Часть 1.
Вот дожили! И чего только не придумали люди. От безделья уже не знают, чем и заняться. Всякие там «зеленые»… «голубые»… ЛГБД…тьфу, срамота одна. Нормальному человеку мозгами же можно поехать от всего этого «семафора». Вот через эту «радугу» я и попал в историю, ага. А дело было так, не совру...
В аккурат перед майскими праздниками выгнал я малость своего "продукта": три 3-ёх литровки. Надо же было для шахмат запастись, да и праздники на носу - все должно быть по-человечески. Я хоть по факту уже и не "трудящийся"- пенсионер я, но праздники чту. Всякие там. И с пролетариями, такими же как и я, частенько соединяюсь то у магазина, то у себя на даче или вон у соседа. А как иначе?! Нас 74 года воспитывали в этом направлении - теперя хрен выбъешь это из башки, ага.
Ладно, приготовился я как положено. И сосед мой по даче тоже приготовился на все 100% - бабку свою заранее отправил к детям в город, короче - лафа! Днем мы работаем на огородах своих а вечерами - ждем этих светлых дней. И вот они - дождались. Первое МАЯ!
В этот день мы с соседом решили вечером торжественно открыть сезон шахматных соревнований между ним и мной. Моя бабка давно уже привыкла к нашим шахматам, давно уже плюнула на нас с соседом, ей наши шахматы как моему «елбасы» подголовник, да и мешать ей смотреть вечером телевизор я не буду. В общем, все сложилось как надо. После ужина я чмокнул свою бабку в щечку, молнией метнулся в чулан и, прихватив там баночку 3-шку с "продуктом", важно вышагивая, направился к соседу - калитка его была уже открыта и откровенно нагло манила в себя. Как я и предполагал, у соседа как всегда все было готово к матчу: помидорчики соленые, огурчики, грибочки малосоленые посыпанные колечками лука, селедочка под маслом, да и сало розовое порезанное тонкими (в палец толщиной) брусочками, лежало отдельно на тарелочки, тут и чесночок маринованный , и картошечка жаренная на шкварочках, краюха черного хлеба, две рюмочки (сосед у меня из "бывших", жмот) а на подоконнике стояли шахматы - куда же без них то. В общем, все чин чинарём!
Сели мы значит за стол, ну и начали шахматный сезон. Как обычно мы не торопились - играем же не на время, спешить некуда. Параллельно ведем неторопливую беседу. Да обо всем. В эти редкостные по своей идилии моменты нам все интересно. Все к слову. Ну значит сыграли мы по первой партии, пора и передохнуть на свежем воздухе. Я вышел покурить а сосед остался за столом, в смысле за шахматами. Пока я курил, он включил телек - сидит новости смотрит. Я покурил, возвращаюсь за партию, а по телеку в этот момент диктор рассказывает про забугорных каких-то ЛГБД-шников. Не, не про ГИБДД-шников, не-а, не путаю. Про спортсмена - мужика, который вдруг захотел стать бабой ( не к ночи будь помянуты). Вот срамота то - 30 лет был мужиком а теперь захотел стать бабою. Я как услыхал, так и остолбенел. Он сам так решил, что теперь он - баба и ему (то есть теперь ЕЙ) выдали бумагу, что он с этого дня – она и разрешили переодеваться и принимать душ в женской раздевалке а другие бабы не имеют права (под страхом тюрьмы) ему, то есть ей, в этом отказать! Во как!!!
