...Они, как волки, не отрываясь, смотрели на дверь салона, гипнотизировали ее. Потом по команде достали маски, надели, сжали в руках автоматы... Секунда, другая, третья... Всё! Пошли! Началось...
...Они высыпали из машины, в два прыжка оказались у цели. Еще мгновение и банда, войдя в помещение магазина, рассредоточилась.
...Они действовали стремительно: двое, метнулись в сторону служебных помещений, вломились в кабинет управляющего; остальные громили, грабили прилавки и сейфы.
...Еще мгновение-другое и забитые товаром хранилища были опустошены - деньги, золото (в слитках и так - в виде украшений, монет, сувениров) перекочевали в большие инкассаторские мешки.
Убитый в первые секунды налёта охранник застыл в своем углу, продавцы, отдав ключи и коды от хранилищ, жались к витринам, тихо придушенно выли.
...Кот, опустошая очередной сейф, смахнул в сумку последние коробочки с драгоценностями, перекинул ее напарнику, перемахнул через стойку.
...Прикрывая собой бежавших к выходу подельников, они медленно пятились, отступали спиной. Потом, коротко оглянувшись, убеждаясь, что те уже достигли машин, садятся в них, не сговариваясь, подняли автоматы, собираясь расстреливать последних свидетелей. И вдруг...
...Кот был ошеломлён. Он застыл, где стоял, продолжал пялиться в смотревшее на него из-за прилавка испуганное лицо. Они еще только доли секунды рассматривали друг у друга зрачки, когда Ляля, узнавая его, ужаснулась по-настоящему. Она словно задохнулась, словно ей в один момент стало не хватать воздуха, открыла перекошенный рот, отпрянула назад. Вовремя. Кацик открыл огонь, но не зацепил ее, расстрелял пустую витрину и пятившихся, закрывавшихся от него сумочками, посетительниц. Отскочив на новую позицию, он вновь вскинул автомат. Опережая его всего на какое-то мгновение, Кот резким фуком отбил направленное в сторону подруги дуло. Кац не устоял на ногах, отшатнулся к стене. Кот, в прыжке, бросился к дрожащей фигурке, рванул её вниз за плечо
– Падай!!! Падай под прилавок!!!
И тут же отпрыгнул обратно к напарнику, стал вместе с ним косить уже не по-человечески вопивших остальных. Подозревая, что кто-нибудь из них мог упасть прежде, чем умер, он, когда дело было сделано, опять бросился в прилавку, стал уже сверху поливать свинцом, кромсать очередями мертвые тела.
Не давая подельнику приблизиться к месту, где оставалась лежать подруга, он мешал ему, оттеснял к выходу, выдавливал из магазина
– Всё!!! Уходим!!! Уходим отсюда!!!
Только на миг задержавшись в проеме двери, он теперь уже без необходимости, а чтобы выплеснуть душившую его страшную и злую досаду, в последний раз дал очередью по верхам стеклянных витражей. Хрупкое стекло, рассыпаясь на осколки, блестящим дождём посыпалось вниз на лежавшие тут и там неподвижные окровавленные трупы...
...Ему так и не пришлось узнать, как это могло случиться. Ведь этого не должно было быть...
Он проведал ее с ребенком накануне, привез продукты, деньги, необходимые лекарства, осторожно поинтересовался планами на день - уходить из больницы она не собиралась. Да и плотный график обходов, процедур и дополнительных обследований сына не позволили бы ей этого сделать. Оказаться у себя в магазине в тот день Ляля не могла. Он уезжал от нее с лёгким сердцем. Теперь у него были развязаны руки, теперь он мог «работать» спокойно - она была вне опасности, ей ничего не угрожало...
...Она сбежала из клиники ненадолго. Только на полчасика! Ей нужно было получить зарплату. Всего лишь приехать на работу, заглянуть на минутку к шефу, забрать приготовленный для нее конверт. Всё. А получилось... В общем, как всегда. Как в той дурной поговорке: когда человек предполагает, а рок располагает. Всё обязательно случиться, как надо, даже если случиться иначе... Судьбу не обманешь, с ней не разминешься. Никак. Вот ведь какая фигня.
