Николая Трофимовича соседи за глаза прозвали Жуком. Правда, не все. Бывший военрук из 32-й квартиры упорно называл его саранчой, произнося это слово с брезгливой улыбочкой, неизменно перекашивающей ярко-красные губы, накрывшиеся серебристыми усами-щёткой, которые у него всегда были идеально подстрижены.
«Какой он жук? — рокотал утробным голосом военрук. — Он же паразит! Саранча, присосавшаяся к материнской груди трудового народа». Впрочем, осуждал энтомолога-любителя только он один. Все прочие обитатели кирпичной трёхэтажки, стоявшей особняком на краю посёлка позади очистных сооружений, даже гордились своим соседом. Никто не обращал на слова старого учителя особого внимания потому, что тот всегда всех осуждал. Почти всех. Одобрительно он отзывался, пожалуй,только о Сталине, Ворошилове и Жукове. Ну, и ещё о некоторых известных деятелях, не доживших до «эпохи Аллы Пугачёвой и развитого социализма».
Оба пенсионера известны почти всем жителям посёлка железнодорожников Лебяжье, где постоянно проживает 4 600 человек. А об их соседе Ромке Афанасьеве знает 300 000 человек. По крайней мере, столько подписчиков на его страничке в соцсети. Роман Николаевич с тех пор, как закончил техникум железнодорожного транспорта в 2013 году, заслуженно занял почётное место в числе блогеров, разрабатывающих ниву копательства.
Правда, из значимых открытий им было явлено сообществу только одно: остатки бронзовых украшений конской сбруи, скорее всего, половецкой, которую он поднял во время копа, проведённого около старой дамбы, что находится в трёх километрах от родительской дачи. Но это было невообразимо давно. Вот уже около двух лет Роману ничего не попадалось, кроме ржавого утиля в виде гвоздей, лошадиных подков, осколков мин и снарядов да монет времён СССР.
Но вот, кажется, ему вновь робко улыбнулась удача. Сидя за компьютером, Ромка копался в оцифрованных документах местного краеведческого музея и выяснил, что единственное в Лебяжьем трёхэтажное здание из красного кирпича, в котором он жил с рождения, построено перед началом Великой Отечественной войны на месте, где до революции была усадьба богатого купца-промышленника Орлова.
Юноша сопоставил несколько документов и вычислил, что на аукцион попали далеко не все вещи, реквизированные у «контры» в пользу Лебяжьенского паровозного завода имени Гарибальди. Также он узнал, что его родной дом строился на фундаменте, сохранившемся от купеческой усадьбы, и земляные работы при строительстве не велись. А это значит, велика вероятность того, что неглубоко в подвале под домом могли сохраниться не только свидетельства хозяйственной деятельности ушедшей эпохи, но и что-нибудь из добра, припрятанного членами семейства Орловых. Например, столовое серебро, которое незнамо куда подевалось аккурат перед тем, как имущество пришли описывать особо уполномоченные зависполкома и представители батрачкома.
«А я-то, лошара, по выбитым полям со своим «Гарриком» бегаю, —хлопнул ладонью себя по лбу Роман и принял выразительную трагическую позу. — Чё бегать-то? Надо всего лишь под собственный подъезд залезть!»
В том, что он на верном пути, Романа убедила встреча с «Додиком» в подъезде (так подростки во дворе называли Николая Трофимовича из первой квартиры).
— Ромашка, к-куда н-намылился с ме-ме... с металлоискателем? В поля опять?
— Не-е-е, дядь Коль. В подвал полезу.
— Ух, ты! А-а… А-атлична! Глянь там кота моего. В-вчера залез туда через п-п-п-продух, орал там как больной, п-п-потом затих и на ужин не вернулся.
— Лан, дядя Коль, погляжу.
Через минуту Роман уже спускался по ступеням захламлённой лестницы, ведущей в подвал. За спиной послышался скрип петель, и прямоугольник уличного света, врывавшегося сверху в чрево сырого подвала, погас. «Странно. Кто закрыл дверь?» — подумал Роман, шаря рукой по стене в поисках электрического выключателя. Щелчок кнопки, и подземелье осветилось тусклым жёлтым светом лампочек-«сороковок», свисавших со сводчатого потолка на старых алюминиевых проводах.
