Статья с интервью с Валерием Легасовым, напечатанная в ежемесячном общественно-политическом и научно-популярном журнале "Природа и человек" в 1989 году.
Минуло ровно три года со времени Чернобыльской катастрофы. Это была крупнейшая авария на АЭС, потрясшая своими масштабами весь мир и последствия которой мы будем ощущать еще ни одно десятилетие. Известно, что беду удалось уменьшить лишь благодаря мужеству и находчивости, упорным трудом многих людей. Среди них был и академик Валерий Алексеевич Легасов – один из главных действующих лиц в работе по ликвидации аварии. Бескомпромиссный и прямой в оценках причин катастрофы, он снискал уважение к себе со стороны советских и зарубежных специалистов.
Наша редакция имела договоренность с академиком о встрече и беседе по проблемам безопасности АЭС. Увы, судьба распорядилась иначе. После Чернобыля Легасов ушел из жизни при трагических обстоятельствах.
Выступления академика, фрагменты которых мы приводим ниже, были записаны на Центральном телевидении хорошо знавшим его журналистом Игорем Мензелинцевым, но так и не появились на экранах и не публиковались. А ведь мысли и высказывания В.А. Легасова более чем актуальны, ибо проблема безопасности техники для человека и природной среды стояла и еще будет стоять перед мировой наукой.
В последний раз Валерий Алексеевич приехал на телевидение в июле 1987 года – перед своим последним в жизни отпуском. Приятели упросили его приехать в Останкино, когда готовился многосерийный документальный фильм к 70-летию Великой Октябрьской Социалистической революции. В этот фильм хотели включить выступление Легасова, чтоб он поделился своими соображениями о перестройке. Сразу бросилось в глаза, как он изменился. Останкинские коридоры – такие же длинные, как и на Чернобыльской АЭС. Год назад по ее коридорам Валерий Алексеевич ходил своей обычной стремительной походкой. Угнаться за ним было нелегко. А вот здесь он шел уже каким-то другим шагом. Не шел даже, а делал шаги…
Всё, что тогда сняли, в фильм не пошло. Заслуженные и заслужившие академики нередко бывают и опальными. Помню, как съемка подошла к концу, а мы его попросили:
- Валерий Алексеевич, теперь еще один кусок. Скажите, что у вас наболело – без вопроса.
- Ну хорошо…. Сейчас… давайте…
«Тишина в студии! Мотор!» Пишем.
ЛЕГАСОВ: Меня больше всего волнует следующее обстоятельство. Сейчас наибольшее беспокойство проявляют по поводу создания новых объектов. Часто раздаются протесты против сооружения того или иного предприятия. Против сооружения, скажем, новых атомных электростанций. Мне хотелось бы по этому поводу высказаться. Как раз новые объекты, вот сейчас проектируемые, сейчас создаваемые, они строятся часто на новых принципах, с учетом требований безопасности и представляют в этом плане меньшую угрозу, чем огромная инфраструктура ранее сложившейся промышленности, уже существующей, действующей. И поэтому наибольшая забота, как мне представляется, должна быть сегодня проявлена о том, как ранее созданную промышленность – химическое ли предприятие, атомное ли, горно-металлургическое – как эти старые предприятия, построенные по старым канонам, без использования сегодня существующих стандартов безопасности, привести к нормальному состоянию. Сделать это гораздо труднее, чем спроектировать новые. Эти предприятия работают, на них трудится огромное количество людей, они расположены рядом с нашими городами, в которых живет много людей, или в самих этих городах. Поэтому проблема приведения созданной промышленности к нормальному, с точки зрения безопасности, виду – это одна из сложнейших и важнейших проблем, которая требует особого подхода и особого внимания.
Был, был у Легасова особый подход к нашим проблемам. Но был и есть особый «подход» к его подходу. Не вошли эти кадры, эти слова академика, снятого крупным планом, со слегка дрожащими губами, сказанные с болью и горечью, в этот фильм. Также не вошли в другие фильмы другие уникальные чернобыльские кадры. Один из сюжетов был подготовлен для популярной молодежной телепередачи спустя два дня после его ухода из жизни. Рулон с пленкой уже стоял на аппарате. Но на режиссерском пульте минут за 30 до начала зазвонил телефон и… в эфир пошел другой материал.