. . . . . . . . . . . . .
Крот молчал, смотрел перед собой в темноту, думал. Потом слабо пошевелился
– Почему ты ее не убил?..
– Не мог... - Кот не трусливо расправил плечи - Я ее люблю. Она моя жена.
– И ты, типа, ее «пожалел»...
Кот, улавливая глумливые нотки, заблестел настороженными глазами, напрягся. Главарь, не отвечая на его взгляд, а додумывая какую-то свою мысль, покачал головой
– Ну, баран...
На секунду наступила тишина. Где-то вверху шумели мрачные, уже не видимые верхушки огромных сосен, стонали холодные ветра, обгоняли друг друга тяжелые обрывки мокрых облаков. Ухнул филин, завозились в траве мыши. Пахло осенью, грибами, плесенью, дождём. Начинало моросить. Самсон, стоявший несколько в стороне, поднял воротник, передернул плечами - его морозило. Не от сырости, нет, - ему еще никогда не приходилось казнить своих...
Кот не смел обидеться, попытался объясниться
– Что такого особенного произошло? Я кого-то подставил, провалил операцию? Почему ты постоянно всё преувеличиваешь, Крот?! Ну, ладно, соглашусь, что-то пошло не так... Но всего же не предугадаешь! Это жизнь! Пойми. Просто случилась накладка...
– «Накладка»? Какая накладка?
Кот облизал губы
- Её не должно было там быть... Сам офигел, когда увидел! Ну не знаю, как она там оказалась! Правда, не знаю!
Все насторожились, подвинулись ближе.
- Я не понял?.. - Крот смотрел исподлобья. - Так ты, что же, прятал её?..
- Да. Я после хотел сказать... В общем, я думал завязать. Уйти. Совсем. Забрать её и уехать отсюда.
Крот, удивляясь такой глупости, посветлел лицом, смотрел теперь во все глаза.
- Ты больной или притворяешься?.. Куда "уехать"?.. Куда уехать, сука ты тупая?!!
- Хватит! - Кот вдруг озлобился. - Хватит орать! Типа, ты один умный!.. Только у тебя одного голова на плечах, а у всех...
- За всех не расписывайся... - Джура заходил желваками. - Ведь действительно подвел, всех подставил...
– О каких подставах речь, брат?! Только то, что девку свою пожалел?! Ну, пожалел, да! Потому что она моя! Но я все просчитал! У нее было алиби!.. Стопроцентное!
– В задницу себе его теперь засунуть...
Кот, теряя терпение, отстранился
– Хватит! Хватит истерить! Если есть предъява, - давайте предъявляйте. Но только по сути! В чем мой косяк?!
– Ты ее не убил...
– Зачем?!
– Ее забрали...
– И что?! Нашел проблему... Ну подержат пару дней и отпустят. Делов-то. Это обычная практика. Они уцелевших всегда поначалу цепляют. Даже закрывают. Но потом-то?! Что они ей реально могут предъявить?! Ничего! Вообще ничего! Ну, допросит ее следак... Ну, может, еще раз потом допросит... Поорёт, слюной побрыжжит... И всё! Случайно девка жива осталась! Как в том самолёте, который разбился: все погибли, а опоздавшие на рейс – живы. Везуха! И что прикажешь?! Мочить их, потому что выжили?!
Крот больше не слушал, умылся ладонями, отвернулся к Самсону
– Я не могу с ним разговаривать... Объяснись с ним сам. Может, хотя бы тебя он услышит...
Кот угрюмо ухмыльнулся
– Хочешь сказать, что я чего-то не догоняю?.. Ну-ну... - Он презрительно прищурился на Самсона - Ну что, «дед»?.. Давай, расскажи, как там наша мусарня работает... Ты ведь у нас бывший опер. Бывалый. Это я еще не служил, не в курсах...
