У Семеновны излюбленным местом было окно: она смотрела сквозь старые стекла, когда у всех соседей были уже пластиковые, и продолжала ждать. Старенький дом, в котором провела она и детство, и молодость, и старость был крепостью, из которой она выбиралась лишь несколько раз в город. Жили, работали, как все, не поднимая головы, да так и жизнь прошла. А где она? Обернулись стариками, из нажитого только болезни да сын, который перекочевал в город, едва вступил в 18-летний возраст, и обратно возвращаться не торопился. С каждым годом навещал родителей все реже и реже, а потом и вовсе сошло это на нет.
Обзавелся семьей, а Оленька, жена Митеньки, деревню не любила, а вместе с ней и провинциальных родственников, считая их необразованными и глупыми. А там и Мите привила стыдливость за мать и отца, решив, что каждому хорошо в своей среде.
Митя быстро прижился под крылом тестя и невесты, настолько, что даже на свадьбу родителей не пригласил, а те ничего, обиду не держали. Смотрели на фотокарточки, которые привез сын, и хвалили жениха и невесту. Удивлялись сколько гостей и какие все красивые. Сходила Семёновна в тайник, что в шкафу между одежонкой старой устроен, принесла деньжат подкопленных и вручила молодой семье. Он поначалу сконфузился.
- Бери-бери, - сунула Семеновна в мужицкую руку деньги, как некогда в детскую, и рядом села на сына любоваться.
- Гляди, Петя, какой Митенька стал, - толкала она деда в плечо, кивая на сына. - Как там говоришь называется?
- Айтишник.
- О, - подняла палец вверх Семёновна. - Это мы с тобой люди серые, а Митька наш учёный, - она гордо расплылась в улыбке. - А чего жену не привез?
Он замялся и соврал.
- Родителям помогает, не смогла приехать.
- Хозяйственная, - кивала Семёновна, переглядываясь с мужем. - Ну ничего, в следующий раз, - соглашалась она сама с собой.
Митя долго не задерживался, на следующий день поднимал сумки, груженные деревенскими гостиницами, своими с огорода, и ехал в город. Жена принимала подарки скептично, деньги прятала, носа не воротила, и забывали про стариков на ближайшие несколько месяцев.
Ну а чего старикам в селе надобно, кроме еды и таблеток? А они уж как-нибудь огородом проживут, чай не помрут с голоду.
Семёновна ждала. Этот глагол ей известен с детства, она уже привыкла к такому состоянию, всю жизнь чего-то ждёшь: дня рождения, праздников, зарплаты, так дни друг за другом и тянутся в ожидании. Сядет у окошка, на мир смотрит. Глаза уже не те, только других нет, да на ее век и таких хватит. У ног крутится кошка, как Петю схоронила, так Мурка сама прибилась. Гнала поначалу Семёновна кошку, но та настырная оказалась, выбила себе все же местечко. Устроится на коленях хозяйки, песню тихую заведет и глаза зажмурит, а та гладит. Сама не понимает Семёновна отчего хорошо, а хоть какая-то ласка на её век.
Прожили они с Петей вместе пятьдесят один год душа в душу, срослись воедино, а тут как руку отняли. Ходит Семёновна, как в воду опущенная, и куда себя деть не знает. Забудется - мужа позовет, а тот не откликается, и заноет сердце женщины, сожьмется от жалости и страха. Сначала родителей сх0ронили, время у каждого свое, на месте не стоит. А как стали уходить одногодки, тогда и страшно стало, скоро, видно, и ее черед.
Митя на п0хороны приехать не смог, на море уже путевки купили, не отменять же в конце концов. Ничего, вздыхала Семёновна, потом отца навестит, и ходила сама на м0гилку убрать, да по душам поговорить.
Готовить одной не хотелось, проще так что перехватить, да и аппетита особо не было. Ждала Семёновна, но теперь больше конца, каждый раз невольно содрогаясь, когда слышала новости об ушедшем безвременно. А Митя все не ехал. Только однажды среди недели, как снег на голову, и все о деньгах спрашивал, сказал, что крупную сумму должен, а Оленька не знает, незачем расстраивать, да и второго ждёт. Вот так Семёновна случайно узнала, что скоро снова станет бабушкой.
Только откуда у Семёновны деньги, недавно все выбрала, когда Петю в последний путь провожала, нынче дорого очень. Развела руками, стыдно, что сыну ничем помочь не может, но взаправду нет. А тот рассердился. Никогда его таким мать не видела. Накричал и выбежал из дома, хлопнув дверью.
Переживала Семёновна за сына, побежала по соседям занимать, собрала маленько. Чем отдавать не знает, но придумает. Вон малинка поспела, морковка, смородины собрать да на рынок снести, может и купят.
Позвонила сынку, а тот и говорить отказался, посмеялся, что мне твои гроши - капля в море. Вот если б дом продать.
Ахнула Семёновна.
- Как же дом?! А где мне жить?
- На клАдбище уже пора, с Богом беседы вести, - никак не мог отойти Митя, злясь на мать. Хоть и вырос парень, а ума не нажил. Взял в кредит сумму, думал выиграть, но удача она такая. Пошто мать обидел?
Расплакалась Семёновна, нет Пети, успокоить некому, только Мурка у ног трётся, на грудь ложится, будто чует что. Разнесла обратно денежки Семеновна и снова у окошка ждать, нынче сердце какое-то вялое. Устало биться, на отдых просится. То ли слова сына стали пророческими, то ли время ее вышло. Но в ту же ночь ее не стало.
Тревогу забила соседка, что рядом жила. Не вышла Семёновна ни в огород, ни за калитку, ни в магазин. Пришли - лежит с ней рядом кошка, как охранник, а сама Семёновна будто спит. Сыну позвонили - не отвечает, а номера невестки и нет. Головами покачали, не оставлять же человека так. Деньги поискали - нет ничего, да и помнят, как ещё вчера занимала Семёновна. Собрались всем миром: священника вызвали, все, что надо купили, обмыли, одежду чистую надели, а сын так и не нашелся.
Лишь через неделю перезвонил, и известие получил. Спасибо сказал и все на том. Был ли у матери, никто не знает, только через полгода в доме другие люди поселились. Кто и как х0ронил мать, не узнавал, не надо ему это было. Лежит и ладно.
А Семёновна рядом с мужем под простым деревянным крестом, некому даже памятник с фотографией поставить, как Пете. Вроде и фамилия одна, а лежит сиротливо, дождалась последнего дня своей жизни. Теперь отдохнёт.
Советуйте канал друзьям, делайте репосты в соц.сетях. Ставьте лайки, пишите комментарии и подписывайтесь.