«Тэ-эк… Пойдём посолонь, начиная слева от входной двери», —пробормотал Роман и коснулся кончиком пальца кнопки включения металлоискателя. Мелодичный звон, изданный динамиком прибора, наполнил вибрацией всё пространство, заставляя сгущаться воздух и наполняя сердце копаря радостным чувством предвкушения поиска. Азарт поиска! Вот то, что неизменно заставляет думать о смысле жизни. Поиск — это не процесс нахождения чего-либо. Поиск — это и есть сама жизнь. Вперёд, Ромашка! Ищи не ради находки, а наслаждайся процессом!
Короткий коридор, ведший налево, под ногами был просто нашпигован мелкими железками, которые опытный копарь мгновенно идентифицирует как «чернягу», недостойную расчехления лопаты. Но тут и ожидать особо нечего было. А вот в просторном помещении под квартирой энтомолога Жука-Додика, можно поработать. И работы тут хватит, ибо мусора, копившегося годов с восьмидесятых, буквально по колено.
Роман отшвырнул носком армейского берца пустую пятилитровую банку из-под краски и опустил антенну «Гаррика» на то место, где она лежала. Поводил из стороны в сторону. Ничего. Динамик прибора не издал ни звука. Далее, чтобы продолжить поиск, необходимо было освободить земляной пол от завала из сломанных книжных полок, грязных стеклянных банок из-под майонеза и прочего мусора, гору которого венчал старинный сломанный торшер с порванным абажуром и погнутой стойкой.
Вдруг внимание копаря привлекли белые блестящие предметы, напоминающие кости животного. «Ба! Да это же скелет кошки!» —произнёс мысленно Роман. Он присел на корточки и начал рассматривать белые косточки, по очереди поднося их поближе к лицу, напряжённо всматриваясь в них, чтобы как следует разглядеть находку в тусклом свете подземелья. «Странно. Ни шерсти, ни остатков плоти. Словно кошка была сварена и съедена».
Вдруг до сознания Романа донёсся звук, напоминающий гудение трансформатора. Он бросил костяшки наземь, распрямился и замер, прислушиваясь и пристально оглядывая помещение. Отчего-то стало вдруг нестерпимо тревожно. Захотелось писать и поскорее покинуть это пугающее место. «Да что это со мной? Никогда такого не бывало. Даже в детстве не испытывал никаких страхов, а тут замандражировал», — подумал Роман, а вслух произнёс: «Стыдно, дядя Рома! Стыдно!»
Пытаясь определить источник жужжания, Роман то крутил головой из стороны в сторону, то задирал её к потолку, то всматривался в горы мусора, лежащие под ногами. Внезапно звук усилился, и копарь понял, откуда именно он раздаётся. У дальней от него стены подвала, почти в углу, на стене висел металлический, выкрашенный в серый цвет ящик размером с коробку из-под принтера. Из ящика поднималась вверх к потолку прозрачная труба и через пробитое в потолочном перекрытии отверстие уходила в квартиру сумасшедшего Додика —инвалида детства, помешанного на жучках и паучках.
Николай Трофимович превратил квартиру, доставшуюся от матушки, в лабораторию, забитую до отказа банками, склянками, ящиками с насекомыми и всяческими электронными приборами собственных конструкции и изготовления. Чем он занимался в этом рукотворном аду, никто из соседей не знал, но втайне каждый полагал, что это просто безумная игра. Так дети играют в учителей, врачей и продавцов-кассиров, повторяя их движения и имитируя действия, абсолютно не понимая смысла того, что они изображают.
Единственное, что всех жильцов успокаивало, так это уверенность в том, что игра не может превратиться в настоящий эксперимент в силу того, что Жук всё равно ничего не смыслит в настоящих науках и потому в принципе не может навредить себе и окружающим.
Первым, кто усомнился в безопасности экспериментов Жука-Додика, стал его сосед по подъезду Роман Николаевич Афанасьев, который в родной школе № 3 был известен как Афоня, а в среде копателей на интернет-площадках его знают теперь как RudiCopp.
