Первая глава:
Предыдущая глава:
Решение это проистекало не от разума, который уже почти полностью отключился от происходящего, предоставив телу полную свободу действий. Нет, оно шло откуда-то из глубины и было абсолютно подлинным, единственно верным и бесповоротным.
Варяг положил руки на консоль, и пальцы стали двигаться сами по себе, нажимая на нужные клавиши и двигая рычаги. Вимана дернулась, двигатели жалобно завыли – начало было резковатым, но потом все пошло гладко. Звук двигателей выровнялся, движения стали плавными и изящными, как полет журавлей.
Корабль слушался прекрасно, как будто только и ждал момента, когда сможет показать своему новому пилоту, на что он способен. Но в то же время транслировал ему… Что же это было? Грусть? Тоска по бескрайним просторам космоса? Боль? Да, явственно ощущалась боль от полученных много лет назад ран. Они лишили виману многих возможностей, и в уютную пустоту космоса ей уже не нырнуть – но здесь, в атмосфере, своей второй родной стихии, она еще могла продемонстрировать класс.
Обогнуть половину планеты за несколько минут? Пожалуйста!
Совершить скачок в следующее измерение и срезать путь? Да запросто!
Сровнять горы с землей? Раз плюнуть!
И было что-то еще… Варяг не сразу понял, какой сигнал ему посылает корабль, чего он хочет. Его мысли, ставшие густыми и тягучими, как патока, закрутились в медленном водовороте, в центре которого всплыло последнее желание корабля.
Желание отомстить.
Руки непроизвольно дернулись, и изображение перед внутренним взором наполнилось огнем. Поляна пылала, а пламя, поднявшееся на огромную высоту, пожирало все: деревья, зверей и людей. И это было ни с чем не сравнимое чувство могущества, контроля, самореализации. Разрушать было приятнее всего. Можно было представить себя грозным, прогневавшимся на человечество богом. В том, чтобы уничтожать живое, была своя эстетика.
- Что ж ты делаешь, выродок?! – раздался рядом полный отчаяния крик, и одновременно с этим левое плечо пронзила адская боль. Варяг мгновенно вынырнул из дурмана, и реальность ударила наотмашь по лицу. Перед глазами стояли красные круги, а ни с чем не сравнимая боль заполнила все тело, которое, казалось, сжалось до размеров точки.
Вимана же, лишившись своего капитана и рулевого в одном лице, покачнулась и замерла, зависнув в паре сотен метров над верхушками деревьев.
Рука безвольно повисла, а на пол густо текла кровь. Боль теперь сосредоточилась в этой области, все усиливаясь и усиливаясь. Появилась мысль о том, что все кончено и он сейчас умрет. Не выполнив ни одной из поставленных задач. Поднявшаяся тут же злость на самого себя придала сил.
Варяг медленно повернул голову в сторону Бородая. Тот был невероятно напуган, и его рука, державшая пистолет, дрожала. Сделав не очень уверенный шаг вперед, он приставил оружие к голове следопыта.
- Сейчас же посади корабль, или я твои мозги размажу по стенам! – не то гаркнул, не то взвизгнул Бородай.
Варягу было тяжело не то что говорить, а даже фокусировать взгляд на нем. В голове будто свистел ветер. Ни одной связной мысли. Никаких эмоций. Никаких желаний.
Интересно, как долго он не мигая таращился на Бородая? Тот, не получая реакции, продолжал сыпать угрозами – но они, судя по всему, были пустыми. Наконец Варягу удалось сформулировать в голове единственную четкую идею.
- Если вы меня убьете… – выговорил он заплетающимся языком, чувствуя, как в голове опять сгущается туман, – то вимана упадет и уничтожит все, что еще не успело погибнуть. В том числе и вас. Рискнете?
- Делай, что я говорю! – перешел на визг Бородай, которому было очень-очень страшно. Это было даже немного забавно: мужик в летах, лишь недавно кичившийся своими подвигами, превратился в жалкую тряпку. – Как ты вообще умудрился поднять корабль в воздух? Мне не удалось этого сделать за пятнадцать лет!
«Все тебе расскажи, хитрюга», – подумал Варяг, но вслух произнести этого не смог. Так и таращился на Бородая, как баран на новый ворота.
- Перевяжите мне рану, иначе я истеку кровью и помру, – наконец выговорил он, причем с полнейшим равнодушием. Ему вдруг стало все равно: выживет, не выживет – не важно. Дело сделано. И черт с ними, с великими задачами.
«Секундочку!» – раздался в голове строгий голос здравого смысла, сумевший пробиться сквозь клубы густого дурмана. – «Какое это такое «дело» сделано? Массовое убийство, что ли? Совсем рехнулся?! Тебя эти инопланетные технологии попросту превратили в марионетку-живодера! Приди в себя!»
Варяг встряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение. И тут же вернулась вроде бы уже утихшая боль, став нестерпимой. Он закричал. Кричал долго и пронзительно. Перед глазами заплясали звезды, в ушах зазвенело. И только когда начало сводить челюсти, он почувствовал небольшое облегчение.
Как оказалось, Бородай все-таки последовал его совету и начал перевязывать рану, причем делал он это весьма и весьма профессионально. Правда, руки у него все еще тряслись, и процесс занял продолжительное время.
- Если попробуешь еще раз применить оружие или сделать какую-то другую глупость, пеняй на себя, – на всякий случай предупредил Бородай, пытаясь принять максимально угрожающий вид. – Буду стрелять. Пусть сдохнем оба, но я не позволю тебе вот так запросто уничтожить плоды трудов моей жизни! Ну же, сажай корабль!
