суде, молчит.
- Что нового?
- Дочь замуж вышла.
- Что на свадьбу не позвала?
- Меня там тоже не было. За границей.
- Вот как. Где?
- Во Франции. Но, живут у арабов. А с тобою что?
- Сам еще не знаю. Врач, как партизан, молчит. Всего только искололи. Садисты.
- Сам ты… Выздоравливай.
Женщина ушла, не попрощавшись.
Через две недели разрешили встать. Пошатываясь, дошел до кухни.
- Садись. Буду кормить тебя.
- Да я сам еще могу… жевать. А что на завтрак?
- Овсяной отвар. Салатик. Кашки всякие. Компот.
- А мясо?
- Забудь. У тебя специальный рацион.
- До каких пор?
- Пока не восстановишься. А дальше, твое дело.
- Интересно. Как ты узнаешь, что я того, уже здоров?
- У нас, женщин, есть способы. О водке забудь.
Здоровый образ жизни на какое-то время внес в семью мир. Но, чего-то не хватало. Полк продолжал жить своей жизнью. Люди получали звания, болели, увольнялись или уходили … совсем. Валентин снова окунулся в этот мир. Жена, уставшая бороться, отступила. А тут и квартира родителей опустела. С перерывом в год похороны окончательно отдалили друг от друга супругов. Валентин перебрался в «охранять» жилплощадь. Неожиданно и сын перевез туда свои вещи.
- Папа. Я с тобой поживу. Давай пельмени сварим. Мне мамины киселя уже в горло не лезут. И до института ближе.
Иногда странная семья оказывалась вместе.
- Я тут квитанции принес. Спрячь. Их, говорят, три года надо хранить.
- Спасибо. У тебя телефон гудит. Говори не стесняйся.
Валентин, молча, выслушал сообщение. Тонкий слух жены уловил главное.
- Настолько серьезно?
- Да. Соседи мамы говорят, что могу и не застать ее. Ехать надо.
- Надо, так надо. В дороге не пей. Спасать некому.
Трое суток дороги выдержал. Мать уже не могла встать. Медсестра приходила со шприцами. Работница социальной службы помогала по уходу. Вечерами они разговаривали.
- Валюша. Послушай меня. Мне не подняться. Ты прости меня. Пожалуйста.
- Ты что, мама? Это я должен у тебя просить прощение, что не писал и редко звонил.
- Детства у тебя и не было почти. Без отца рос. Потом армия. Жизни так и не увидел. Служба, жена, дети, потом вторая жена и вновь ребенок. Не могла я тебе дать все, что положено. Ты вот что. Потрать деньги на себя. Обещай.
- Какие деньги? Ни у тебя, ни у меня накоплений нет.
- За квартиру. Потом. Обещай.
- Конечно, обещаю. Ты только не волнуйся.
Больше тем не было. Мать уснула. Спала весь день. Потом второй. Валентин набрал номер одноклассницы.
- Привет. Тут такое дело. Мать уже два дня спит. Как кормить ее?
- Ты Валек, придурок. Она в коме. Возможно. А медсестра, что, не видит?
- Я отправил ее, сказав, что мама уснула.
- Вызывай «скорую». Потом позвонишь мне.
Врач, осмотрев больную, был немногословен.
- Вопрос в часах. Или в минутах. Ей уже не помочь. Держитесь.
Через два часа другая «скорая».
- Вот Вам телефон ритуальной службы. Звоните. Я подожду. Потом выпишем справку.
Через неделю Валентин вернулся в родной город. Для вступления в наследство надо ждать полгода. Время еще есть, чтобы решить, на что потратить деньги за квартиру. Шесть месяцев пролетели. Но, ответа нет. Обещания надо выполнять. Это вопрос чести. Машину купить, так ни гаража, ни прав. Дачу взять, так там работать надо. С тяжелым чувством вновь собрался в дорогу. Квартиру продал, не торгуясь. Соседям.
- Привез?
- Да. До границы дрожал. Сумма то больше разрешенных для ввоза валюты. Слава Богу, проскочил.
- Что решил?
- Тут подумать надо. Таких денег у меня больше не будет…. Ты же моложе меня. К тому же есть где жить и сыну и тебе.
- У твоей бывшей тоже все есть. А дочь и внучка за границей.
- У всех все есть. Может быть мне жениться? Предложений много. И без твоего «приворота».
- Ты с ума сошел. Какого приворота?
- Который ты мне в вино добавила. Я себя не узнавал. Супермен хренов…
- Дурак. Я тебя любила.
- Ага. Один день. Наверное, сама хлебнула нечаянно. У меня и доказательство есть.
- Где?!
- Ты на нем сидишь. Сколько уже одна спишь? Кровать, лучшее доказательство семейных отношений. А словам я уже не верю. Мой знакомый говорит, что Аллах дал язык человеку, что бы тот мог скрыть свои мысли. И вообще. Я голоден. У тебя поесть найдется?
- Ставь воду на плиту, я в магазин.
Жену пришлось ждать долго. Когда раздался щелчок замка, Валентин вновь поджег газ.
Пельмени, кусочек корейки, сыр и зелень. Соки и вода.
- А вот и твоя любимая, … "Хортица".
- Я не узнаю тебя. Мир перевернулся? А как дедушка Иванов?
- Надо же отметить приезд. Сегодня твой день. Разливай, умник.
Стало жарко. Лето же. Валентин не узнавал жены. Она такая же красивая и желанная. Как «тогда».
- Вот теперь я вижу настоящего мужчину. Но ты прав, жарковато. Я тоже разденусь. Выпей еще компота…
Теперь Валентин не узнавал себя. Откуда силы взялись? Может быть, молодость, сделав круг, вернулась. Почти счастливый, заснул. Через час открыл глаза.. Сердце колотилось в груди, словно неумелый ударник оркестра самодеятельности. Портрет над кроватью ехидно улыбался.
- Где компот? Или сок?
- Я вылила. Жара. Чтобы не прокис.
- А чего одетая сидишь? Ходила куда-то?
- В банк. Деньги положила на валютный счет.
- У тебя и валюта есть? Где взяла?
- Ты дал. Все, что привез.
- Я?!