Эх, мать иху, знамо дело - лучше бы я в тот вечер подольше покурил на улице и не слышал этого, но видать такая моя судьба-планида. Короче, после таких новостей вся игра наша была поломана – ничего не лезло в голову: ни шахматы, ни мой «продукт». Долго мы сидели молча, пока сосед не поменял рюмки на стаканы. Тогда то дело и пошло – мозг начал работать. Сначала как-то вяло, нехотя, но потом заработал как положено, как часы маршала победы Г.К. Жукова! Ясное дело, что шахматы мы отставили на подоконник, не до них. Тут такие мысли полезли в голову, что ни шахам, ни матам в башке места не осталось. Сосед начал первым: дескать, вот бы в нашу с тобой молодость да такие законы…эх, жизня была бы… Я согласно кивнул, сглотнул вдруг набежавшие слюньки, но по привычке оглянулся на дверь – не услыхала бы моя бабка, а то последние былинки на башке оборвет. Но мы были дома у соседа и моя бабка тута была бессильна! Вот сидим мы с ним, мечтательно глаза зажмурили и всякие картинки себе представляем на фоне этого закона. Аж краснеть начали и покашливать, глядя украдкой друг на друга. Тут вдруг я как хлопну себя по колену и как брякну: «А хрен ли нам года, а?». Не поверишь, но я и по сей день не могу понять – откуда это у меня такой вопрос выскочил, с какого такого места? Но слово сказано – сосед встрепенулся в мою сторону: « Ты это о чем сейчас, старый дубок?» И меня понесло. Сам диву даюсь, как будто это не я говорил а кто-то другой во мне и моим голосом вещает на всю кухню. Наверно прав сосед, самогон у меня очень чистый – наши организмы к такому качеству не привыкшие ещё, вот иногда и происходит несогласие языка с мозгом. Через минут 20 мы с соседом решили, что мы - дети первого в мире государства рабочих и крестьян - не имеем права отставать от Европы ни в чем, и тем более в этом законе. Сказано-выпито! После этого составили план дальнейших действий в части догнать и обогнать Европу в этом вопросе. Когда все было закончено, взял я свою пустую посуду и по – английски, так как сосед уже спал на лавочке и прощаться со мной не мог, я тоже пошел спать.
На следующий день, как и договорились, мы приступили к реализации плана. Первым делом надо было получить бумаги, что мы теперь не мужики а бабы. А где её взять такую чудесную бумагу – не знаем. Одна надежда на нашего деревенского старосту-депутата. Может он подскажет…После ужина чмокнул я бабку в щечку, мотнулся в чулан, прихватил 3-шку и вышел на двор. Около моей калитки, как и условились заранее, уже стоял сосед с сумкой. Закурил… волновался я сильно…не кажный день идешь за справкой, что ты не мужик больше а баба. И как оно потом будет, кто знает?! Но, «охота - пуще неволи». Докурил, решительно повернулся и мы пошли. Пошли навстречу новой и неизведанной жизни! Навстречу своей бабьей доле!
В окнах у старосты не горел свет, кроме как на кухни. Значит тверезый ещё, не спит. Два слова про нашего старосту. Он наш с соседом ровесник. Тоже шахматист, как и мы. Но в молодости он был посильнее нас. Помню, пришел он с армии, стал хвалиться, как его научили в армии дудеть на горне. Ну мы и давай его подзадоривать – покажи, да покажи. Он и говорит нам: «Несите мне поллитровку - покажу». Да нам не жалко, принесли. Открыли. Взял он её в правую руку, встал правым боком вперед, левую ногу оттопырил назад, грудь красноармейскую выкатил, левую руку положил себе на талию, задрал башку к небу, раскрутил вокруг оси поллитровку до смерча в бутылке и, приставив её ко рту как горн пионерский, в три глотка пустил всю жидкость внутрь себя! Мы аж рты раскрыли, как в цирке. С тех пор мы его считаем своим братом-шахматистом! Да…давно это было…
Так вот, заходим мы к нему в дом, поздоровались как положено по этикету - я показал ему горлышко своей банки, сосед мой раскрыл сумку с закуской, все чин-чином. Староста вежливо так и говорит: «Проходите, гости дорогие. Гостям, которые не с пустыми разговорами ко мне приходят, я завсегда радостный. А вас с чем черт ко мне на ночь глядя принес?» Мы тоже вежливо ему отвечаем: « Чего торопишься с расспросами – не в моготу что ли, блохи заедают?». После такого вежливого обмена, сели мы за стол. Хозяин поставил 3 стакана, мы – все остальное. Все как положено, этикет знаем! Выпили по одной. Закурили. Сосед то мой не курит – из «бывших», хочет здоровеньким помереть, ну-ну…А староста – нормальный мужик. Покурили, к закуске – ни-ни, этикет. После второй – опять покурили. Попили рассола от соседских помидор в целлофановом пакете…в жилу пошло, душа приняла с благодарностью. Ну а после третьей, по этикету, положено и разговор начинать. Ну мы и начали. Староста сначала глаза стал таращить, я аж испугался за них - вдруг выскачут, брякнуться на грязный пол - что потом делать? Где мыть, как назад вставлять? Но вроде ничего, обошлось. Староста правда ещё один, вне этикета, хлобыстнул без нас, ну и вроде стало у него в башке светлее, начал понимать нашу просьбу про бумагу. Короче, к утру, моя банка была пустая, закуска была доедена, староста спал на своем диване прям на кухне а в руках у нас была бумага, где черным по белому было написано, что :
« Гражданин (такой то)….с сего дня… и до смерти является гражданкой… (такой то).»