Сплетен о Валерии Алексеевиче распустилось предостаточно, и далеко не безобидных… Впрочем, если одни обливали и еще обливают Легасова грязью, то другие чуть ли не молятся, ибо личностью он был явно неординарной. Для многих имя Легасова неразрывно связано с понятием нравственности в науке. Для других оно связано с неожиданно ставшей важной для всех темой безопасности не только атомных энергоустановок, но и технической цивилизации в целом.
Летом 1987 года, в конце июля, Валерий Алексеевич, выйдя из больницы, поехал отдыхать в Ниду и, уезжая, попросил меня на несколько дней приехать, поговорить. Далеко не просто разговаривать с Легасовым. Хотелось послушать его, а он, по своей манере, норовил передать слово собеседнику, чтобы потом резюмировать. Когда Я к нему приехал, то выяснилось, что он снова в больнице, теперь – в городской Клайпедской, явно рангу не соответствующей. Оказалось, Легасов поехал на машине на Куршскую косу – за 50 километров от дома отдыха. И когда на пароме переправлялся через залив, почувствовал себя плохо. Он, стиснув зубы, все-таки довез до места жену и внука и сдался медицине, которая определила…инфаркт. На машине «скорой машине» его повезли обратно по тому же шоссе. В больнице поставили другой диагноз – оказалось, у него не инфаркт, а острый приступ аппендицита. Ему тут же сделали операцию…
Здесь я его и нашел. Он ходил по больничному коридору, серому, бедному и безнадежному, вымотанным и злым, с порезанным бритвой лицом. Своих вещей он, конечно, взять в больницу не успел, и, наверное, нянечка не смогла купить ему никакой другой бритвы, кроме как творения фабрики «Спутник». Про себя я тогда заметил, что даже в этом случае безопасность бритвы оказалась явно соответствующей современной действительности.
ЛЕГАСОВ: Сейчас модно говорить о мудрости древних. Историки описывают случаи, когда враждующие племена, заключая мир между собой, на глазах друг у друга ломали свои стрелы. Разумеется, уничтожить современные ракеты гораздо сложнее, чем переломать стрелы с отравленными наконечниками. Мы живем в вероятностном мире. Подписывая договоры о нераспространении, об ограничении ядерного оружия, давая обещания не применять его первыми, мы лишь снижаем вероятность его применения. А вот если мы уничтожим ракеты, класс ракет, то можно будет сказать, что вероятность использования данного класса ракет равна нулю! Можно будет сказать, что достигнута стопроцентная безопасность от ракет данного класса. (Этот разговор происходил за несколько месяцев до подписания Договора по РСМД, и, разумеется, В.А. Легасов не мог знать о готовящемся документе.)
Но давайте представим на какой-то момент, что человечество смогло уничтожить вооружения. Нет никаких вооружений. И что тогда? Станет ли жизнь полностью безопасной? Но ведь все ракеты, бомбы и самолеты – это продукт того же технического мира, в котором мы все сегодня живем. И этот мир, технический мир, который нас сегодня окружает, то есть то, что мы привыкли называть техносферой, люди построили, в общем-то, во имя решения…проблем безопасности. Они построили его для того, чтобы обезопасить себя от голода, холода, чтобы повысить комфортность своего существования. А в итоге построили столь сложный, энергонасыщенный мир, что он сам стал представлять из себя опасность! Технические катастрофы могут привести к гораздо большим неприятностям, чем те природные явления, от которых человек защищается с помощью техники. Вот осознать этот факт было бы чрезвычайно важно…
Люди сегодня вряд ли осознают тот факт, что сегодня мы живем в мире, в котором аварии приносят ущерб, сопоставимый с ущербом от цунами, торнадо, землетрясений… Мы так гордились достижениями рук своих, что гордость наша постепенно переросла в самолюбование, а затем в самоуспокоенность. Мы не осознавали, какие разрушительные силы мы сами создали, а затем не ведали что творили, а затем… Это как отношение родителей к своим детям. Родитель осознает зависимость ребенка от себя, и нежно его пестует, и верит в то, что так будет всегда. Но ребенок вырастает, становится самостоятельным, а родители не понимают этого, не считаются с ним, полагая, что он все еще «солнышко», и ребенок начинает выкидывать «протуберанцы». Может быть, мы не уловили момента качественного перехода безопасности в опасность, которую принесла нам техносфера.
