Начало.
Когда Полина вернулась, она не позволила Ларину войти, приоткрыв дверь так, чтобы только проскользнуть внутрь камеры. Когда санитар попытался протиснуться вслед за ней с ведром воды, решетка громко лязгнула.
Горин видел лицо Обезьяны, когда вода пролилась ему на ноги. Полина поставила медный тазик на стол и повернулась к тюремщику.
- Что вы наделали!
Ларин не свирепо, а обиженно посмотрел на нее.
- Поставьте тут, - Ее голос был таким твердым и выдержанным, что поразил даже Влада. - Возвращайтесь к своим обязанностям.
Рот Ларина уродливо зашевелился. Со стуком поставив ведро, санитар удалился.
Не мешкая ни секунды, Полина подошла к Владу и стала развязывать ремни. Она, не смотря на него, резкими рывками освобождала его руки.
- Не могу расстегнуть пряжку, - Полина все еще не глядела на него. Ее щеки пылали от гнева.
Он закрыл глаза. Это было единственное, что он мог сделать. Потом опустился вниз, согнув обе ноги одновременно. Встав на колени, еле сдерживая стоны, он стал ждать, распрямив плечи и глядя прямо перед собой.
С минуту Полина стояла неподвижно. Он знал, она думала о его странном поведении. Он стиснул зубы.
- Это было не обязательно, - она преклонила колени и расстегнула рубашку, освобождая руки, заломленные за спину. Затем стащила рубашку с его плеч, оставив торс обнаженным.
Прошло несколько секунд, прежде чем Влад почувствовал свои руки. Он попробовал пошевелиться, но боль в спине взорвалась с новой силой. Через несколько минут пальцы на руках перестали неметь. Немного размяв суставы, он оттолкнулся от пола и встал. Полина тоже поднялась, стряхивая пыль с юбки.
Он взял ее за плечи, притянул ближе к себе и поцеловал в губы.
Поцелуй был кратким и крепким. Он тут же отпустил ее и оттолкнул, чтобы ее замедленная реакция не успела превратиться в страх. Он наблюдал за ней, видел, как по ее лицу пробежал шок, смущение и негодование.
Владислав посмотрел на нее. Красные щеки. Гордый подбородок. Вздернутый носик.
- Любовь, - сказал он, - любовь.
Он удивил ее и удивился сам. Они стояли и смотрели друг на друга. Серый утренний свет падал сквозь оконную решетку, освещал ее щеки и густые ресницы.
Ее строгие губы поджались. Она держала в руках смирительную рубашку.
- Вас легко победить.
- Друг, - повторил он с неуверенной улыбкой. - Полина. Друг?
- Только друг? - она насмешливо посмотрела на него. - Настоящий джентльмен!
Джентльмен?
Этого он не мог сказать. Да и не пытался. Ее лицо было по-прежнему красным. Нервы на пределе. Он был оскорблен, что она превратила все в шутку. Что-то проворчав, он отвернулся.
- Повернись! - воскликнула она.
Он сел на стул. Каждое движение причиняло боль. Он был ранен. Треск. Кость. Он посмотрел на нее молча, вызывающе.
- Упал? - спросила она. Подойдя, Полина коснулась его обнаженной спины. Он напрягся в ожидании, но ее прикосновение было легким, как перышко.
- Больно?
Он покачал головой:
- Нет.
Ее пальцы двинулись дальше; от следующего прикосновения он вздрогнул и хрипло застонал сквозь зубы.
- А… а… - она снова провела вдоль кости. - Здесь?
Владислав кивнул. Она продолжала дотрагиваться до его спины. Он снова издал короткий утвердительный стон.
- Перелом, - сказала Полина. - Надо наложить повязку. Упал?
До него дошло, что он понимает ее. Точнее, догадывается о значении сказанных слов. Он попытался ответить ей.
- Упал.
Естественно, он не может пожаловаться на Ларина. Он прекрасно понимал, к чему это может привести.
- Каким образом?
Он пристально смотрел на нее.
- Где?
Владислав пожал плечами. Необдуманное движение вызвало сильную боль.
Он ухватился за спинку стула, наклонил ее, пытаясь жестами что-то объяснить.
- Ах, стул! Стул перевернулся?
Он кивнул.
- Надо быть осторожнее, - она протянула руку и коснулась его плеча. - Двигайся медленно. Не торопись.
Торопливость.
Он был именно таким. Ему не следовало целовать ее. Он смутился. Посмотрите на него. Посмотрите на него здесь, в этом месте. Он словно зверь, лишь только воем и жестами может выражать свои мысли. Он не мог даже сам застегнуть себе… - что, что?
Владислав посмотрел на то, о чем он думал. Эти штуки на ногах. Но слова, оставались недосягаемыми, невозможными для произнесения.
Проклятье.
Черт побери, черт, черт, черт. Проклятье!
Эти-то слова он знал. Он даже мог их произнести. Все остальное казалось недосягаемым.
Полина протянула ему тазик для бритья и провела по нему пальцами.
- Чистый.
Он кивнул.