– А причем здесь мусарня? Тебе, баран, не о мусарне толкуют. Ты чьё золото на точке взял, олух? У этих брюликов, Котик, настоящие хозяева имеются. И если твоя девка была с ними в доле, - они о ней знают. И как думаешь, поверят, что она при таком налете случайно жива осталась?.. Когда всех: и продавщиц, и чужих в упор крошили, а потом каждого в отдельности уже мертвого добивали, ее одну(!) «случайно» не тронули, ну как бы «не заметили», что она рядом с этими трупаками живая и невредимая лежит?.. Ты сам в это поверил бы?.. А еще ее точку взяли едва курьеры «товар» успели сбросить... А еще почти сразу после того, как их самих грохнули. Так о каких «совпадениях» ты здесь мурлычишь, Котик?.. Ты просто не понимаешь, парень, что при таком раскладе ей сейчас пуля за счастье покажется...
Кот отшатнулся, слабо, ошеломленно запротестовал
– Нет... нет...
– Что «нет»?.. - Самсон, отворачиваясь, уже тихо закончил - Не надо было этого делать... Почему ты ее не убил... Избавил бы человека от ненужных страданий. Они ведь её несчастного пацана и стариков на ее глазах резать станут… И она, не сомневайся, не только твой портрет, но и номера тачек, на которых ты ее катал, нарисует… А еще вспомнит шалманы, куда ты ее возил отдыхать... А ты ведь ее в хорошие места приглашал, правда?.. В наши, да?..
– Хм... А там, глядишь, и нас вспомнят, и номера наших тачек... И наши портреты люди «доброжелателям» нарисуют. Жить ведь всем хочется, а некоторым даже красиво...
Кот тер багровое, пылавшее кровью лицо, что-то лихорадочно соображал
– Не успеют... Когда ее из СИЗО отпустят - я ее сразу спрячу...
– Так она и не в СИЗО сидит. Сидела бы в СИЗО - базара не было бы! Сами бы достали... Ее фээсбэшники допрашивают. А те псы почище любых упырей разговоры разговаривать умеют. Возможно, ты не знаешь, так я тебе, слабоумному, сообщаю: у компетентных органов пытки давно уже узаконены. И это чистая правда. Потрошат ее сейчас не по-детски. Они же думают, она - член нашей ОПГ. Той самой ОПГ, которая уже несколько лет весь край раком ставит. Как думаешь, какое к ней там «отношение»?.. Но допросы - это еще что... Это так... «цветочки», по сравнению с тем, что сделают с ней потом ее «крёстные отцы». А ты думал? Гэбисты тоже люди. И им тоже кушать хочется... И они левую копеечку не прочь срубить. Отработав по-быстрому на твоей девке весь комплекс своих оперативных мероприятий, они тут же отдадут её хозяевам... Спросишь: как отдадут?.. По-умному, мальчик! Она... просто «сбежит». Типа, обманет конвоиров и организует себе побег...
Кот едва владел собой
– Крот... Как брата прошу: дай мне ствол...
– Зачем? Отбивать ее пойдешь? Хм... А, может, нам вместе с тобой пойти?.. А чё?! Приколько... Мы с братвой еще только ФСБ не брали... Почему ты ее не убил... К тому же это было бы еще и справедливо. За предательство нужно платить, Котяра. Она тоже была в команде. Только у своих хозяев. И у нее была своя доля. Но захотелось большего. Всего, в общем... А я таких сук презираю. И не важно: своя ли это сука, или чужая. Сука она и есть сука. - Крот с холодной ненавистью уставился в совершенно потерянное лицо, потом достал ствол, стал неторопливо привинчивать к нему глушитель. - И, поверь, здесь ничего личного. Мне жаль. Правда. Ты был хорошим бойцом. Но отпустить тебя я не могу. Я тебе сто раз говорил, твое «личное» начинается только там, «за порогом». Сначала уйди, простись со всеми по-хорошему, обруби все концы, а потом уже, свободным, займись собой, своими личными проблемами. А еще просто хочу избавить тебя и твоих родных от ненужных мук. Ведь найдут… И быстро. Кто ты спецам из фээсбэ уже известно. А если известно им, значит, известно и «семье». А ты как думал?.. Рука руку моет. Это классика жанра. Возьмут тебя - искать будут нас. Нет-нет!..