ЛЕГАСОВ: Причины многих современных технологических катастроф, процесс их развития, следствия – все это уже неоднократно описано. По моему мнению, все аварии, будь то ядерного объекта, химического производства или другой техники, развиваются по одному сценарию. Авария развивается по определенным стадиям. Сначала количественное накопление ошибок, потом – некий инициирующий момент, образование нештатной ситуации, потом – непредвиденные действия персонала по стабилизации ситуации, и аварийный процесс оказывается необратимым. Так было в Бхопале, так было и в Чернобыле…
Не без умысла я привожу здесь все эти общие слова Легасова. Как и все люди, дошедшие не только до вершин, но и до верхов, он умел, еще как умел, держаться в рамках, не говоря лишнего, говорить правду – правду, которую мог и должен был сказать. Когда специалистам всего мира уже был прочитан доклад о ходе аварии на 4-м блоке ЧАЭС, когда были просчитаны все уровни радиации и т.. и т.п., наши ведомственные цензоры требовали наказать авторов семисот страничного доклада об аварии в Чернобыле, подготовленного для сессии экспертов МАГАТЭ, - за разглашение государственной тайны…
Сейчас сложилась парадоксальная ситуация в решении всех вопросов, связанных с повышением безопасности ныне действующих и энергонасыщенных производств, а также с проектированием и строительством новых. Реально существует две противоборствующие силы, так сказать, два «клана» - «молчаливых» и «шумливых».
К «молчаливым» можно отнести тех, кто по роду своей работы занимается проектированием, строительством и эксплуатацией различных технологических объектов: это промышленные министерства, проектные организации, отраслевая наука.
«Шумливые» - это, конечно, общественность, обеспокоенная состоянием и развитием нашей промышленности, безопасностью мира техники для человека и окружающей природной среды.
И вот эти оба «клана» никак не могут между собой договориться. Первые то ли не могут, то ли не хотят, то ли вообще не способны объяснить свои позиции, свои действия. Вторые, видя такое, раззадориваются еще больше, все чаще требуя закрыть или не строить того или иного объекта.
Атомная энергетика не была исключением. Авария на Чернобыле только подлила масла в огонь. Искры полетели по всему миру. Протесты против АЭС усилились. Что же Легасов скажет по этому поводу? Я вновь слушаю пленка со своим вопросом: «Валерий Алексеевич, когда мы говорили о безопасности, технологической безопасности, у нас есть лозунг, бог весть когда и откуда взявшийся: «Аварии быть не должно!» Вроде все так, все правильно. Так и представляется какое-нибудь собрание партийно-хозяйственного актива на АЭС, где каждый входящий на трибуну от имени аппаратчиков, наладчиков, дозиметристов и реакторщиков уж в который раз твердит: «Аварии быть не должно!» И если хоть один из них скажет «Авария может быть!» - то можно быть уверенным – на него обрушится шквал товарищеской критики до полного победного «растоптания» шагающего не в ногу».
ЛЕГАСОВ: Лозунг «Аварии быть не должно!» - это как цитата из Ленина, выхваченная из контекста и воткнутая, где удобно и выгодно. Ведь по-настоящему, полностью, наша позиция должна быть такой: «Исходя из того, что мы живем в вероятностном мире, и само существование, наличие того или иного технологического объекта делает аварию в той или иной степени вероятной, мы (далее – физики-теоретики, реакторщики, конструкторы, эксплуатационщики и т.д.) сделали все, от нас зависящее, и поэтому аварии быть не должно, так как вероятность таковой пренебрежимо мала. А если она всё-таки по каким-либо, абсолютно невероятным причинам произойдёт, то мы знаем, как уберечь население и близлежащую территорию от опасного воздействия». Вот как по-настоящему надо сказать, как надо делать!
Ведь когда человек начал бороться за безопасность, он исходил из того, что опасность реально существует. Мы же, провозгласив, что аварии быть не должно, как бы забыли сто авария может быть!
Вопрос безопасности для человека и окружающей среды того или иного промышленного, технологического объекта – это вопрос о приемлемости и неприемлемости риска… Где и когда нужен риск?
