Покойный муж заимел общую дочь с многократно судимой женщиной, которая теперь живёт на его пенсию. А я должна обеспечить жильём нашу бывшую приёмную дочь.
Пока все объединяются чтобы вернуть пятилетнюю Аню в родную для неё семью, эту историю, которая трогает до глубины души, вы можете почитать по ссылке:
Всплывает всё больше невероятных историй про опеку города Иркутска и их грязные методы уничтожения человеческих жизней.
Соню, приёмную дочь Нины, вернули многократно судимой матери через 11 лет. За это время сначала у девочки находили отклонения в психике, но как только на горизонте замаячили потенциальные усыновители, диагноз магическим образом исчез. А вместе с ним старший брат и сведения о пяти судимостях её биомамы.
В 2012 году супружеская пара обратилась в опеку Иркутска. Из предложенных вариантов семья теоретически могла потянуть только одну трёхлетнюю девочку, но и у той в анамнезе был страшный диагноз. Только вот инспектор и главврач всему дали объяснение: детдома переполнены, а чтобы ребёнок мог находиться в их учреждении, специализирующемся на детях с отклонениями в психике, нужен диагноз. Нужен – нарисуем, потому снимем.
Но, как оказалось, рисовать они умели не только диагнозы. Из дела пропали сведения о родном брате Сони. Его практически в то же время, что и сестру усыновили граждане Франции.
В графе отец – прочерк, мать без вести пропала после того, как совершила кражу.
Семья Нины взяла девочку под опеку. Со временем лишила мать родительских прав и подала документы на удочерение. И тут началось: к Соне вместо задержки психического развития вернулся её старый диагноз, всплыла судимость матери, но почему-то только одна.
“Каждый может оступиться”, – подумали приёмные родители и продолжили вкладывать в Соню душу, бороться с её диагнозами и пытаться вырастить её полноценным членом общества.
Когда Соне было пять с половиной лет, скоропостижно скончался приёмный отец, Соня унаследовала от него долю в квартире и пенсию, которая положена по потере кормильца.
Во втором классе Сонина болезнь стала прогрессировать, девочка умышленно портила вещи, мебель, справляла нужду посреди комнаты и воровала у родственников. Попытки исправить ситуацию успехом не увенчались, когда находиться рядом с Соней стало опасно, измученная приёмная мама обратилась за отменой решения об удочерении.
По заключению проверки, вина усыновителя не была установлена, с Нины сняли все обязательства, но покойный на тот момент муж Нины так и остался в графе “отец”. А потом в графе “мать” появилась биологическая мама Сони.
– Мой муж, человек порядочный. Военный пенсионер. После смерти заимел общего ребёнка с дамой, имеющей пять судимостей и ведущей бродячий образ жизни. Он, наверное, в гробу переворачивается”, – рассказывает Нина.
Во время разбирательства Нина узнала о том, что у Сони есть брат, он старше девочки на год. И в отношении обоих детей их мать, имевшая на самом деле пять судимостей, не была лишена родительских прав.
Обо всём об этом и о метаморфозах диагноза, Нина написала жалобы в Прокуратуру, Следственный комитет, уполномоченным по правам ребёнка и человека, и даже президенту. Все материалы направили в прокуратуру региона.
Но ответ был просто ошеломляющим: проверка в отношении сотрудников опеки нецелесообразна.
Соню поместили в реабилитационный центр, откуда на днях она позвонила Нине и сказала, что её забирает биологическая мать.
Опять счастливое воссоединение после одиннадцатилетней разлуки?
Едва ли.
В заключении об отмене удочерения говорилось, что передача ребёнка биологической матери нецелесообразна. Но передача состоялась и, наверняка, не без участия опеки. Где теперь находится Соня и в каком она состоянии, Нина не знает.
Бывшая приёмная мама даже после отмены удочерения, не бросила Соню, поэтому попыталась оспорить решение о передаче ребёнка биомаме, но рассмотрение апелляции носило скорее формальный характер: процесс длился всего 12 минут. Ни на один вопрос Нина не получила ответа.
Зачем бродяге дочь?
Соня невероятно упростила жизнь своей биологической матери, ведь теперь все выплаты, которые получает Соня: пенсия по потере кормильца, социальные выплаты на ребёнка до 18 лет – всё это те деньги, на которые собирается жить биологическая мать.
Нина осталась у разбитого корыта, без дочери, за которую она боролась до последнего, и с обязательством предоставить жильё Соне, куда она сможет вселиться со своей биологической матерью.
Замять разгорающийся скандал – единственное решение, которое спасёт всех, кто замешан в этой чудовищной истории. Ведь если делу дадут ход, всплывёт всё, что так долго и тщательно проворачивала опека. Наверняка здорового мальчика-сироту с правильными документами сердобольные сотрудники опеки передали семье из Франции не за спасибо.
Зачем опека ломает судьбы детей и их усыновителей
Как любая другая структура, опека должна постоянно демонстрировать эффективность своей работы. Как? – отчётами, выполнением планов.
Опека Иркутска, хотя я не уверена, что эта практика существует только в одном регионе, убивает сразу двух зайцев. На одном ребёнке выполняется сразу два плана: передача детей в приёмные семьи и воссоединение детей с биологическими родителями.
Показатели растут, значит, опека работает не покладая рук. А что ещё нужно в их святой миссии?
Только кто ответит за все искорёженные жизни детей и их приёмных семей?
Эти истории удивительно похожи: фамилии, фигурирующие в документах Сони и Ани одинаковые, перед передачей биологическим родителям обе девочки находились в одном и том же реабилитационном центре, да и случились эти “долгожданные воссоединения” с разницей в несколько дней.
Всё это наталкивает на определённые мысли.
В наших силах прекратить этот беспредел. Я искренне верю в нас с вами. Мы не должны молчать, даже если напрямую нас это не касается. Это творится в мире, где мы с вами живём, а значит, косвенно отражается на каждом.
_____
В закреплённом комментарии ссылка на канал, где можно отслеживать ход этих историй.
