1930-е годы в СССР ознаменовались широкой волной репрессий против высших партийных чинов. Это и заговор Тухачевского, и заговор Блюхера, и дело правотроцкистского блока во главе с Бухариным и Ягодой. В научно-популярной литературе эти события мало осмыслены, и в школьной программе они упоминаются мельком. Однако если в СССР даже на высших руководящих постах имелись шпионы иностранных разведок и просто предатели – определённые решения товарища Сталина не представляются такими уж странными.
По крайней мере, сейчас нам легко поверить в заговор элит – мы наблюдали его в 1991 году. Собрались заговорщики, поделили страну, наплевали на народное мнение и были таковы. Примерно тем грезили и предатели в 1930-е, но товарищ Сталин смог пресечь контрреволюцию.
Однако даже серьёзные чистки не всегда останавливали потенциальных предателей. Так, с помощью Николая Ежова, наркома внутренних дел, удалось раскрыть вышеописанные заговоры. Однако, как выяснилось, и сам Ежов был нечист. В руки высшим чинам СССР попала информация, что Ежов сотрудничал с польской разведкой. Во время допросов выяснилось, что он был связан ещё и с немецкими шпионами.
Далее приведём выдержки из протокола допроса Николая Ежова от 26 апреля 1939 года с комментариями:
«В качестве агента немецкой разведки я был завербован в 1934 году при следующих обстоятельствах: летом 1934 года я был послан на лечение за границу в Вену к профессору Нордену».
Скорее всего, имеется ввиду Карл фон Норден, известный австрийский врач. Он разработал свой метод лечения диабета через специальную диету, и возможно Ежов обращался к доктору именно по этому вопросу, хотя доподлинно мы этого не знаем. Норден являлся совладельцем ряда санаториев как в Австрии, так и в других городах Европы. Эта информация пригодится нам далее.
«Вопрос следствия: Кто же вас завербовал?
Ответ: Завербован я был для сотрудничества с немецкой разведкой доктором Энглером, который является старшим ассистентом Нордена
Вопрос следствия: Непонятно, какое отношение имеет доктор Энглер к работе немецкой разведки?
Ответ: Чтобы ответить на этот вопрос подробно, я прошу разрешить мне рассказать об обстоятельствах, при которых я был завербован Энглером
По приезду в Вену, в конце июля 1934 года я был помещён в наиболее комфортабельный коттедж-санаторий. На третьей неделе своего пребывания в санатории я вступил в интимную связь с медицинской сестрой, имени которой не помню. В первую ночь всё обошлось благополучно, но в следующее её дежурство в комнату неожиданно вошёл доктор Энглер, который застал меня в непристойном виде с медсестрой и поднял скандал. Он немедленно вызвал сестру, та с криком выбежала из комнаты, а Энглер стал на ломанном русском языке объясняться со мной».
Далее этот «врач» стал угрожать Ежову, что эта история пойдёт в печать. На тот момент Николай Иванович ещё не был наркомом, но уже входил в высшие чины управления СССР. Он был заведующим промышленного отдела ЦК. Ежов начал предлагать деньги Энглеру, чем усугубил положение. На следующий день во время общения с Энглером тот прямо поставил вопрос:
«Либо вы будете впредь сотрудничать с немцами, либо мы вас дискредитируем в печати. Выбирайте».
Молодой Ежов, боясь потерять пост из-за скандала, согласился работать на немецкую разведку. Ему стало понятно, что была это никакая не медсестра, а подосланный Энглером агент. Более того, тут было и ещё одно обстоятельство. Человек, который вёл допрос, не сразу поверил тому, что Ежов начал сотрудничать с немецкой разведкой только из-за скандальной истории. Ответ Николая Ивановича поражает своей честностью:
«К этому времени я только был выдвинут на большую политическую работу, огласка же этого инцидента дискредитировала бы меня в СССР и, возможно, привело бы к разоблачению моего бытового разложения. Кроме того, до этого, как известно следствию, я уже был связан с польской разведкой, так что терять мне было нечего».
Сам допрос продолжается порядка 43 страниц машинописного текста. Там ведётся разъяснение того, какого именно характера материалы передавал Ежов немцам. Более того, он должен был способствовать созданию в Москве отделению санатория Нордена, где должен был работать Энглер. Скорее всего, помимо Ежова в ловушку женской обаятельности попали и некоторые другие представители партийной элиты, но по итогу клиника Нордена в Москве так и не была открыта.
Ежов передавал информацию о состоянии армии, промышленности, морально-политического состояния рядового состава в разных слоях общества. Подобный интерес в 1930-е годы понятен – все понимали, что грядёт большая буря и собирали как можно больше информации о соседях.
Можно, конечно, обвинить советские власти в том, что подобные показания давались под силовым воздействием. Однако так можно сказать про любое уголовное дело. Более того, именно эти протоколы не готовились для широкого зрителя. Они были опубликованы уже через много лет после суда и расстрела, изначально же они готовились исключительно для следствия.
Советскую власть нельзя обвинить в том, что она скрытно расправлялась с неугодными. Документы по делу о правотроцкистском блоке были опубликованы 100 000-ым тиражом почти сразу после окончания следствия. Да и суд был открытым, с присутствием иностранных журналистов. Конечно, многие данные ещё лежат в архивах, однако скоро они будут доступны, и историки смогут сказать гораздо больше о преступлениях Ягоды, Ежова, Тухачевского и прочих предателей.
Подписывайтесь на наш журнал, ставьте лайки, комментируйте, читайте другие наши материалы.
#фотон #общество #политика #Ежов #СССР #репрессии