«Что это за хрень там по трубе течёт?» —осипший голос прозвучал совершенно чужим для своего владельца в затхлом пыльном воздухе помещения с кирпичными стенами и потолком. «Стоп! А надо ли мне это знать? Пойду-ка я отседа, пока…» — Роман не закончил фразу, потому что в подвале послышалось громкое басовитое жужжание, закончившееся шлепком о материю камуфляжной куртки Романа, точно в месте локтевого сустава его левой руки.
— И-и-их-х-х ты-ы-ы!!! Это чё, блин, такое? Ы-ы-ых-х-х…
Огромный, размером с кулак чёрный жук, вылетевший неведомо из какого угла, ударил в локоть с такой силой, что её можно было сравнить с силой удара теннисным мячом, посланным ракеткой профессионала. «Наверное, синяк будет», —подумал RudiCopp.
— Ух ты, тварина! Рогатый какой! Ты чё делаешь, блин! Отпусти! — гигантский жук-олень уцепился жвалами в ткань куртки и отчаянно начал её пережёвывать. —А-а-а! Больно! — Роман бросил на пол металлоискатель и инстинктивно накрыл жука правой ладонью. Обхватил его за гладкую, твёрдую, как у черепахи, спину и снова взвыл, потому что жук откинул голову назад так далеко и с такой силой, что проткнул своими рогами кожу на руке Романа между большим и указательным пальцами.
Кровь брызнула из раны, и Афоня правым предплечьем, защищённым плотной тканью рукава, попытался сбросить монстра с локтя левой руки. Но не тут-то было. Жук быстро пережёвывал хэбэ и уже вцепился в мясо, вгрызаясь всё глубже и со всё более возрастающим остервенением.
Роман начал молиться, чтобы страшный сон поскорее закончился, и он проснулся бы в своей кровати, но кошмар всё не заканчивался. Реальный гигантский самец жука-оленя терзал его плоть с такой непостижимой скоростью, что скоро от человека могут остаться только такие же косточки, как от той кошки, скелет которой Роман рассматривал несколько минут назад.
Голова у Афони закружилась, и он, что называется, поплыл. Левое колено вдруг стало словно холодец, размякло и утратило свойства опорного шарнирного сочленения. Парень начал медленно крениться на левый бок. Он стойко и мужественно сопротивлялся силе тяжести, но…
Послышалось знакомое уже, леденящее кровь жужжание, и второй «теннисный мяч» ударом в правую сторону шеи сбил с ног Романа. Теперь он лежал в неловкой позе, с подломленной под корпус левой ногой и пытался сбросить с себя сразу двух тварей, грызущих его плоть: Один уже доедал локтевой сустав левой руки, а второй, перекусив сонную артерию, начал точить тоннель в шее.
Помещение подвала наполнилось тяжёлым запахом крови и мочи, а стены оглохли от похожего на поросячий визг крика, вырвавшегося из груди обезумевшего от боли и страха человека. Свет тусклых лампочек вдруг стал всё слабее и слабее, до тех пор, пока не погас окончательно. Подвал погрузился сначала в густую, непробиваемую для света пену цвета вишнёвого сока, а потом и вовсе в непроглядную тьму.
Звон колокола и ангельское пение — это были последние звуки в жизни, которые услышал копарь по кличке RudiCopp.
«Что это за звук такой? —подумал раздражённо Жук. — Кто это визжит там, словно свинья недорезанная?» Николай Трофимович с любовью погладил корпус небольшого прибора, внутрь которого была вставлена широкая стеклянная трубка, соединяющая его с большим ящиком из оргстекла, в котором росло третье с начала эксперимента поколение жуков-оленей.
Он улыбался и думал о том, что всё-таки ему удалось сделать то, чего не удавалось до сих пор никому. Когда гений думает, ему нельзя мешать. Но сейчас посторонние звуки, доносившиеся из-под пола, мешали ему и заставляли нервничать. А нервничать Николаю Трофимовичу было крайне противопоказано. «Я с-сейчас Росгвардию вызову», — пробормотал он рассеяно и мысленно добавил: «Пусть они приедут на броневиках с пулемётами и избавят меня от тех, кто нарушает тишину».
