С момента, как я появилась на свет, я боялась грозы.
Сначала только грома. Меня вводил в ужас этот звук трескающегося неба. Звуков страшнее я не слышала ещё. Казалось, что именно с таким звуком взрывается планета.
Когда я поняла, что перед этим страшным звуком появляется яркая вспышка, подсветка трещин на небе, предвестник громыхания, тогда я стала больше бояться её. Молния означала страшнейшее. Предупреждение, о том, что сейчас моё сердце попытается выпрыгнуть из груди, а свет даёт секунду на подготовку. Это было, чуть ли не единственным, чего я боялась в детстве.
Я не знала об этом явлении ничего, а мои родители не могли донести мне суть действия. Для меня это было чем-то непонятным, чем-то, что пугает людей просто так, без какого-то замысла, цели, урока. Всё чего я хотела-узнать зачем.
Когда случалась гроза, наша квартира наполнялась страхом. Вспышка света в небе заставляла содрогнуться всю семью. Меня от предвкушения ужаса раската грома, моих родителей от предстоящей грандиозной истерики.
Соседи по этажу готовили порцию мата в адрес моего отца, который, в свою очередь,готовился к тому, что не сможет меня успокоить, поэтому будет обязан вступить в перепалку с теми, кто не сможет уснуть, соседи по подъезду готовились выходить на лестничную площадку поглазеть на скандал, который разбудит всех, каждый готовился не уснуть этой ночью, кошка готовилась быть обмазанной слезами, ночь готовилась быть длинной и громкой. Подъезд №2 становился самым беспокойным подъездом, как только на небе появлялась вспышка света.
Заканчивалось это всегда одним: я сидела в раскладном столе, забаррикадировавшись, а мама вела со мной переговоры, которые заканчивались только тогда, когда наступала полная тишина. На небе и лестничной клетке. Тогда я сдавалась и соглашалась замолчать. Это никогда не было сделкой. Что бы она не говорила никогда не звучало как повод успокоиться. Поражённая я, уходила спать, по прежнему, не найдя объяснения случившемуся . Меня устраивала наступившая тишина, которая точно была временной. А маму не устраивало ничего из произошедшего и она, раз за разом, пыталась найти для меня ответ, который остановил бы всё это. Сценарий был один, всегда. Вот такой. Дурацкий.
Но однажды, что-то случилось. Что-то пошло ни так как обычно. Мама была в этот день особенная, другая, какая-то покорённая и спокойная, она не старалась меня успокоить объятиями или угрозами, не пыталась идти на шантаж. Может все фразы были пересказаны, может все действия были переделаны, может она устала следовать сценарию, может случайность, может великий бред, а может она что-то знала, она одна. Была гроза. Мы сидели с мамой у стола, на полу, в тусклом синем освещении от окна, электричество было отключено. Я ревела, обессиленная и непонимающая, вымаливающая слезами что-то, что может меня успокоить, кроме тишины. А она молчала, не реагировала, просто сидела рядом и наблюдала за кошкой, на моих коленях, измазанную моими соплями. Она сидела и как-будто ждала тишины, потому что знала, что только это прекратит мои мучения. Мне показалось, она будет молчать до конца, пока не исчезнут все звуки.
Но в момент, она прервала всё это, начала что-то говорить. Что-то, что не было похоже на враньё и пустую болтовню. Как будто решила открыть мне правду, которую все скрывали от меня. Как будто всё свое молчание она размышляла и шла на сделку с совестью, прикидывая имеет ли она право рассказать мне секрет и готова ли я его узнать.
Я уловила этот момент и стала тише, моментами задерживала дыхание, чтобы услышать, я чувствовала, что нужно послушать, что это очень важно. Комната наполнилась атмосферой секретности и искренности. Я вникала и следила.
Она начала издалека. Она спросила у меня нравится ли мне жить в квартире. Спросила как мне моя комната, игрушки живущие на полках этих стен. Затем, она узнала люблю ли я вообще многоэтажки. Все эти желтые окна, лестницы, цветы на подоконниках. Поинтересовалась, как мне, в принципе, факт того, что панельки-это дом для огромного количества таких же детей как и я. Для моих друзей, соседей, кошки.
Получив, на все свои вопросы, мои положительные ответы и признание в любви панельным домам, она убедилась, что к этому разговору я точно готова и могу получить информацию. Она по-тихоньку стала раскрывать мне карты. Она рассказала о том, что если не будет трескаться небо-будут трескаться стены всех многоэтажек.
Да, вот так огорошила. Она никогда мне не врала, так что, можно поручиться, это достоверный факт о вселенной. Я была ошарашена этой новостью. Не могла воспринять сразу, слезы еще текли. А она продолжила, помогая осознать мне весь масштаб действия, выстраивая логические цепочки, она сказала, что все люди, живущие в бетонных коробках, лишатся дома и никогда больше не смогут ходить в гости к соседям сверху. Если не будет греметь гром.
Я тогда всё поняла.
Услышав этот секрет, пазл в моей голове сложился, роли добра и зла сменились и я в миг перестала бояться. Страх ушёл, в этот момент, навсегда. Ведь я точно всё поняла, всю суть происходящего.
Чего бояться-то теперь? Я же знаю правду, беспрекословную. Истину, которая помогла разобраться, в этом, уже не пугающем, явлении.
Конечно, кто-то там, в далеком космосе, будет остервенело завидовать нашим панелькам и ждать момента, когда все они будут разрушены. Этот кто-то, будет потирать свои злодейские ладони и ждать. Ждать момент, когда мы лишимся самого дорогого. Он будет подсвечивать молниями наши великолепные серые кирпичики, наши уютные коробочки, мой любимый подъезд №2. Конечно, ему, наверняка, захочется, по-лучше, рассмотреть каждый плевок гопника в нашем дворе, ему точно захочется понаблюдать за нашей чудесной жизнью, через незанавешенные окна, и, не имея подобного, обзавидовавшись, от злобы, размазать всё наше-чудесное, в пыль.
Но как же приятно, спокойно и радостно, что этого никогда не случиться. Как этот кто-то ни будет стараться и желать нам зла, у него ничего не получится. Никогда. Ведь как только вражеский глаз окинет взглядом наши владения, позарится на наше добро, его тут же напугает наше мирное небо, раскатом оглушающего грома, который не подпустит к нам врага. Такое, уж точно, можно и потерпеть, ведь всё это пугающее-во имя добра, это страшное-защищающее.
Можно пойти в кровать теперь, со всей этой правдой в голове, спокойно уснуть.
