Сложно жить в эпоху перемен. Особливо ежели меняются фасоны дамского платья, а у тебя, смоленского купца второй гильдии красавица жена, которая придирчиво следит за модой. Так уж не повезло купцу Бернгардту. В начале зимы 1868 года до Смоленска дошла-таки столичная мода на широкие воротники к шубам и дамским пальто. И вот тут Александра Христофоровна взялась за мужа всерьёз. На новогодних и рождественских праздниках она должна быть не хуже дворянок и купеческих первой гильдии жён да дочек. Под её напором мужу было сложно устоять. Уж и пилила она его, и строгала, и клевала. В один, далеко не прекрасный день, купец взял, снятый с шубы соболий воротник, прихватил до кучи и траченную молью кунью муфту, да и отправился во вторую часть в дом причетницы Киитиной, где проживал скорняк Янкель Давид Абрамович Якобсон. Разговор с мастером получился долгий. Купец по всегдашней своей природе пытался сбить цену на работу, а скорняк¸ упёршись рогом, доказывал, что не может пойти против государевых уложений и законов божьих, и скинуть цену. Долго ли коротко ли, а сговорились. По условию Якобсон должен был вставить в воротник две новых собольих шкурки, как положено по новому фасону. В муфте же нужно было новой шерстью набрать побитые молью места и заменить шёлковую подкладку. По договору 20 рублей серебром купец платил за воротник и ч рубля за муфту. Соболя за счёт скорняка. Тут же в расположенной неподалёку лавке Зеликина приобретаются две новые собольи шкурки за счёт Якобсона. Бернгардт приобретение одобрил. На внутренней стороне собольих шкурок воротника чернилами вывел «БЕРНГАРДЪ», чтоб соответственно не было соблазна у скорняка потырить драгоценного соболя.
Вся беда в том, что по условию Якобсон должен был доставить работу на дом к Александре Христофоровне во второй декаде декабря. Но, по вполне резонным основаниям, их мы озвучим чуть попозже, скорняк принёс воротник и муфту только 11 января. Если бы был дома купец Бернгардт, вполне возможно ничего бы и не произошло. Но Якобсону пришлось представлять работу купеческой жене, которая была в ярости от того, что не смогла пофорсить на прошедших праздниках в новомодном воротнике. На Янкеля обрушился шквал резких вопросов и ещё более резких высказываний. Размахивая над головой собольим воротником, купчиха, что твоя галльская Марианна с трёхцветным флагом, осыпала бедного еврея самыми изощрёнными ругательствами, обвиняя в корысти и всех смертных грехах. Где, кричала Александра, где цельные шкурки, одобренные моим мужем? Где благородная сивизна собольих шкурок, которой отличался мой воротник? Где на подкладке им же писаные буквы? Вот эти странные размытые пятна, говоришь? Да чтоб тебя намочило, да не высушило! Почему в муфте подкладка лиловая, когда я заказывала малиновую? Деньги? Двадцать четыре рубля серебром за порченый воротник? Да это ты, старый хрен, мне должен за него всю стоимость, а он сто рублей серебром стоит. Якобсон, поняв, что денег ему не заплатят, кинулся в атаку и умудрился вырвать у беснующейся купчихи воротник. Прихватив и кунью муфту, скорняк покинул негостеприимный дом, а бешеная баба взялась писать жалобу в Ремесленную Управу.
Двадцать первого января 1869 года состоялось заседание Управы. На него были собраны эксперты, портновского и скорняжного дела мастера. Пред их строгие очи Якобсон выложил те самые воротник и муфту, толково и со знанием дела объяснив, что именно он делал и почему. Оказалось, что воротник был построен так, что вовсе невозможно было надрастить его цельными собольими шкурками, пришлось их располовинить. А по окончанию работы вскрылась ещё одна беда. Старый поношенный воротник отличался по цвету от новеньких шкурок. Пришлось красить соболей для придания единого цвета. Вот от квасцов, используемых при окраске, и расплылись чернильные буквы, оставленные купцом. Что же касается муфты. То в условии ничего не было записано о малиновом цвете подкладки. Какой имелся у Якобсона шёлк, тот и пошёл в дело. Во время этого объяснения , вскакивая со своего стула, Александра Христофоровна пыталась вставить «свои пять копеек», кричала, ругалась и даже плевалась. Ремесленному голове пришлось сделать купчихе не одно замечание. Чуть успокоилась вздоная баба только тогда, когда её призвали к порядку именем Государя Императора, чей большой парадный портрет висел в присутственном кабинете Управы, где и происходила экспертиза. В акте эксперты записали, что и воротник и муфта сделаны очень хорошо. В воротник действительно вставлены две новые собольи шкурки. Все работы выполнены скорняком согласно писаному условию, и у купчихи нет резонов не платить. Каковой акт и вручили взбешённой Александре Христофоровне.
Довольные собой мастеровые разошлись по своим делам, а, отказавшаяся забирать у Якобсона меховую рухлядь, Бернгардт направилась прямиком в Губернское Правление. Там, оплатив положенную сумму за гербовую бумагу, накатала жалобу на имя Государя Императора Всероссийского Александра Николаевича, представленного в лице смоленского губернатора. Выводя буквицы на бумаге, купчиха себя не очень сдерживала, и чиновники Правления много чего нового узнали и о ремесленном голове, и о цеховых старшинах, и обо всех мастеровых, вместе взятых, и о скорняке еврее Якобсоне в частности.
Губернское Правление затребовало от Ремесленной Управы объяснений по делу. Получив копию акта экспертизы, чиновники, не напрягая Его Высокопревосходительство Губернатора, переправили дело в Смоленский уездный суд. Оный суд в конце марта 1869 года решил оставить жалобу купеческой жены Алекандры Бернгардт без последствий, и обязал купчиху выплатить мастеру скорняжного ремесла Якобсону 24 рубля серебром за проделанную работу. А весна уже вступила в свои права, и лежать переделанному под новомодный фасон воротнику аж до следующей зимы.