Лукьян — вот какое имя было дано Софоклом своему детищу, жуку со жвалами, похожими на оленьи рога. Мало кто знает, а тот, кто знает, скрывает правду о появлении химер на Земле. А ведь вся современная генетика обязана своими скромными достижениями именно Софоклу, который первым из людей начал создавать новых существ и тем приблизился к богу — к тому, кто вывел когда-то и людей.
Почему Лукьян? Да всё просто: древний грек Софокл поспорил со своим соседом Лукьяном на отару овец, утверждая, что сможет создать химеру из скарабея и благородного оленя. Крепко они тогда выпили, конечно, и, если бы не та попойка, то не было бы сейчас жуков-оленей. Но они есть. И по латыни так и называются — Lucanus, по имени алкаша, жившего по соседству с Софоклом и проспорившего ему отару овец. А в одной из работ знаменитого грека, которую удалось расшифровать Николаю Трофимовичу, обнаружился ключ, позволяющий конструировать химер.
В такую удачу трудно было поверить, но Жук поверил. И проверил. Всё работает. Причём для создания жизнеспособных особей не требуется ничего такого, чего нет вокруг бесплатно в неограниченном количестве. Пойманные в соседнем лесу жуки-олени оказались почти идеальным материалом для экспериментов, за исключением срока жизни: за 12 лет трудов — всего три поколения. Это много, но что есть, то и есть. Ведь, не ради жуков же всё это затевалось?
Промежуточной целью Николая Трофимовича было создание для себя новой «мамы», которая будет его кормить, одевать, обувать и делать уборку в квартире. А потом можно будет подумать и о создании для себя целого народа со своей непобедимой армией. Правда, для этого необходимо, чтобы жизненный цикл отдельных особей этого народа был в разы короче его собственного. Ведь если созданные им биороботы (другого названия для них Жук пока ещё не придумал) будут жить так же долго, как он сам, то дожить до появления полезных образцов служебных существ не удастся ни при каком раскладе.
Только тогда Жуку стало понятно, почему боги кажутся людям бессмертными. Но о том, что химеры иногда получаются не такими, как задумывались, энтомолог-любитель сначала не знал. Узнал, но позже, когда бесследно исчез третий из его соседей по подъезду.
Бог появился сразу после ухода участкового, который опрашивал жильцов дома, собирая материалы в рамках розыскных дел, заведённых Следственным комитетом по факту исчезновения троих граждан.
— Слышь, ты! Олень! Да-да, ты! — окрик пришельца, произнесённый крайне грубым, развязным тоном, вывел из состояния прострации Николая Трофимовича, уже с полчаса сидевшего в кресле за рабочим столом в одной позе.
— Что за… В-вы кто? К-к-к-ак Вы вошли сюда? — Жук с детства ненавидел, когда с ним разговаривали грубо и на повышенных тонах. Он был беззащитным, пугливым и начинал плакать каждый раз, когда кто-то разговаривал с ним, как с ничтожеством.
— Проснулся? Во-о-от… Молодец! Теперь слушай сюда, умник. Тебе не для того дали инвалидность, эту квартиру, оборудование, а главное — идею, чтоб ты тут свои дурацкие фантазии реализовывал. Теперь единственный способ остаться в живых для тебя — это всё поправить, то есть ликвидировать всю колонию тех тварей, которых ты вывел. Не знаю, как ты это будешь делать, но срок тебе — до вечера. Если до 21:00 ты не позвонишь по этому номеру, — незнакомец положил на стол перед Жуком вырванный из блокнота листок с написанным от руки номером телефона, — тебя не станет.
Всё сказанное было произнесено тихим, вкрадчивым голосом, с дружелюбной интонацией, но произвело на Жука столь сильное впечатление, что он «поплыл». Энтомолог — несостоявшийся владелец собственного народа — едва не потерял сознание от ужаса. Лицо его сделалось белым, как бумага, а из уголков рта показалась пена. Впервые в жизни Николай Трофимович понял, что нужно сделать всё так, как велено, и у него даже не возникло вопроса «Зачем?», потому что это бессмысленный вопрос. В мозгу вспыхнул аргумент: «Надо!»