Крот, опережая возражения, глумливо отмахнулся
– Верю, что ты не предашь, будешь молчать, как могила, что ты не поскуда... Хм… Пока они не поставят перед тобой твою маму...
– !!!
– А я... Я не стану из-за дурости одного тупого осла рисковать бригадой. Ты исчезнешь, «пропадёшь», «просто уедешь»... И пусть все ломают голову: куда... Потом твоим же родным легче будет: «пропал без вести...» - не тоже самое, что убит. Сначала останется надежда... Потом, с годами, боль притупится, и наступит такое себе «смирение». Ну как бы все уже поймут, что тебя нет, что ты не вернешься, что это конец, но боль уже не та... Горечи от потери нет. Одна светлая грусть...
Крот помолчал
– Семью твою без тебя они не тронут. Они искать тебя станут. Настырно искать. Чтобы «попросить» вернуть то, что ты у них взял. А маму твою они в качестве запасного аргумента оставят. За домом будут следить, провожать ее на службу и со службы, звонки ее контролировать… Но так... - культурно, без наездов...
Кот закрылся руками. Когда Крот закончил, он постоял, затем повернулся, неторопливо прошел вперед, остановился
– Всё правильно, командир. Стреляй. Имеешь право.
Он не бравировал своим бесстрашием и не давил на жалость даже взглядом. Полумертвый от мысли, на какие муки обрёк любимого человека, он и сам не желал больше жить. Только что случившийся страшный душевный надлом в одно мгновение истребил все до единой живые в нём струнки. Он был еще жив, но уже мёртв, продолжал с мертвецким спокойствием смотреть на поднимавшуюся с пистолетом руку...
Он не отвернулся, не закрыл глаза и даже не дернулся в отмашке, когда пуля ударила ему в лоб, а постоял еще мгновение, медленно, «солдатиком», повалился навзничь.
. . . . . . . . . . . . .
Крот ошибся в одном - она «не сбежала».
...Лара уяснила свое положение сразу, на первом же допросе, едва оперативник, играя в «доброго следователя», разложил «по полочкам» ситуацию.
...Она отползла на край топчана и, не обращая внимания на услужливую назойливость соседки по камере, которая «жалела» ее, отвернулась к стене.
...Как должно быть был бы удивлен сейчас следователь, сумей заглянуть в ее душу: в ней больше не было горя и отравлявших жизнь мучительных переживаний. Все переживания навсегда остались в помещении расстрелянной ювелирки. Сейчас Ляле было замечательно хорошо и даже счастливо.
Наверное, ее сочли бы за умалишенную, так как объяснить с позиции нормальной логики то обстоятельство, что оказавшись закрытой, она ни о чем не жалела и категорически отказалась бы «переиграть всё сначала», было невозможно. А между тем, дело обстояло именно так.
Она смотрела перед собой в темноту. Перед глазами, как кадры страшной киноленты, проносились картинки недавнего налёта. Бешеный шквал автоматных очередей, предсмертные леденящие кровь вопли умирающих, трупы, смерть, боль, страдания и совершенно жуткие ощущения от собственных обманутых надежд... Она кричала тогда не от страха , что убьют, и не от ужаса творившегося злодеяния, она вопила нечеловеческим голосом от невыносимого личного(!) горя и стыда. Так вот зачем он приходил в ее жизнь… Вот какова была истинная подноготная его трепетно-нежного к ней отношения… Он ее использовал. Внедрялся. Разводил на доверие. И самая мученическая смерть не была страшнее за это. И вдруг… Он ее не убил. Спас. Оттолкнул грозного напарника, закрыл собой! Хм… Всего один жест. И зачем какие-то слова?.. Всё сказал, под всем подписался. Так вот, оказывается, как иногда может выглядеть признание в любви… И прочь остальное! Всё - суета! Ни что, ни одна вещь на свете - даже интересы Родины и всей человеческой цивилизации! - не заставят ее изменить ему и предать.
