...Оперативник сверлил врача жестким ненавидящим взглядом
– Почему вы так себя ведёте?.. Вы должны понимать, что пока вы играете здесь с нами в свою молчанку - типа, «ничего не видел...», «не знаю», «не помню...», - бандиты продолжают убивать людей...
– А если я действительно не помню, как они выглядели?..
– Ну хоть сколько их было?..
– Четверо.
– Точно?
– Точно.
– А как они друг к другу обращались? Имена, клички?..
Врач потупился. Конечно, он помнил: и про «крота», и про «самсона»... Но... Отчего-то вспоминая сейчас ни угрозы, ни пережитый ужас, а то, как бандит плакал в операционной, не смущаясь, соврал
– Не называли. Они, когда вошли, сразу разделились: один был с нами в операционной, другой - все время остался в ординаторской с остальным персоналом. Следил, чтобы никто не позвонил...
– А третий, четвёртый?
– Спустились вниз, контролировали выход...
– На чем они приехали?
– Не знаю, не видел.
– В чем они труп забирали?
– Завернули в плащ-палатку...
– Кровь потом зачем замыли? Это же улики...
– Они приказали...
– Кто-нибудь из них к чему-нибудь прикасался?
– Нет. К тому же они были в перчатках ...
– Сколько им лет?
– Молодые...
– А как сюда вошли?
– Через дверь.
– Не хами мне...
– А вы не задавайте дурацких вопросов! «Как вошли-как вошли»... Ногами вошли!
– Почему пациента приняли не через приёмный покой?
– Я его не принимал: меня вызвали из ординаторской, когда раненый уже лежал на кушетке в коридоре отделения. Не выгонять же его...
– А дальше что?
– Дальше всё, как обычно: осмотр, рентген...
– И вы не спросили, при каких обстоятельствах он был ранен?
– Зачем мне? Я хирург, а - не следователь...
Оперативник пожевал губами, примерился на расстроенное, осунувшееся лицо, прошипел
– Я тебе не верю. Чего-то ты, айболит, не договариваешь. Почему вы живы?.. Почему они вас не грохнули?.. Ведь это особая банда - она свидетелей не оставляет. Никогда. Никаких. Даже детей, младенцев и тех режут. Баб молодых, девок, как скот забивают... А вас почему-то не тронули... Вот так просто взяли и, типа, сделали исключение... И я хочу понять: почему?..
– У них спросите...
– Спросим. Обязательно спросим. Не беспокойся. Дай только срок...
Доктор поёжился под ненавидящим взглядом
– Почему вы так смотрите?.. Жалеете, что они нас не постреляли?..
– Я жалею, что я сам не могу тебя сейчас пристрелить... За пособничество. Вас сколько мужиков в операционной было? Два хирурга, анестезиолог, плюс медбрат, плюс интерн... И вы даже не попытались оказать сопротивления... А ведь он один с вами был... И потом, дешёвки, вы продолжали молчать себе в тряпочку, жить, работать, как будто ничего не случилось. И я подозреваю, это неспроста. Почему, когда они ушли, вы не позвонили в полицию? Ну, чего молчишь?!
Оперативник подвинулся вперёд, забегал сузившимися глазами по бледному потерянному лицу
– Почему они раненого к вам повезли, а не в другую больницу?.. - И вдруг сорвался, заорал. - Отвечай мне, паскуда! Смотри мне в глаза! На меня смотреть, я сказал! Почему они поехали именно к тебе, сссука?! К тебе, а не к другому?!! А я знаю почему... Ты шьёшь их... И они тебе, крысе, платят…
Доктор, изнемогая от такого наезда, закрываясь ладонями, отвернулся, затрясся в рыданиях
Оперативник подхватил папку, быстро поднялся и, уже уходя, не удержался, размахнулся, не сильно, но с чувством заехал свидетелю кулаком в затылок.
* * *
...Директор кладбища ошарашенно пялился в стоявших перед ним посетителей, потом решительно отодвинул от себя деньги
– Да вы с ума сошли! Без справки о смерти я не могу... Как вы вообще до этого додумались?! Как вы это себе представляете?! Вы хоть понимаете, о чем просите?!
– И в чем ты нашел проблему?.. - Крот смотрел холодно
– Ведь это криминальные захоронения, получается...
– И что?..
– Как что?! Это статья! Уголовная!
– А ты, типа, закон уважаешь... А взятки брать, людей на доверие разводить, обирать их, не боишься?..
– То другое...
– Что другое? Чего ты ссышь, гад?! Я не элитные могилы у тебя прошу. Не на центральной аллее, чтобы их видели и интересовались. Дашь где-нибудь с краю два места. Или на заброшенных старых захоронениях. Есть же такие - я смотрел, видел. Кто тебя проверять станет?
– А если узнают?..
– Откуда? Ты своим могильщикам справки из морга показываешь?.. Просто прикажи им вырыть две ямы... Как обычно. Только большие. Мои парни при жизни не маленькими были... А похороним мы их сами. Потом цоколи зальёте, кресты поставите. И для этого тоже не обязательно рассказывать, отчего и где они скончались...
Директор тёр лоб, ерошил волосы
– Подведёте вы меня под монастырь...
– Не скули...
Мужик ещё секунду смотрел на лежавшие перед ним пачки денег, потом нехотя смахнул их в стол.
...Директор не подвёл: ликвидировав у самого края кладбища стихийную свалку, он освободил небольшое пространство для двух новых захоронений.