Увы, вместо серьезного, аргументированного, научного разговора со своим народом, специалисты лишь изредка снисходят до такой аргументации: «Четное слово, больше не взорвется!» Нет, в эпоху демократизации и гласности этот аргумент больше не работает. Нужен диалог между населением и специалистами, не содержащий одни «торжественные заявления».
Взращенный системой и находившийся в клане «молчаливых», В.А. Легасов после Чернобыля все-таки заявил: «Авария может быть!»
ЛЕГАСОВ: Вообще, конечно, эту историю написать по-хорошему надо было бы. Такая неготовность! Такая безалаберность! Такой испуг. Как сорок первый год. Точно. Сорок первый год. Да еще в худшем варианте. С тем же «Брестом», с тем же мужеством, с те ми же отчаянностями, но и той же неготовностью…
…На пленке снова мой голос:
«Валерий Алексеевич, ну что кивать на Бхопал или Три-Майл Айленд? Позвольте вернуться, так сказать, к отечественному материалу. Не кажется ли вам, что атомная энергетика у нас развивалась на фоне общей деградации общества?» Он отвечал, не задумываясь.
ЛЕГАСОВ: Есть и этот момент. Прежде всего этот. Развивая технику, наращивая мощности, мы постепенно вытравливали гуманистическое начало, просто отмели его. Тот же Курчатов – это был человек, который в своем мире, в своей области руководствовался идеалами и развивал идеалы Толстого, Чехова и Достоевского. Он понимал, что делает, понимал всю ответственность, которую он несет перед людьми. Но вот насколько оказались готовыми воспринять это наследие, распорядиться им – это большой вопрос. Вольно, невольно ли, люди стали служить не гуманистическим идеалам – я сейчас говорю про развитие атомной энергетики, - а системе, развитию атомной энергетики, технике вообще.
Если сейчас спросить любого инженера, научного работника, зачем он стоит у кульмана, то, наверное, почти все ответят, что им нужно разработать такой-то узел или механизм. Ни у кого в мыслях не будет, что вся техносфера создавалась и должна создаваться человеком для обеспечения его потребностей, повышения качества жизни, развития человечества, для его безопасности… Но это философский что ли аспект, а если говорить о более конкретно, ближе к теме… Гуманистические ценности оказались исключенными из процесса общественного производства. Наращивались мощности отдельных объектов. Объекты тиражировались количественно. Росла потребность во все большем количестве персонала, снижалась престижность инженерного труда. Духовные ценности сошли до уровня потребительских… В самом широком смысле – дети не шагнули дальше родителей, а, может, и деградировали в сравнении с родителями…
Тиражирование объектов, наращивание мощностей – все это вроде бы для решения проблемы безопасности, повышения качества жизни. А на деле – этот тиражированный «гуманизм» бог весть во что выливается. Все эти аварии, так сказать – «действия», рождают противодействия – выступления общественности, требования закрыть или не строить то или иное предприятие. Таковы, можно сказать, требования «умеренных». Радикальные же «зеленые» требуют отказаться от техники, призывают всех на «вольный выпас». Думается, что и те и другие наивны и несерьезны. И не по форме проявления, а по сути. Закрыть или не строить объект – это еще не решение всех проблем… Отказаться от техники? Да как же человечество без нее сейчас выживет?..
На этом я закончил расшифровку записей с академиком Легасовым. Но от себя я добавлю. Как же мы допустили в таком случае, что сейчас человек безопасность своего существования на Земле измеряет по шкале, где крайней точкой со стороны техногенного риска является Чернобыль?
Ученые, специалисты, энергетики и атомщики! Снимите с себя обет молчания, расскажите нам, своему народу, о том, что и как вы делаете. Объясните, как вы допустили ошибки при выборе места сооружения Армянской, Ровенской или Крымской АЭС. Докажите нам, что вы имеете профессиональное и моральное право руководить современной промышленностью, проектировать и строить новые сложные производства. Объясните, каковы возможности облегчить жизнь современного человека и снизить природный, социально-экономический и техногенный риск выживания человечества. Расскажите нам, в чем заключается этот риск, а мы уж все сами будем выбирать: какой риск для нас приемлем, какой – нет, как нам жить в стремительном и сложном технически и энергонасыщенном мире…
#валерийлегасов #чернобыльскаяаэс #чернобыль #интервью #valerylegasov #chernobyl #s.t.a.l.k.e.r.:shadowofchernobyl