- Не орите мне в ухо, – рявкнул в ответ Варяг. – Я не знаю, как управлять виманой. В первый раз все произошло само собой. Дайте мне время.
Он закрыл глаза и постарался, не обращая внимания на острую боль, расслабиться, хотя, помня о нацеленном на него пистолете, сделать это было непросто. Через несколько мгновений руки его сами потянулись к панели управления. Он не стал дожидаться, пока снова накатит желание выжечь землю напалмом, и решительно начал снижение.
Где-то в уголке сознания вспыхнул сигнал тревоги. С северо-востока стремительно приближалась опасность. Сначала это было что-то неясное, но потом в голове возник четкий образ: сюда летят две чужие виманы, явно с недобрыми намерениями. Корабли были привычной дискообразной формы – точно такие же, что атаковали звездолет «хранителя».
Сознание Варяга словно бы раздвоилось: одна часть пребывала в точке «здесь и сейчас», вторая была ночью на том самом проклятом поле, где вот-вот начнется битва.
Ситуация складывалась крайне опасная, но гвардеец мешкал, не в силах принять решения. Корабль настойчиво требовал от него либо вступить в бой, либо бежать. Бородай непонимающе глядел на сидевшего перед ним Варяга (пребывавшего мыслями далеко отсюда): он пока не знал о надвигающейся угрозе, вражеские виманы были далеко, и на экранах их не было видно.
Из полудремы дозорного выдернул голос «хранителя». «Беги! Беги скорее!» – чуть ли не кричал он. В глазах его читался гнев, смешанный со страхом.
Варяг резко потянул рычаги; вимана скакнула в сторону, уворачиваясь от открывших огонь противников, после чего начала подниматься выше. Бородай, все еще не понимающий, что происходит, впал в бешенство. Он дико вопил и требовал от пилота посадить корабль, но его никто не слышал. Звездолет, достигнув высоты три с половиной тысячи метров, начал наконец отстреливаться, но противники оказались куда ловчее, и под удары не подставлялись.
Перестрелка длилась несколько минут, а может, и часов – чувство времени у Варяга притупилось. Но в итоге противники одержали верх. Из-за давних серьезных повреждений корпуса и многих систем жизнеобеспечения маневренность виманы была ограничена, и в нее попали. Разумеется, сказалось и отсутствие у пилота какого бы то ни было опыта.
Отсоединение от контура управления было столь же внезапным, как и подключение к нему. Звездолет стремительно терял высоту. Весь в поту, Варяг почувствовал, как в его руку упало что-то холодное и тяжелое. Цилиндр. Зажав его в кулаке и не обращая внимания на вновь усилившуюся боль в левом плече, следопыт вскочил с кресла и, оттолкнув совершенно обезумевшего Бородая, бросился к выходу. Каким-то непостижимым образом он знал, куда ему нужно попасть.
Люк в спасательный отсек распахнулся при его приближении сам собой. Внутри было темно, и лишь по слабым огонькам на стенных панелях удалось определить местоположение капсул. Скользнув в одну из них и проследив, как с тихим шипением за ним закрылась дверца, Варяг выдохнул. Звуки с терпящего бедствие корабля в это крошечное пространство не долетали, и он слышал лишь собственное частое дыхание и колотящееся где-то в ушах сердце.
Ему было очень страшно. И, хотя еще недавно ему было совершенно наплевать на свою дальнейшую судьбу, в этот миг боязнь смерти поглотила его целиком. На ум пришли слова его отца, повторенные Никиткой накануне, о том, что страх возникает только от неизвестности. А впереди была лишь она.
«Черт с ним, иного пути нет», – подумал гвардеец и дернул большой рычаг на потолке.
Ощущение было таким, будто он стал снарядом, которым выстрелили из гигантской рогатки. Мир вокруг закрутился волчком. Перед глазами все замелькало: горящий лес, свежая огромная пробоина по левому борту корабля, две другие виманы, рыскающие вокруг него, как шакалы – и потом темная тайга, разрезанная пополам железной дорогой. Где-то вдалеке над деревьями мелькнул золотой отблеск: занималась заря.
Звездолет падал в густом облаке огня и дыма. Отсюда падение казалось медленным, словно бы ненастоящим. В голове вопреки здравому смыслу заиграл большой блестящий вальс Шопена, ставший изумительным сопровождением к ужасающей картине.
Лишь спустя несколько секунд до Варяга дошло, что его спасательная капсула падает синхронно с виманой. Вот почему все происходит столь неспешно, в темпе вальса. А как же он сможет оттормозиться перед столкновением с землей?! Захотелось закрыть глаза, чтобы не видеть удара.
Но удара не произошло.
Умнейшая капсула все сделала сама. Ее движение в какой-то момент резко замедлилось, а падающий рядом корабль тут же «набрал скорость», неотвратимо приближаясь к земле. Еще несколько мгновений – и многосоттонный монстр, ломая и выворачивая с корнями тысячи деревьев, рухнул в тайгу. Вспыхнуло яркое пламя.
Но вскоре место крушения пропало из виду. Лес внизу постепенно редел, и вот уже начались какие-то холмы и даже низкие горы, испещренные зияющими ртами шахт, а за ними – плоская как стол, уходящая до самого горизонта, совершенно безжизненная территория. Карьер! И капсула, похоже, намеревалась приземлиться именно там.
Шопен выдал последние аккорды, и стало тихо, как в гробу.
Конец пятой главы.
Следующая глава: