В трилогии "Неуловимые мстители" русское эмигранты показаны как сборище разодетых вульгарных женщин, надутых, как индюки военных, и каких-то скользких штатских хлыщей.
Все эти персонажи целые дни проводят в дорогих ресторанах, где с утра до вечера пьют, жуют и строят другу другу козни и интриги.
В советское время не скрывали, что большинство эмигрантов бежали из России без каких либо средств к существованию. В этом был свой резон - так им кровопийцам!
Откуда же тогда берется вся эта ресторанная роскошь и пафос? Уже только одна эта деталь в фильме вызывает насторожённость и резонный вопрос: а не фарс ли перед нами?
В одной из сцен фильма появляется певица Аграфена Заволжская в исполнении Людмилы Гурченко. Нельзя не признать, что харизма Людмилы Марковны настолько велика, что никакой Аграфены Заволжской мы не видим. Перед нами только то, что и есть на самом деле - звезда позднего СССР, стебущаяся над Белой эмиграцией начала века.
Этот диссонанс тем сильнее, что Людмила Гурченко (при всем уважении) в этой сцене выглядит как Советское подражание Западной культуре. На голове у артистки модная прическа "Бабетта" введенная в оборот французской кинозвездой Бриджит Бардо, а на ногах - ультра актуальные в 1970-х годах брюки клеш.
Подобный образ не придает убедительности куплетам "эмигрантки", которые к тому же до безобразия циничны:
Увозил меня полковник за кордон.
Был он бледный, как покойник - миль пардон!
Говорил он всю дорогу о Руси:
- Живы мы, и слава Богу, гран мерси.
Извините, мсье полковник, чем стареть,
Может, лучше за Россию умереть?
Ради чести и престижа, не шучу.
Он ответил: - Что я, рыжий? Не хочу!
Услышав эти строки, эмигранты в ресторане приходят в совершенное неистовство и прямо таки экстатический восторог. Но почему?
Ведь их же самих фактически поливают грязью в этой песне.
Уж не говоря о том, что певицу с песней подобного толка, скорее всего, просто бы освистали и выгнали из любого эмигрантского ресторана.
Однако Аграфена Заволжская продолжает:
Между прочим, сам Керенский за кордон
Перебрался в платье женском - миль пардон!
Сбросив женскую одежду и корсет,
не высказывал надежды тет-а-тет.
Извините, мсье Керенский, чем стареть,
Может, лучше за Россию умереть?
Ради чести и престижа, не шучу.
Он смеется: - Что я, рыжий? Не хочу!
Даже понимая, что "мсье Керенский" может быть не самой приятной личностью, бежавшей от врагов в женском платье (хотя в наши дни известно, что этот факт о Керенском - неправда), то все равно так и всплывает грубое передергивание. Зачем Керенскому еще и корсет то надо было надевать? Совершенная же глупость. Вроде бы маленькая деталь, но доверия вышеуказанной песне совсем не придает.
И, наконец, просто апофеоз цинизма и приспособленчества в последнем куплете:
Мы решили перебраться за кордон,
Чтобы жизнью наслаждаться - миль пардон!
Чтобы с ветреной кокеткой пить вино,
А с блондинкой иль с брюнеткой - все равно!
Се тре бьен, ведь лучше, кстати, чем стареть,
У красавицы в объятьях умереть.
Надо к счастью быть поближе и к любви
Не в России, так в Париже - се ля ви!
Все это больше похоже на творческое кредо самого автора стихов Роберта Рождественского, а также львиной части советской интеллигенции, которая моментально перекрасилась после событий 1991 года. И от "Уберите Ленина с денег! " тут же перешла к "Боже царя храни!".
В общем, когда я впервые увидел эту сцену, то нисколько не поверил увиденному, а скорее наоборот, мне захотелось узнать, как на самом деле жили и чем дышали все эти люди. Так что куплеты Агарфены Заволжской - очевидный провал Советской пропаганды, пусть и для отдельно взятого человека.