И всё же она должна была многим. Сыну, родителям…
Она не строила никаких иллюзий относительно их участи: останься она, Ляля, в живых, её немедленно поставят перед выбором. А выбор у нее, в общем-то, «простой»: сын или друг. И какое бы решение она не приняла, оно однозначно будет неправильным.
Нет, конечно, всегда можно сослаться на мнение, что друг «во всём виноват сам». Мол, он - взрослый человек и ему не нужно было этим заниматься; он вполне отдавал отчет своим действиям и обязан сейчас отвечать за свои поступки. А значит, по-справедливости, ни о каком выборе между ним и невинным ребенком не может быть и речи. За что, как говорится, боролся… Но так скажут те, кто никогда не любил и любить не способен. Любовь, если она настоящая, не предполагает выбора. У нее его попросту нет.
Она поплотнее укуталась в одеяло. Соседка, она же «подсадная утка», разочарованно вздохнула, стала укладываться и себе. Опять ночь без сна... Ну что делать? - удавиться важная для следствия фигурантка права не имела. С ней надобно держать ухо востро, следить, контролировать...
Она добросовестно караулила ее всю ночь, то и дело вставала, подкрадывалась к нарам, осторожно склонялась над неподвижным телом, прислушивалась к его дыханию; оно спало. Только под утро, когда за окном уже начало сереть, «утка» успокоилась: слава богу, скоро подъем...
…Когда с нее сорвали одеяло, кровь еще «дымилась». Ляле хватило минуты, чтобы перегрызть себе вены, и еще меньше, чтобы умереть. Для нее, от природы малокровной, потеря даже половины стакана крови оказалась смертельной...
А в остальном Крот оказался прав.
Скоро кто-то забрал из больницы Лялиного ребенка, а потом, подъехав ночью к дому, вывел из квартиры и стариков-родителей. Больше их никто не видел. Обеспокоенные отсутствием соседей, жильцы коммуналки написали заявление в полицию об их исчезновении, и выждав немного, принялись делить освободившуюся жилплощадь...
Бригада, не предприняв попыток помешать похищению, однако не пустила дело на самотёк, самым заинтересованным образом отслеживала ситуацию. Предвидя такую развязку, она день и ночь контролировала перемещение обреченных людей, вникала в их контакты. Когда же подняв с постелей, их вывели из дома, сидевшая в засаде «кукушка» немедленно отзвонилась дежурившим недалеко подельникам, сообщила номера увозивших их машин. «Тачки» приняли, начали вести...
Они не стали вмешиваться и в убийства, прятались в стороне, терпеливо ждали, когда незнакомцы закончат; затем опять сели им «на хвост», довели до места дислокации.
Номера машин, как и следовало ожидать, были липовыми. Тогда как гараж, которому они принадлежали, был из ряда вон... Настоящий владелец преступных тачек оказался человеком не рядовым...
Они еще и еще раз всё перепроверили - ошибки не было: и машины, и гараж принадлежали местному олигарху и политику - депутату Законодательного собрания края, Пятуху Аркадию Владиславовичу. Точнее, они принадлежали ему фактически, тогда как формально были, конечно же, «записаны» на его дальнюю престарелую родню.
Уже понимая, что к чему, братва выставила за ним наружку и скоро получила подтверждение еще одной своей догадки: ювелирная фирма, где работала погибшая Ляля, и куда курьеры поставляли левое золото, также принадлежала ему. После случившегося бизнесмен лично объехал с инспекцией все ювелирные магазины, засветив таким образом не только сеть особо вожделенных для бригады объектов, но и собственный статус. Так вот, оказывается, кто был в крае главным «золотым» авторитетом... Вот с кем предстояло иметь теперь дело...
(продолжение следует... )