* * *
Креш, который еще не знал о случившемся, остановился у стола, моментально зацепился за накрытые кусочками хлеба рюмки,
уже знакомые поминальные закуски, удивлённо оглянулся, и вдруг в один момент встревожился, занервничал, запереживал, спросил одним взглядом: «Кто?!! Кто на этот раз?!!» Бригада, пряча лица, стала молча рассаживаться.
Креш тупо смотрел перед собой на пустые стулья, где обычно сидели Самсон и Кацик, потом поднял округлившиеся ошеломлённые глаза, уставился на Крота. Тот ничего не ответил, отвернулся.
Сима откупорил бутылку, разлил коньяк, покатал в руках стопку, через
силу улыбнулся
– Ну что, давайте помянём?.. - Он помолчал, подумал - Верите, пацаны, вот любого из вас... даже себя... могу представить... а их нет...
Все потупились, съёжились, скрывая невероятно болезненные сейчас ощущения. Ничего не хотелось говорить, ничего, никаких речей, не хотелось слушать. Всё было гадко и безысходно до омерзения.
Они не произносили тостов, пили много, морщились не от выпитого - от горя, не закусывали, занюхивали его рукавами. Они брезголи есть: еда - её вид, запах, вкус - мутили до тошноты, до отвращения.
Креш, не притронулся к угощению, сидел, нахохлившись, не отрывая глаз от
поминальных стопок. Он не плакал, не истерил, ничего не спрашивал. Только в конце, когда все, уже захмелев, сидели расслабленные, уставившись в страшные рюмки, опять коротко оглянулся на Крота
– Они сразу погибли?..
– Кац сразу. Самсон умер в больнице...
– Мучился?..
Крот передёрнул плечами
– Нет... - Потом подумал - Ну, может, только немного...
....Солнце, разогнав на небе серые рваные тучи, потянулось лучами к мокрой земле, заблестело в лужах. В зале кафе вдруг стало как-то по-особенному ярко, светло. Солнечные зайчики, отражаясь, как в зеркале, в разлитом на подоконниках дожде, прыгали по стенам, столам, лезли в рюмки, резали глаза. Стало не уютно.
Сима оглянулся на смотревших на них из всех углов хмурую обслугу заведения, посетителей, администратора, который, казалось, передвигался сейчас на цыпочках и очень вежливо просил компании за соседними столиками «войти в положение...» и не шуметь, громко не смеяться, потянулся к бутылке
- Давайте по последней и уходим...
Все молча приняли рюмки, замерли, потом почти одновременно выпили, быстро, не сговариваясь, пошли к выходу.
* * *
...Они приехали на сороковины.
Могилы были в порядке. Одинаково тёмные массивные деревянные кресты, с небольшими жёлтыми табличками, стояли рядом в середине общего высокого цоколя, почти касались друг друга перекладинами.
У Крота что-то дрогнуло внутри, защипало в носу. Он отвернулся к закускам, взял рюмку, выпил, заел ломтиком сала. Разговаривать не хотелось. Боль от утраты была ещё сильна, рвала душу. Сима оглянулся, кивнул на соседние захоронения
– Надо бы посмотреть с кем они рядом лежат...
Гран равнодушно передёрнул плечами
– Не всё равно?..
– Но всё-таки...
Оглядеться они не успели - в их сторону направлялась небольшая группа людей.
Посетители остановились у соседних могил, замерли, скорбно прижимая к груди пышные букеты. Крот, досадуя, отвернулся к своим крестам. Неожиданно от толпы отделилась женщина: она держала в руках банку с цветами
– Возьмите, ребята, поставьте своим - у нас много...
Джура принял цветы, поблагодарил, поставил на могилу
Женщина не уходила, продолжала печально рассматривать таблички
– Тоже совсем молодые. Как и наша Розочка. Эх, дети, дети... И вот спросить: почему жизнь так несправедливо устроена?.. Я, старуха, - жива, а они, молодые, - ушли...
Гран из вежливости, чтобы только не показаться неблагодарным за подаренный букет, участливо кивнул на улыбавшееся с фотографии на могиле лицо
– Это ваша дочь?
– Да.
– Болела?
– Нет. Трагически погибла. Она в банке работала, и там и ее, и остальных девочек застрелили. - Она обвела взглядом узкие, скромные, с одинаковыми цоколями могилы. - И все теперь здесь...
Потом смутилась
– Простите за неделикатность: а ваши друзья были женатыми?..
– Нет...
Женщина отчего-то облегчённо вздохнула
– Наши девочки тоже...
Она уронила голову, торопливо перекрестилась
– Царствия им всем небесного... Господи, Господи, Отец всемилостивый, прими их душеньки, не отвергни, не пренебреги, размести их, страждущих, в кущах Твоих всех вместе... Милости для всех прошу - прощения и вечного упокоения...
Потрясённые, они, не сговариваясь, уставились на даты на табличках. Ошибки не было - это были они, жертвы одно из их налётов. Но, пожалуй, самым невероятным оказалось то, что могила наводчицы, любовницы Самсона, которую он затем, когда дело было сделано и банк ограблен, собственноручно и застрелил, теперь по какому-то немыслимому совпадению располагалась не просто рядом, а буквально впритык к его собственной, словно девушка и после смерти обнимала, прижималась к нему. С портрета на могиле на крест Самсона снизу вверх смотрели её будто живые ласковые, бесконечно любящие, обожающие его глаза. Девчонка, казалось, уже позабыла и простила ему всё: и обман, и своё убийство, тянулась к нему, светилась от счастья, благодарности за то, что он был рядом, что он таки сдержал обещание - вернулся, чтобы остаться с ней навсегда...
(продолжение следует...)