Роман «Звёздочка ещё не звезда» глава 176 часть 7
Как только мать ушла к Добриковым, Лена отозвала братьев в сторонку и поговорила с ними с глазу на глаз.
— Зря вы на Оливию Никитичну наговорили. Не просила она у вас рубль и чашку не разбивала.
— А как ты догадалась-то? — поинтересовался Пашка и взглянул на сестру с недоверием.
— Да у вас по глазам всё видно. Да и Оливию Никитичну я отлично знаю. Боюсь вот теперь только одного, как бы вам за это враньё отвечать не пришлось.
— Ну, ты и трусиха, вечно всего боишься, а мы с Тёмкой не такие. Правда же, Тём? — Пашка смотрел на брата, надеясь, что это так.
— Мы не такие, но старухи этой я что-то боюсь, — признался брат. По глазам его можно было легко понять, что он чем-то напуган.
— Разбили чашку, так признались бы и всё. Чего вам-то бояться, вас-то родители всегда любят.
— Да не хотелось, чтобы мамка ворчала, вот и придумал то, что в голову пришло, — честно ответил Пашка сестре, — Тёмку пожалел, он же мой брат.
— Эх вы… Напрасно вы это затеяли. Хоть бы со мной посоветовались, что ли.
— Так ты то слёзы лила, то песни пела… — вздохнул Пашка, взъерошил волосы на голове и уверенно произнёс: — Не трусь, сестра! Бери с нас пример.
— Дурной это пример: наговаривать на покойных. Не надо так делать никогда. Запомните это! Они же нас слышат и видят, только говорить с нами не могут.
— Да ну тебя, — Пашка махнул рукой раздражённо, — зануда ты.
— Я может и зануда, но судьба ваша мне небезразлична. Молчать не буду, когда молчать нельзя.
***
…Татьяна Ширяева спустилась на второй этаж с трёшкой в кулаке. Подошла к двери Добриковых. Дверь оказалась приоткрытой, и она робко вошла.
В квартире опахнуло богородской травой. Её запах сразу напомнил Татьяне о том, что и она не вечна. По телу пробежала нервная дрожь.
Она мысленно уже ругала себя: «Ну, куда вот пошла? Надо было для начала что-нибудь успокоительного выпить, а уж потом идти. Не жалею я себя. Ой, не жалею… Ну ничего, постараюсь быстро управиться. Так, для приличия постою, а то люди осудят. Скажут: “Хороша-а соседка, даже не пришла в такую минуту…” Народ-то у нас вишь какой, себя-то не видим, а людей судим. Вот так и живём, пока сами следом за Никитичной не отправимся. Тьфу-тьфу-тьфу…»
Татьяна прикрыла дверь за собой, огляделась и в душе с завистью подумала: «Хорошо живут, коридор вон клеёнкой весь обклеен, а она денег немалых стоит. На полу опять же линолеум лежит, — она зыркнула краем глаза на кухню и вовсе пала духом. — Кухонный гарнитур, я смотрю, новенький, где-то денег взяли. Фу-у, лучше бы не ходила: одно расстройство. Когда же я-то так заживу? Стены в коридоре как половой краской покрасили, да так больше руки и не дошли, чтобы перекрасить. То одно купишь, то другое, а на всё-то сразу денег-то не хватает».
В коридоре трельяж, прикрытый белой простынёй, ещё раз подтвердил факт того, что Оливия Никитична больше не будет её раздражать, сидя на лавочке у подъезда.
Ширяева прошла в гостиную. Протиснувшись среди стоящих людей к дочери Оливии Никитичны, Татьяна пафосно сказала:
— Здравствуйте, люди добрые! Вот беда-то какая нас вместе всех собрала. Оставила нас Никитична. Обидно-то как. Ведь почти до лета дожила. Ещё бы жить да жить, а вот судьба-то иначе распорядилась. И ничего не сделаешь.
Дочь Оливии Никитичны отрешённо смотрела на мать, лежащую на столе и прикрытую капроновым тюлем, и молча лила слёзы. Татьяна заголосила:
— А Ленка-то моя вся слезами уливается-а. Ревёт, прям как белуга. Я ей говорю: «Ну чего ты так? Она же старенькая была, жизнь свою достойно прожила, теперь вот, не иначе, как в рай попала». А она меня не слушает: ревёт и ревёт. Говорит: «Люблю я её больше, чем свою родную бабушку!». Вот ведь что делается-то. Так что, — она посмотрела на усопшую и обратилась к ней: — Любит Ленка-то моя вас. Нашли вы к её сердцу-то подход, а характер-то у неё ещё тот. Вредный характер-то. Был бы как у меня, так я бы с ней заботы не знала, а теперь вот… — недоговорила она, пустила слезу, покачала горестно головой и продолжила голосить: — Будет нам вас, конечно, не хватать. Как, бывало, куда идёшь, а она уж на лавочке сидит. А теперь всё, опустела лавочка на веки вечные…
Все в комнате, как один прослезились после слов Татьяны. Она и сама разревелась, находясь под впечатлением от своей речи, и мысленно похвалила себя: «Вон как я речь-то толкнула. Люди-то носами шмыгают и слёзы вытирают кто чем. Талант у меня немалый, а зазря пропадает. Эх, заждалась меня сцена, заждалась… Хоть бы в художественную самодеятельность записаться, да когда ходить-то? Сад ведь купили, теперь работы невпроворот. Мало мне работы-то было, сама себя маю…»
Татьяна оценивающе взглянула на всех присутствующих, а заодно и на мебель в комнате и подумала: «Живут же люди, а… Стенка полированная стои́т, нечё так. Ковёр на стене два на три симпатичный. А люстра-то, люстра — хрустальная! Батюшки мои…Посуды в стенке жаль не видать, дверцы простынёй прикрыты. Ну, да и ладно, мне меньше расстройства. Смотрю все поприти́хли, надо взбодрить. Сейчас трёшку вручу, выскажу всё, что на душе наболело и домой с чистой совестью».