Внизу бумаги стояла синяя печать деревенского совета и подпись старосты-депутата! Все чин чинарём. Вот! Это был первый этап нашего плана. И мы его выполнили.
Часть 2.
А план наш был такой. Решили мы с соседом переплюнуть Европу. Утереть им нос. Ихний то мужик получил официальное разрешение под видом бабы проникнуть в женскую раздевалку и принимать душ вместе с ними. И все? Ха-ха! Слабак! Советский человек на этом не успокоится, мы пойдем дальше Европы. Мы с соседом решили официально, как две женщины, сходить в женскую баню! Знай наших – нам нет преград! Это будет увесистая оплеуха всей Европе.
Вот для этого нам и нужна была справка, что мы - официальные женщины. Итак, справка на руках. Теперь надо было подготовиться. Мы понимали, что просто так взять и припереться в женскую баню – самоубийство. Побьют нас бабы – это в лучшем случае. Нужна маскировка под бабу. А как? Это не в театре, где все в одежах. В бане то все голые. Начали мы думать про маскировку. Начали думать с волосьев, мать иху. Нету волосьев, ни там, ни тут. Ни у него, ни у меня - так пять-шесть колосков хилых на бошке пробиваются, как просо в засушливый год и все. Ну а про другое мужское и говорить не надо. Хоть и не молодые мы уже с соседом, но все-таки прятать то остатки «гордости» куда то надо. А куда?
Неделю мы с соседом в шахматы не играли, не думалось про шахматы - все наши мысли были направлены на маскировку. Даже к рюмке не прикасались. Бабка моя испугалась – не заболел ли я, оборони создатель?! Знала бы она про мою «хворь»…
В следующую субботу плюнул я думать про маскировку, вечером пошел к соседу в шахматы играть. Как обычно. Ну сели, наполнили, откушали – молчим. 5 минут, 10 минут молчим. Ещё наполнили, ещё откушали – нету мыслей, молчим. Я уже думал, что все, не получится у нас Европе нос утереть. И только я так подумал – бац, торкнуло меня в «скворешник» лысый. Есть идея и не одна! И что бы идеи не покинули мою башку раньше времени, быстренько по третьей откушали и словно плотину прорвало, так мысли рванули наружу изо рта, хоть сачком их отлавливай. Я прям воспрянул духом – теперь точно обскачем Европу!
Много обсуждали с соседом всякого в тот вечер. Спорили, ругались, все чин-чинарем, как положено. И пришли к единому решению. Коль лысину засеять уже нечем, да и «срамоту» (бывшую мужскую гордость) куда - то надо спрятать, то выход один - надо успеть прийти первыми в баню, сесть в самый дальний угол, шибко обильно намылить бошки и «срам» и не выпендриваться. Просидеть в бане до конца сеанса и уйти самыми последними. Сложно конечно, но другого мы ничего не придумали. Решили не в нашу баню идти – там нас и в мыле, и без мыла бабы вмиг расшифруют. Без вариантов. Решили идти в баню в соседний поселок. Там народу живет гораздо больше, знают не всех. Нам легче там будет затеряться в бане. Сказано-выпито!
Через пару дней мы уже знали расписание работы бани. Было закуплено самое дорогое и душистое мыло, новые мочалки красного бабьего цвета, бабьего фасона шлепки. В общем, все было готово к удару по Европе.
Но за день до нашей операции судьба решила вмешаться в наш план. Сосед поливал грядки и здорово потянул себе спину. Черт его надоумил в тот день грядки поливать лейкой! Чего их поливать то? Все равно урожаю у него нет, все жук пожрал а чего жук не стал жрать – тля доела. В общем, как не пытался я поставить соседа в строй – пустое, ничего не помогло. Сосед лежит вдоль дивана, пошевелиться не могёт – поясница скрутилась вместе с ним и не отпускает. Он смотрит на меня, как бы прощается что ли. Дескать, прощай друг, видать не суждено мне с тобой Европе «козью морду» показать. И тебя я подвел…прости, друг…Ежели что- не поминай меня лихом…Поклонился я ему в пояс и вышел на улицу. Чего около него то сидеть? Ещё же не помер.
Вышел я на улицу, закурил и пригорюнился. Такое дело рушится…эх, мать его буфетчица!
Но потом заговорила во мне наша советская гордость – не к лицу советскому человеку отступать перед Европой. Один пойду, приму все на себя! И как только подумал я такими светлыми мыслями, так в раз прям прослезился вслух, так мне за себя геройски стало.
Балбес, знал бы, в какую «кучу» я завтра вляпаюсь –хрен бы кто меня из дома вытащил бы. Лег бы рядом с соседом и лежали бы оба как прошлогодние огурцы в банке.
Ладно, надо дело делать. Вечером я сказал бабке, что сосед больной и попросил меня смотаться в город – для его газонокосилки леску надо купить. Сам то он слег а леска ему позарез нужна. Бабка уставилась на меня и спрашивает: « А на кой ляд ему леска для косилки, ежели он уже не двигается?» Я пожал плечами: « Может сын приедеть косить, почем я знаю? Просит – значит надо.»
На следующий день, только солнце взошло, я уже стоял на остановке и высматривал первый автобус до поселка. Вскорости и автобус подошел. Через полчаса я был уже на месте. Баня ещё закрыта. Я был первый.
Минут через 15 пришла старая бабка, открыла баню и вошла внутрь. Теперь очередь за мной. Я глубоко вздохнул, перекрестился наскоро и шагнул внутрь. Там было пустынно и прохладно. Мне надо было купить билетик. Покрутив головой, я увидел окошко, над которым была прибита вывеска «касса». Справа от нее висел листок бумаги с расценками для взрослых, детей, ветеранов и так далее. Выбрал я свою цену, достал деньги и сунул их в окошко. Из глубины окна показалась голова бабки, взяла деньги и коротко спросила:« Чаво тебе?» Я опустил голову в бетонный пол и ласково сказал: « Один взрослый». Бабка в окне прищурилась на меня (карга старая), пытаясь меня рассмотреть : « Никак мужик? Ты чего приперся то? Ошалел что ли?» А я ей в окошко справку сую развернутую: "Читай, старая боярыня, там все прописано". Бабка поднесла бумагу к самым глазам, стала водить ими по строчкам. Потом плюнула на пол, шепотом что-то ругнулась и вернула мне мою бумагу. Склонилась она над своим столом и я услышал, как она дзинькает мелочью – собирает мне сдачу. Через пол минуты в окне показалась её старушечья рука с зажатым билетиком и сдачей. Я взял все это и на ватных ногах пошел в конец коридора. Туда показывал указатель «Женское отделение». Не успел я закрыть за собой дверь в «женское отделение», как сзади хлопнула входная дверь – бабы стали подходить в баню.
Мигом я скинул с себя одежу, засунул ее в ящичек и схватив свои бабьи банные принадлежности, бегом поскакал в моечное отделение. Через 2 минуты, когда первые бабы ( видать подружки) зашли в моечное отделение, они застали такую картину: в дальнем углу, на лавке, отвернувшись от них сиделА и мылилАСЬ одинокая и, никому не мешающая, пожилая женщина. Всё её тело было в густой пене. Ни лица, ни чего другого было не видать. Бабоньки звонко поздоровались, я махнул в воздухе рукой. И все. Про меня забыли а мне того и надо.
Если бы сейчас в бане было тихо, то наверное даже бабке в своей кассе услыхала, как молотит мое сердце. Ужас, как страшно. Никогда в жизни так не боялся, как сейчас в женской бане. Если я выберусь живым отсюда и потом кому-нибудь расскажу, как я трясся от страха в женской бане – меня же не только люди, меня даже кобели на улице засмеют, точно.
В общем, сижу, мылюсь. Сам отвернулся к стене а ушами кручу, обстановку значит изучаю. Слава Богу в детстве не все уши мне оборвали, остатки то пригодились. А повернуться нет сил – весь как примерз к лавке. И все мылюсь и мылюсь, как заводная игрушка – без передыху. Уже вся лавка в пене, пол вокруг меня стал покрываться слоем пены а я остановиться не могу - все пенюсь…ничего не соображаю от страху. И только одна мысль стучит в моей пустой от страха башке– как бы меня со страху живот не позвал в «нужник». Тогда все, кранты мне. Не видать мне стороны родной, просторов вольных, неба голубого, бабки моей въедливой, соседа свово ранетого…порвут меня бабы на кусочки, прямо тута. Мне казалось, что все бабы только и делают, что вроде переговариваются а сами кивают друг другу и на меня показывают. Но никому до меня нет дела. Бабы пришли в баню а в бане надо мыться, если ты конечно баба а не такая «баба», как я.
Через какое-то время в отделении народу прибавилось и здорово прибавилось. Стоял сплошной банный гул: тут тебе и разговоры, и смешок, и тазик стукнулся о каменную лавку...все чин-чинарем. Под этот шум и я стал успокаиваться потихоньку. Стал медленно поворачиваться боком к людям. Лицом то опасно, морда то не бабья, хоть и под пеной.
Повернулся и затих, выжидаю значит. Но вроде ничего, все при делах, на меня не обращают внимания. Осмелел я дальше. Нашарил свой таз, сполоснул ладонь от пены и стал протирать правый глаз – он у меня самый глазастый, метров на 5 видит без очков. Не чета левому. Протер я его…мать честная!!!! Красота то вокруг какая!!! Мамочка моя родная!!!! Сколько баб то и все как по команде ГОЛЫЕ! Да ещё и на любой вкус, как на выставке, на ВДНХ. Тут тебе и высокие, и низкие; крупные и мелкие; блондинки, шатенки, даже парочка штук рыжих…И в телесах есть, и покостлявей…И совсем молодые, и в соку…Эх, такое бы мне лет 30 назад…ммммм…
Аж башка закружилась. Сижу и правым глазом плачу от счастья! Вот на старости лет довелось таки счастье увидеть! Не зря жисть прожил, нет, не зря. Будет что вспомнить в последние минуты.
Сижу, вращаю из пены глазом по сторонам, как подводник на войне. Вдруг вижу, с соседней лавки напротив меня, встает женщина, берет свою мочалку, мыло и двинулась в мою сторону. Чего она задумала то? А она подходит ко мне и так ласково просит:
« Женщина, пожалуйста, потрите мне спинку а потом я Вам потру». Я как приговоренный от страха кивнул головой. Она встала в полуметре от меня, повернулась ко мне спиной и протянула свою намыленную мочалку. Собрал я все свое гвардейское мужество, встал подле неё на трясущихся ногах, взял эту проклятую мочалку и нежно-нежно провел ей по спине. Женщина одобрительно крякнула. Вполоборота повернулась и дескать, посильней, не робей. Как надо правильно тереть спину меня учить не надо, сам – профессор банных наук. В общем, начал я робко, но потом постепенно руки сами стали работать мочалкой как надо, по-мужски. От такой работы мочалки женщина совсем сомлела – нагнулась над лавкой как и положено, подставляя мне для мытья и на обозрение свою не только спину. Ух ты, вот это дааааа…
Мой правый глаз заработал лучше нового! Левый тоже попытался что-то разглядеть, но пена упорно ему мешала. Я ни жив, ни мертв, весь в пене стою и тру чужой женщине спину! Во сне ли это или на яву со мной? Я впал в обморочное состояние.
