...Они выехали тогда на убийство: молодую женщину нашли мертвой в собственной квартире. Недолгий опрос соседей и примчавшейся тут же родни погибшей дал следствию почти ясную картину преступления: вероятнее всего, несчастную убил супруг, с которым она разводилась, делила имущество. И именно это имущество, судя по всему, и явилось причиной трагедии - его, имущества, оказалось много, слишком много...
…Родня покойницы бешено рыдала, скрежетала зубами. Вот только, как Самсон скоро понял, не единственно по поводу гибели любимого человека. В этих непритворных страданиях явственно чувствовалось что-то еще, что-то такое, что было несравненно большим за боль от невосполнимой утраты.
Всё разъяснилось довольно скоро. Проблема заключалась в брачном контракте. Согласно ему, жена, в случае адюльтера супруга, имела право требовать немедленного развода и вместе с ним получала буквально всё - бизнес, деньги, недвижимость - вне зависимости от того, когда и кем этот бизнес и недвижимость наживались. Муж после процесса оставался гол, как сокол, и ни один суд не мог ему в его горе помочь. И, наоборот, в случае смерти жены, он оставался единственным наследником своего имущества, а еще огромных страховок супруги. Родне же погибшей не светило ничего. И это было обидно.
...Они рыдали в голос, бились в истерике, требовали немедленно арестовать «негодяя», расправиться с ним. Они ненавидели его. Но... Но отнюдь не за то, что он убил, отнял у них сестру и дочь. Он был виновен в том, что разрушил их планы, похоронил заветную мечту о красивой жизни. Они были безутешны.
Уловив истинную подноготную случившейся трагедии, Самсон «рыл землю», чтобы найти скрывавшегося от следствия виновника убийства первым. А найдя, никому ничего не сказал, поехал к нему сам.
Убийца, немолодой солидный мужчина, ошеломленно разглядывал оперативника, мял влажные бледные ладони, то и дело смахивал со лба струившийся ручьями пот. Он не знал, как относится к происходящему. Приехавший полицейский не предпринимал попыток к его задержанию, но проявляя странную участливость, настоятельно советовал... не признаваться в содеянном, предлагал свою помощь. Не веря, просто отказываясь верить в такую доброжелательность, бизнесмен угрюмо поедал гостя глазами, не зная, как поступить. Впрочем, колебался он недолго: Самсон более чем доходчиво разъяснил ему его положение. И дело было даже не в наличии улик, а в наличии мотива и отсутствии алиби. Для следствия такое положение вещей являлось не просто аргументом в пользу основной версии, но аргументом убойным, автоматически переводившим его, мужа убитой, из разряда главного подозреваемого в разряд обвиняемого. Это означало срок. Большой. Даже огромный. Который ему едва ли удалось бы пережить. Однако это, как ни странно, было бы в его положении самым лучшим раскладом. Окажись он на воле даже через год, он не смог бы вернуться к нормальной жизни, умер бы в нищете, не имея ни бизнеса, ни крохотного своего угла, - всё имущество после суда переходило в руки «потерпевших», наследников его убитой жены.
Мужик уткнулся в ладони, заплакал. Горько, больно, безутешно как маленький ребёнок. Потом, выплакавшись, стал рассказывать...
Ему никогда не везло в жизни на женщин. Никогда.
Его первая жена, с которой он познакомился, будучи еще студентом, преподнесла свой «сюрприз» уже через год после свадьбы.
...Родившийся ребенок был недоношенным и почти полумертвым. Он несколько месяцев лежал под медицинским колпаком, не подавая признаков жизни. Он был буквально, как «овощ». Потом начал оживать, расти, превращаться в синюшно-бледного, как поганка, инвалида. Он был слаб до немощности: с трудом сидел, с трудом ел, уставал от самых простых движений. Причины такого горя стали ясны скоро: его мать была давно и неизлечимо больна. Диагноз «рак» ей поставили, когда она была еще подростком. Но заботясь о будущем, желая непременно выйти когда-нибудь замуж и родить, она отказалась делать операцию, ограничилась пресловутой агрессивной «химией». Лекарства не то чтобы подействовали, но тормознули на время злокачественный процесс, дали возможность хозяйке гнилой матки сделаться однажды женой и матерью. Вопрос только в том: какой «женой», какой «матерью»?..
