Выяснив, что, по мнению ряда наших соотечественников даже на Волыни "католики убили 60 000 католиков чтобы свалить на православных" (в версии особо светлых исторических умов с украинской стороны - "НКВД убивало поляков, чтобы свалить на украинцев" - одно другому не уступит) я сегодня продолжу - в цитатах и фактах - рассказывать о том, что предваряло Варфоломеевскую ночь. К выводам мы вернемся позже.
"Гийом Може проповедовал в саду, начался сильный ливень; надо было или разойтись, или поискать укрытие, но поскольку проповедник дошел в своей речи до самого интересного места, все без колебаний высказались в пользу второго решения. Поблизости находилась церковь св. Стефана Капитолийского, один из слушателей предложил ее в качестве убежища. Предложение было принято с восторгом; дождь хлынул еще сильней, все бросились прямиком в церковь, выгнали оттуда всех духовных лиц, растоптали ногами святые дары, разнесли в куски образа. После этой расправы Гийом Може взошел на кафедру и продолжал проповедовать с таким красноречием, что присутствующие вновь возбудились, не пожелали ограничиться уже свершенными в тот день подвигами и с тою же поспешностью ринулись на штурм монастыря францисканцев, куда немедля водворили Може и двух женщин, которые, по утверждению Менара, историка Лангедока, не разлучались с ним ни днем, ни ночью"
В приведенном фрагменте мне особенно нравится то, что, после попирания ногами святынь, популярный гугенот продолжил проповедь. Вот уж где, выражаясь языком современной толерантности, звучал, думается, "язык любви".
"Протестанты тут же группами по двадцать человек устремились к четырем главным воротам, остальные же тем временем рассеялись по улицам с криками: «Город взят! Смерть папистам!» По этим крикам протестанты, остававшиеся внутри города, признали собратьев, а католики врагов: но первые были предупреждены, а вторые застигнуты врасплох, и потому не оказали сопротивления; тем не менее началась резня. Г-н де Сент-Андре, губернатор города, был убит выстрелом из пистолета у себя в постели, а тело его выброшено из окна и растерзано чернью. (Когда из окна летело тело Колиньи, думается звучало недоуменное "а нас-то за что?!" ЕЧ) Убийства продолжались всю ночь; позже, на другой день, победители в свою очередь начали гонения на побежденных; это было им тем более легко, что католикам некуда было бежать, кроме равнины, в то время как у протестантов, повторяем, всегда оставалась возможность укрыться в Севеннах.
Впрочем, в правление доброго короля Генриха, католикам в Ниме и других укрепленных на деньги с экспроприаций городах жилось можно сказать хорошо: им только запрещали причащаться в иное время, кроме ночи.
Иной раз возникала необходимость посетить умирающего днем. Несение Святых Даров в дневное время грозило священникам смертью. Некоторые и были убиты.
Там же, в Ниме, укрепляя город против законной власти, гугеноты заодно разрушили античный храм Дианы - разломали на камни, которыми подперли стены.
Еще один отрывок. Автор, истинное дитя девятнадцатого века, не сочувствует ни одной из сторон, а вывод делает такой: и те и другие были хороши. Но поглядим на фактуру.
Протестанты разрушают церкви, сметают с лица земли монастыри, изгоняют монахов, жгут распятия, снимают с виселицы труп какого-нибудь преступника, распинают его на кресте, протыкают ему бок, надевают на голову венец и выставляют его на рыночной площади как пародию на Иисуса Христа на Голгофе.
Католики взимают контрибуции, возвращают себе отнятое, требуют возмещения убытков, и хоть каждое поражение их разоряет, зато после каждой победы они становятся еще богаче, чем прежде.
Протестанты орудуют при свете дня, они открыто под барабанный бой переплавляют колокола на пушки, нарушают договоры, греются на улицах у костров, которые сложены из дров, отнятых у каноников, вывешивают свои тезисы на дверях соборов, избивают католических священников, несущих святое причастие умирающим, и наконец, в довершение всех оскорблений, превращают церкви в скотобойни и свалки.
Насчет "скотобоен и свалок" - ничего не напоминает?
И еще раз - точно ли в Господа Христа веруют те, кто подобным манером "пародирует" Его распятие?
Тело генерального викария собора в Ниме, Жана Пебро, тоже было выброшено из окна, после того, как его истыкали кинжалами. (Добыча экспроприаторов составила 800 экю). Колиньи... "Нас-то за что?"
"Весь день прошел в убийствах и грабежах; наконец наступила ночь, и тогда мятежники, имевшие неосторожность захватить множество пленных, которые начинали обременять их ввиду своей многочисленности, решили воспользоваться темнотой, чтобы отделаться от этой обузы, не возбуждая излишнего волнения среди горожан. И вот пленных вытащили из разных домов, где они были заперты, и препроводили в большую залу ратуши, вмещавшую четыреста — пятьсот человек; зала оказалась полна народу; тут учредили нечто вроде судилища; кто-то взял на себя обязанности секретаря и принялся составлять списки осужденных на смерть этим самозваным судом, которому и вручили список пленных; крест на полях отмечал тех, кто был приговорен. Секретарь ходил из комнаты в комнату со списком в руках, вызывал и выводил тех, против чьих имен был начертан роковой знак; закончив этот отбор, смертников небольшими группами отвели на заранее выбранное место казни.
Ну, тоже вроде как русского человека удивить тут нечем. Но русский человек, начитавшийся Проспера Мериме, пылко сострадает гугенотам, чуть что поминая ночь их гибели в качестве величайшего злодейства.
Гугеноты влезли через окна и ворвались в дом с воплями: «Бей! Круши! Смерть папистам!» Слуг епископа перерезали, его самого выволокли из подвала на улицу. Там с него сорвали перстни, крест, облачение и вырядили его в шутовской наряд, наскоро состряпанный из каких-то лохмотьев; вместо митры на голову ему нахлобучили крестьянскую шляпу; затем в таком виде его потащили в епископство и подвели к краю колодца, чтобы столкнуть внутрь, но тут один из убийц заметил, что колодец, мол, уже полон трупами. «Подумаешь! — ответил другой. — Потеснятся немного ради епископа!»
Тоже, в принципе, очень знакомо.
Всякий террор ужасен. Но не стоит путать, как намеренно делают новые красные, спонтанные эпизоды ответного белого террора с официально заявленным террором красным.
Чтобы понять, как могла случиться Варфоломеевская ночь, надо отдавать отчет в том, что современники воспринимали гугенотов примерно так же, как нормальные русские люди - комсомольцев, комиссаров, и прочих большевиков.
изображения взяты из открытого доступа