Не контролируя себя полностью, я слишком рьяно начал работать мочалкой – бабе то чую хорошо, но сам случайно поскользнулся на пене мыльной и своими «колокольцами» стукнул женщину в самую « пониже спины». Мы оба и одновременно вздрогнули…………
Прошла вечность. За это время я увидел себя появляющимся из утробы матери, затем мелькнули детские годики, затем пролетели все школьные годы со всеми дополнительными занятиями для троешников, затем институт, со всеми поездками на «картошку и на овощные базы», затем армия ( все 2 года, день за днем) , затем женитьба и рождение детей, после – работа, причем на всех предприятиях, и под конец – моя бабка. Бабка стояла на дороге, смотрела вдаль по шоссе, приложив ладонь козырьком ко лбу и шептала: « Ну только вернись, старый кобель. Я тебе устрою шахматы по отдельности». Но тут мое сознание снова вернулось в баню и я увидел, как женщина стала медленно распрямляться и поворачиваться ко мне передом. Мне бы бежать, но ноженьки мои быстрые и бритые словно прибили к плиткам пола – пошевелить не могу. Во как я перепугался.
Женщина повернулась всем телом и лицом, посмотрела испуганно на меня, затем медленно опустила глаза свои куда-то мне в пояс и затихла, не дышала. Я только и смог, что тоже опустить свою дурную башку вниз, и посмотреть в то место, куда уставилась она.
А там смерть моя показалась. Через поредевшую пену на нас весело смотрел «елбасы»…….
От страха у меня стала активно пузыриться пена ниже спины. Все, пропал, затопчут, все поотрывают к чертям…. Голову оторвут…Да черт с ней, с головой то. Я вон читал, что сейчас собакам запросто новые бошки пришивают, вот и мне пришьют. А про пришитые новые «елбасы» что-то ещё не писали. Хреново мое дело.
Женщина как во сне подняла свою голову, поднесла к моей роже руку и смахнула пену с лица. Зачем она это сделал, кто её просил?! То, что она увидела без пены, повергло её в ужас. Она как завизжит по бабьи. Я от сумасшедшего напряжения тоже взвизгнул вместе с ней. В бане стало тихо…только капала вода из крана…только шли пузыри из меня ниже спины – видимо это выходила из меня моя душа.
Баба опять разинула рот на весь поселок: « Бабоньки, гляньте, это же мужчина». Я закрыл глаз а когда открыл, то увидел, что все бабы, как зомби в мериканьских фильмах, двинулись в мою сторону. Тут я издал боевой клич ниже спины и сорвавшись с места, и ничего не соображая, перепрыгивая через лавочки ломанулся на волю. Сзади организовалась погоня. Я подлетел к ящичку с одеждой, но одеваться не было мгновений – схватил все в охапку и двинулся в коридор а там и на улицу. Сзади по коридору нарастал протяжный и тяжелый гул, похожий на гул приближающегося локомотива. Выскочив на улицу, свернул за угол бани. Пробежав ещё несколько метров до забора, я нырнул в кусты акации. Надо было опомниться и отдышаться. Подышав минуток 5, я убедился, что погони голых баб не будет. Не осмелятся они. Но и мне тута сидеть тетеревом нельзя – бабы наверняка пожалуются сейчас и кто-нибудь может и полицию вызвать. Короче, надо отрываться. Взял я свой комок с одеждой, развернул его и обомлел – это было женское платье, я со страху не в тот ящичек руку сунул. Ну что ты будешь делать. Я заплакал, плакал двумя глазами, ибо пена на мне высохла и вся моя морда была уже сухая. Слезы тихо и скупо катились из моих глазниц…
Поплакав маненько, одел на себя женское обличие ( не голым же идти на автобус) и тронулся прочь от этого злачного места.
