Родик с торжествующим видом разрезал торт. Анна наблюдала за ним из-за угла, прислонившись к стене. Вокруг - толпа людей: веселых, пьющих дешевое вино из супермаркета. Так договорились изначально: никто не должен грустить. Если очень захочется, конечно, можно. Но виду подавать - ни за что. Потому что грусть заразительна. Кто-то один захочет распустить нюни, и конец вечеринке. Все станут слушать, жалеть, давать советы, хлопать по плечу, шептать на ухо заезженное «все будет хорошо». Кому оно надо?
Анна растянула губы в улыбке, когда к ней подошёл толстый незнакомец в оранжевом спортивном костюме. Дресс-код заранее не обговаривали, но это уж слишком. «Надо было обговорить, — подумала Анна. — Глядя на этого типа не грустить невозможно». На ней было чёрное платье в красный горох: то самое, которое на ней было, когда она познакомилась с Родиком. Она решила, что так будет правильно. Заканчивать надо красиво. Тем более брак.
— Водка есть? — спросило это рыжее чудо.
Анна только сейчас обратила внимание, что у него и волосы оранжевые. Яркие такие, вьющиеся, как будто вот только вышел из самой безвкусной парикмахерской на свете.
— Только вино.
— Га-а-адость, — протянул незнакомец и сморщился, как заплесневелый апельсин.
Анна пожала плечами. Гадость так гадость. Все равно этого рыжего типа она больше никогда не увидит. Равно как и всех этих людей, включая мужа. Разве что случайно наткнётся где-нибудь на улице и вежливо помашет рукой. Тут и разговоры не нужны.
Пришли к решению, что нужно развестись, неделю назад. Поговорили, как взрослые, и решили. Без скандалов, битья посуды, глупых обвинений в адрес друг друга и даже без слез, хотя плакать хотелось страшно, если честно. И до сих пор хочется. Не потому что жалеешь о браке, совсем нет. И не потому что разлюбил человека, без которого когда-то не представлял свою жизнь. Люди - существа непостоянные, что с нас взять?..
Скорее, потому что что-то хорошее закончилось и впереди неизвестность. Это как досмотреть любимый сериал до конца и пилить взглядом чёрный экран. Можно, конечно, включить на повтор и прожить это снова. Но Родик и Анна решили не включать. Пусть будет лучше устрашающая густая неизвестность.
Анна сглотнула слюну и вылетела из дома. Больше не могла держать себя в руках. К черту эту договоренность. Села на крыльцо и расплакалась: громко, протяжно, как в детстве. В доме все равно музыка орет, никто ничего не услышит.
Скрипнула ступенька, потом ещё одна, а потом грузное тело со вздохом приземлилось рядом с Анной. Можно было и не поворачивать голову, понятно, что это человек в оранжевом костюме. Куда уж без него. По нему сразу было видно, что оставить человека в тишине - вовсе не его талант.
Достал откуда-то из недр своего одеяния флягу, сделал глоток, протянул Анне. Горло обожгло, зато слёзы перестали течь.
— А ты классно поешь, — сказал рыжий.
Анна непонимающе сдвинула брови.
— Откуда знаешь?
Она уже и забыла, когда пела в последний раз. Ей пророчили чудесную карьеру певицы, но она забросила это. Почему? Зачем? Да потому что вышла замуж, а Родик тогда только начинал писать картины. Горел этим так, что и Анна загорелась. А вместе у них вообще выходило что-то невообразимое. Какое уж тут пение?
— Есть такое специальное радио, — подмигнул рыжий, — по которому крутят незавершенные песни. Там и слышал.
— Там ещё и недописанные стихи читают, — подхватила Анна, давно уже поняла, что поддерживать стоит любые разговоры, а уж самые нелепые - интереснее всего.
— Совершенно верно, — серьезно кивнул рыжий. — Тебе нужно продолжать. Незавершенность - это проклятие. Мучает во сне, разрывает на части. Потом без этих частей трудновато живётся.
«Почему же только во сне?» — хотела спросить Анна, но спросила не о том.
— А ты вообще кто?
— Друг твоего мужа. Витька - мировой мужик. Повезло тебе с ним.
Хотела сказать, что мужа зовут Родион. Да и не муж он уже в общем-то, но рыжий уже исчез. Наверное, пошёл искать водку. Анна пожала плечами, кого только не заносит на вечеринки. Ничего удивительного. И вдруг запела. Громко, во весь голос. Одну из своих незавершенных песен. Как же хорошо!
***
Шла под дождем, улыбалась. Зонт валялся где-то в глубине сумки, но достать его означало - совершить преступление. После такого концерта добрая порция дождевой воды на голову - лучшее, что может произойти.
С Анной поравнялась чёрная машина, притормозила. Окошко пассажирской двери опустилось, водитель во все глаза глядел на Анну.
— Забирайтесь, — с улыбкой сказал он.
И хотелось бы отказаться, погулять ещё под этим тёплым летним дождем, но рука уже потянулась к ручке двери. Залезла внутрь, намочив кожаное сиденье и испачкав дверь с внутренней стороны. Смутилась, принялась извиняться. Но кареглазый водитель только отмахнулся.
— Такой певице разрешил бы и окна разбить, и бампер помять, да и вообще, что угодно.
Смущенно опустила ресницы.
— Были на концерте?
— Причём на каждом! Где же вы были раньше со своими песнями? Как я без них жил, ума не приложу!
— Замужем была, — рассмеялась Анна.
— Значит, «была», — мужчина с удовольствием прикрыл глаза, как довольный кот. — А меня, кстати, Виктор зовут.