Она развернула три рубля и протянула их дочке Оливии Никитичны. Нина Константиновна взяла и для приличия сказала:
— Спасибо! Да у нас есть деньги. Вы зря беспокоитесь.
— Зря не зря, а положено соседям помогать, — ответила Татьяна и, выдержав небольшую паузу, продолжила: — Матушка-то ваша к нам привидением в квартиру наведалась недавно. Сыновей моих перепугала, до сих пор вон губёшки трясутся. — После этих слов по комнате пошёл испуганный шёпоток. — Чашку фарфоровую разбила и сказала: «Буду к вам каждый день приходить и чашки бить по одной, пока рубль не принесёте». Так что, Оливия Никитична, спите спокойно. Я баба не жадная, вместо рубля три вам принесла. Только вы уж ребятишек-то моих не пугайте больше.
Татьяне показалось, что Оливия Никитична чуть-чуть приоткрыла правый глаз. От страха Ширяева охнула и перекрестилась. Следом за ней стали креститься и все остальные.
Нина Добрикова с недоверием в голосе проговорила:
— Да не может быть такого! Что вы несёте? Она как лежала, так вот и лежит, — она взглянула на мать и вытерла слёзы платочком.
Ширяева тут же на это возразила:
— Это тело лежит, а душа её что хочет, то и творит.
— Да что вы такое говорите? Возьмите свои три рубля, не нужны они нам, — хозяйка квартиры протянула деньги шумливой соседке.
— А я не вам принесла, а ей. Я не миллионер, чтобы у меня чашки привидение каждый день било из вредности, — заявила Татьяна, схватила три рубля и положила их в ноги покойной, а потом, гордо подняв голову, удалилась.
Следом за Ширяевой потихоньку стали уходить люди под впечатлением от услышанной новости. Оля Добрикова сидела в соседней комнате, и до неё тоже донёсся разговор Татьяны. Она ещё не рассказывала матери о том, что бабушка беседовала с ней через Лену, потому что та просила держать это в тайне.
Оля вышла из комнаты и подошла к родителям. С матерью сидел отец и успокаивал её:
— Не плачь, Нин. Нашла кого слушать. Я бы её сразу за шею выставил, да что-то постеснялся. А, наверное, зря. Мерзопакостная дамочка, скажу я тебе.
— А зачем ей выдумывать-то, Аркаша?
— Да кто её знает, зачем? Она может на всю голову больная. Не зря ведь говорила мне тёща, что видела её, когда она из кабинета психиатра выходила.
— Так мама моя сама у него наблюдалась, и ничего.
— Мама-мамой, а тут явно диагноз на лицо.
— Что теперь делать-то, Аркаш? — взволнованно спросила Нина Константиновна, не находя себе места, ёрзая на стуле. Стул, повизгивая, скрипел, как щенок, которому отдавили лапу.
— Да что тут теперь сделаешь? — Аркадий Кузьмич посмотрел на тёщу и в сердцах пожелал: — Было бы здорово, если бы тёща сама им за себя отомстила.
Олю так и подмывало сказать, что произошло с ней до прихода родителей. Но она дала слово Лене и не хотела его нарушать, надеясь в душе́: «Лену увижу и сама с ней поговорю. Разрешит, так родителям всё расскажу. Хотя, стыдно будет признаться в том, что я руки приложила к тому, что бабушки не стало… Лучше промолчу. Бабушка сама отомстит за себя. «Отомстишь же, баба Вия?» — задала она мысленно вопрос покойной, и ей показалось, что бабушка кивнула в ответ головой.
Аркадий Кузьмич вздрогнул и прошептал:
— Мне показалось или тёща кивнула?
— Конечно, показалось, — уверенно ответила жена и попросила: — Аркаш, хоть ты-то обстановку не нагнетай. Итак, вон все разбежались… Какие тёмные люди, у нас. Это же немыслимо в век космонавтики верить в привидения и в прочую ахинею…
© 30.07.2022 Елена Халдина, фото автора
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение глава 176 часть 8 Какая ты зануда, сестра будет опубликовано 1 августа 2022 в 04:00 по МСК
Предыдущая глава ↓