По дороге сообразил, что денег на автобус у меня нет – автобус отменяется. Пешком до дома не далеко, верст 15, не более. Часов за 5-6 дойду. Вышел я на асфальт и как был босиком и в пестром платье бабьем, двинулся в сторону дома.
По первости было напряжно, оно и понятно - такая встряска всему организму, упаси Бог!
Но постепенно дорога и ветерок делали свое дело – меня стало отпускать. Через часа полтора я даже начал улыбаться, вспоминая все красоты «женской бани». Ещё бы, такое не каждый в своей жизни видел а я – видел! Европа повержена, советский человек снова ПЕРВЫЙ!
Где-то на пол пути я уже шел весело помахивая руками, весь в пестром платье…хорошо. Сзади послышался шум попутной машины. Она поравнялась со мной, это был бортовой ГАЗон. Открылась дверца и веселый мужской голос сказал : «Садись ко мне бабонька, прокачу». Я повернулся и полез в кабину. Шофер сидел застывши с глупой улыбкой на лице, как скульптура. « Ну чего ты затих? Поехали» - скомандовал я. Шофер начал что- то мычать, но я его урезонил «Не боись, не трону тебя, коли довезешь до деревни». Ехали молча, он иногда искоса поглядывал на меня, на мое платье. Потом он не выдержал и спросил: « Ты кто, старый? Артист что ли?» . Я кивнул. Отстал от своих. После концерта в поселке малость задержался а они уехали в другую деревню, в клубе концерт давать. Вот я их и догоняю. Вижу поверил шофер. Заговорил. Потом начал мне анекдоты всякие рассказывать, про старых педарастов… Сволочь!
Вскорости мы приехали. К себе сразу идти в таком обличии нельзя. Надо одежу раздобыть мужицкую у соседа. Начинало смеркаться, пошел задворками. Подошел к соседскому дому, послушал. Все вроде как всегда. Захожу в комнату к нему а он лежит, болезный, глаза закрыты, нос заострился. Я позвал его, он глаза то открыл, посмотрел в мою сторону и вдруг начал отползать в угол дивана и все одеяло на свою морду натягивает. Испугался значит шибко.
Да…
Потом мы с ним сидели на диване и я все ему рассказал, рассказал в подробностях как есть. Он с безграничной и белой завистью смотрел на меня.
Под конец мы условились, что говорить бабке моей, на случай её допроса. Что бы все было чин-чинарем. Он показал, где у него портки можно взять. Я переоделся а платье порвали и бросили в мусорную яму. Жалко конечно, но так надо. И уже только перед полночью я зашел в свой дом. Бабка встретила меня как положено: « Ах ты … такой, сякой…целый день где тебя собаки носили…почему на тебе одежа не твоя…почему ты ему отдал свою одежу…ну пусть бы он в своей испачканной краской и ехал домой…»
Я сидел за столом, жевал еду и неторопливо плел своей бабке «сказку», которую мы пол часа назад придумали с соседом. Потом бабка, убедившись, что я трезвый и не побитый, стала затихать. Буря прошла. Она включила своего Соловьева, легла и стала дремать.
Я вышел на крыльцо, закурил. В безоблачном небе висела луна. В голове моей все события сегодняшнего дня потихоньку утрясались. Все вроде прошло по плану. Кроме одного – как же я так обмишурился с «елбасы»? Но я не мог себе и представить, что спустя почти 20 лет спячки он ещё способен о себе заявить. И как заявить! Чуть всю советскую страну перед Европой не опозорил.
Да, обмишурился я, как есть - обмишурился.