...Она умирала. Долго, мучительно, попутно разоряя еще не богатого мужа и его родню. Потом умерла, оставив умирать сына.
Он уходил почти 15 лет. И все эти пятнадцать лет несчастный отец вынужден был каждый день ждать его конца, смотреть на его муки. Это была пытка. Какая-то особо изощренная и жестокая
Конечно, ребенок был не виноват. Он не просил его рожать и не являлся соучастником обмана матери. Страдая не только физически, он, вырастая, ненавидел ее всё больше, не умея простить такую подлость (зачем она, зная о своем диагнозе и уже принявшая десятки сеансов разрушительной терапии, скрыла это от будущего мужа, влезла в его жизнь, и по сути уже мертвая, родила заведомо нежизнеспособного ребенка?..) А теперь он погибал. Медленно, тяжело страдая, а главное, в полном сознании. Он не отходил от окна, с тоской глядел на улицу, на своих здоровых сверстников, завидовал им... Иногда на него «накатывало», и тогда он бился в истерике, устраивал окружающим умопомрачительные «концерты», попрекал отца своим несчастьем, плакал навзрыд, разрывая отцовское сердце своим горем. Наконец, он умер, казалось, окончательно выпотрошив своей смертью родительское нутро.
Впрочем, это трагедия имела для семьи и другое следствие - мужик сделался... богатым. Просто так получилось. Имея необходимость в средствах, чтобы покупать умирающему сыну лекарства, он вынужден был искать дополнительные источники существования, занялся бизнесом, неожиданно для самого себя удачно. Он оказался очень толковым дельцом, стал успешно развиваться, приобретать «положение» и «вес»...
...Потом он женился еще раз. И опять неудачно. Только после свадьбы он узнал, что у его жены были дети, которых она, рожая, как кукушка, раздавала «на воспитание» своей многочисленной и непутевой родне. Теперь же они стали возвращаться к ней, в его дом. И он не возражал. Потому что любил, потому что был, как сказали бы о нем, «очень хорошим человеком». Но... Добро, как известно, наказуемо. Не прошло и года, как его особняк превратился в самый настоящий притон.
И опять всё разрешилось вполне естественным образом: кто-то из его приемных детей умер, кого-то надолго посадили, кого-то убили, а его жена, хроническая, как оказалось, алкоголичка, уже не способная в силу диагноза вести добропорядочный образ жизни, просто... сгинула. Выждав положенные по закону несколько лет, он по суду признал ее умершей, вновь сделался вдовцом.
Потрясенный своей «кармой», он дал себе зарок больше никогда не жениться. И... не удержался.
Его новая пассия, была чудом. Тоненьким, стройным, прекрасным. Сойдясь с ней, он буквально растворился в ее молодой прелестной ауре, утратил чувство всякой меры и реальности. А утратив рассудительность, опять сделался, будто вытащенным из раковины голым молюском, - беззащитным и уязвимым. И этим обстоятельством не преминула воспользоваться ее подлая родня.
…Вначале их доводы были весьма убедительными. Вспоминая не такие уж редкие случаи, когда бизнесмены меняли жен, как перчатки, оставляя их, "обобранных", «на улице», родители девушки требовали доказательств серьезности его намерений. Они требовали заключения брачного контракта.
Поскольку он никогда прежде этим не занимался и слабо представлял, что это вообще такое, он предоставил своим будущим родственникам самим уладить дело. И они уладили… Его юрист, прочтя «бумагу», едва не лишился дара речи. То, что они предлагали, было нонсенсом, совершенно невозможной вещью! По сути, это являлось неприкрытым мошенничеством, самой настоящей аферой, в которой он, адвокат и друг жениха, категорически отказывался участвовать.
Однако он ничего не мог изменить: обалдевший от любви приятель и слушать ничего не хотел. Будучи не то, чтобы простофильным, но из порядочной публики, которая, как известно, и всех остальных меряет на свой аршин, он и мысли не допускал, что его новая возлюбленная была «штучкой еще той...»
Впрочем, чтобы избежать скандала и не упустить из ряда вон выгодное дельце, родня невесты пошла на некоторые уступки, позволила настырному адвокату внести в документ еще один пункт. Согласно этой уступке в случае смерти новобрачной ее родственники не имели права претендовать ни на что. Даже на ее исключительно личное имущество. Всё доставалось супругу.
Мужик женился. Хм... Как всегда неудачно.
(продолжение следует...)