Люди, в большинстве своём, склонны считать, что всё, что происходит вокруг, происходит само по себе, и отдельные события и явления никак не связаны друг с другом. Лишь иногда они начинают что-то подозревать и удивляются: «Надо же, какое совпадение!»
Да, трудно не удивиться, когда оказывается, что одно и то же изобретение «вдруг» появляется одновременно в разных частях света. Причём изобретатели никак не связаны друг с другом даже косвенно, через десятых лиц. Ещё более удивительным кажется, что два независимых журналиста или писателя в один и тот же день публикуют статьи или рассказы на одну и ту же тему, причём даже иллюстрации подбирают одни и те же.
И только избранные понимают, что задание с одними и теми же «ТУ» было направлено разным исполнителям из одного центра. Причём таким образом, что исполнители даже не догадываются о том, что выполняют работу в интересах некоего заказчика. Они пребывают в уверенности, что это их собственное озарение, их «божья искра», их творение. Они наивно полагают, что к открытию или написанию текста их сподвигла череда совпадений и случайностей и их собственный гений. Им в голову не приходит связать воедино факты, разнесённые в пространстве и времени.
Их мозг отказывается воспринимать неочевидные только для них самих связи. Жук, например, когда ещё был пионером, никак не мог взять в толк, для чего он, вместо того чтобы читать книжки про пиратов или мушкетёров, вынужден штудировать учебник древнегреческого языка. Он-то был уверен тогда, что просто его мамаша хочет над ним поиздеваться. Притом мама необычного ребёнка Коли даже не догадывалась о причинах её стремления научить сына свободному владению «мёртвым» языком. А тот мужик, который на букинистическом развале продал за 25 рублей «Учебник Греческаго языка» К. Шенкеля именно Колиной маме, искренне верил в то, что ему просто повезло встретить покупательницу, у которой денег, как у дурака фантиков.
Даже если свести воедино эти события, всё равно никто не поймёт, что таким образом, будто бы спонтанно, были созданы условия, для того чтобы в разных, удалённых друг от друга местах возникли обстоятельства, способствующие появлению в будущем сразу нескольких исполнителей, обладающих знаниями, навыками и матчастью, достаточными для проведения экспериментов с жуками-оленями.
Когда в 21:00 в рабочем посёлке Лебяжье прогремел взрыв бытового газа, уничтоживший первый подъезд трёхэтажного дома на окраине, никому в голову не пришло связать гибель энтомолога-любителя, известного видеоблогера-копателя и ещё двоих жильцов дома с визитом мужчины обычной наружности с незапоминающимся лицом, который, по мнению бывшего военрука, «зашёл и сразу вышел из подъезда, видно, ошибся адресом». А розыскное дело, заведённое Следственным комитетом по факту безвестного нахождения троих лиц, было благополучно закрыто в связи с обнаружением обугленных от пожара останков разыскиваемых на месте трагического происшествия.
И только выжившие жильцы первого подъезда отметили:
— Это просто чудо какое-то! Если бы нам не клюнул петух в задницу, чтобы внезапно поехать к внукам, и нас бы сейчас повезли на Донское кладбище.
— Меня ангел уберёг! За пять минут до взрыва мне позвонили с работы и вызвали на ликвидацию аварии в насосном цехе.
— Вот и не верь теперь в существование бога! Если бы я не проколол колесо по пути домой, то вернулся бы на 40 минут раньше, и меня бы сейчас не было на этом свете.
А в это время в Архангельске, на проспекте Чумбарова-Лучинского, какая-то женщина покупала в антикварном магазине ветхую брошюрку 1912 года издания с интригующим названием «Какъ передать энергію взрыва на разстояніе въ 1000 вёрстъ». Не для себя, разумеется. Для сына, который был из НИХ, из детей-индиго.
29.07.22 г. Судрома