Начнем с цитаты, без предисловия и обвинений исследователя в нечистоплотности.
«С южной же стороны пруд расширили, и в той его части был создан маленький овальный Кроличий остров. Использование островов для разведения кроликов - античная традиция, продолжавшаяся в эпоху Ренессанса и барокко. Эти островки в античной традиции – символы разрушения границ времени непрерывной сменой поколений. В конце XVII века остров близ Потсдама, который позже получил название Павлиньего, использовался для содержания и разведения кроликов и почти столетие, весь XVIII век, носил название Кроличьего. М. Зайлер полагает, что кроличий остров в парке Вальзанцибио около Венеции послужил образцом для острова близ Потсдама. Возможно, он стал образцом и для острова в Петергофе».
Здесь три момента, даже четыре, которые свалены в кучу, без какой бы то ни было попытки разобраться в причинно-следственных связях. Оставим на сладкое Потсдам и Петергоф. Для начала проанализируем сентенции относительно античных и более поздних традиций.
Для простоты анализа возьмем произведение Марка Теренция Варрона «О сельском хозяйстве». Во-первых, потому что Варрона активно переводили на русский, вставляя переводы некоторых глав в произведения авторов уже периода эпохи Возрождения. Во-вторых, книгу свою Варрон написал уже будучи в очень почтенном возрасте (около 80 лет), имея непререкаемый авторитет. И в-третьих, в книге собраны уже все накопленные к этому времени, а это I век до н.э., знания.
В книге третьей (стр. 104), рассуждая о том, как должны выглядеть приусадебные хозяйства, автор пишет (книга жутко интересная, но рассмотрим только то, что касается кроликов): «В хозяйстве этом есть три отдела: птичники, парки и рыбные садки <…> Парком, пожалуйста, не считай такого места, где живут одни зайцы, как это было у наших прапрадедов: это огороженные пространства возле усадьбы, где за изгородью содержатся лесные животные». Здесь очень бы хотелось развить тему про то, что же такое парк в понимании античности, благо Варрон об этом много и долго говорит. Но нас интересуют лишь кролики. Поэтому продолжаем (стр. 118). Автор долго рассуждает на тему какими бывают зайцы, вкусными и не очень, плодовитыми и так далее. Наконец он доходит до кроликов: «Третий вид их (зайцев – прим. мое) водится в Испании: они похожи до некоторой степени до наших зайцев, только низенькие; зовут их кроликами. <…> Кролики (cuniculi) зовутся так потому, что там, где они прячутся в полях, они проделывают себе под землей ходы (cuniculos). Если можешь, держи в парке все три вида».
Из этого отрывка следует как минимум, три вывода. Первый, очевидный – кроликов разводили для еды и для продажи меха. То есть для получения прибыли. Ни для чего больше. Никаких других назначений. То есть, если зайца или кролика и приносили на жертвенный алтарь, то не специально выращенного на каком-то неведомом острове, а потому что он уже был в хозяйстве, отчего и не принести. Второй, тоже более, чем очевидный - кроликов разводили не на островах. Об островах речи в описании идеальной усадьбы, а именно для этого Варрон пишет книгу, не шло даже близко. И третий, чуть менее очевидный – места, где разводили кроликов назывались cunicularium. Это нужно скорее для понимания, а что искать в дальнейшем, когда античность уже закончилась.
И немного о символах кроликов в античности. В Энциклопедии символов написано, что в эпоху Античности заяц или кролик (их в таких случаях не очень различают) - «любимое животное богини Афродиты», а мясом кролика лечили бесплодие у женщин. Но это какие-то, наверное, не очень возвышенные слова, слишком приземленные, поэтому надо превратить это в ханжеское «непрерывная смена поколений».
Теперь о том, откуда появились острова. О том, что кроликов можно разводить, чтобы есть, вспомнили монахи в XII или XIII веке. Что до этого в Европе происходило и почему было не до кроликов, лучше не вспоминать. Таких парков, как описано у Варрона, у монахов не было, также не было возможности строить стены и живые изгороди, как у того же Варрона. Но голь, как известно, хитра на выдумки. Именно монахи францисканцы придумали две вещи: содержать кроликов в клетках и сооружать вместо изгородей и заборов рвы с водой, дабы кролики не подкопались и не сбежали. Это обстоятельство – вода, помогало монахам есть крольчатину в пост. Не знаю уж отчего, но они причисляли кроликов к рыбным продуктам, а не к дичи. Можете мне не верить на слово. Можете проверить во французских словарях на слове cunicularium. Вот слово нам и пригодилось. Тогда еще разговаривали, по крайней мере монахи, по латыни. Кстати, кроме монахов, на этом же языке разговаривали и юристы. Существует масса словарей с юридическими терминами, где разбираются все случаи с cunicularium. Право охоты, как и разведения дичи принадлежало только королям и высшей знати. Кролики относились к дичи и следовало очень суровое наказание для тех простолюдинов, кто посмел поймать кролика. По той простой причине, что потому как «дикость» кролика доказать было крайне сложно и всегда суд выигрывали сильные мира сего, кто держал специальные кролиководческие хозяйства. Специализированные хозяйства могли называться уже знакомым нам словом cunicularium, менее знакомым leporarium – от слова lepus – заяц, или по-французски – la garenne – изрытый кроличьими норами загон.
Медленно и верно продвигаясь к традиции, «продолжавшейся в эпоху Ренессанса и барокко», невозможно не вспомнить труд по сельскому хозяйству, первый значительный и фундаментальный, опубликованный в 1605 году, под авторством Ольвье д’Серра. Д’Серр считается отцом современной агрономии. Писал он по заказу Анри IV и переиздавался несметное количество раз. На стр. 484 под заголовком La garenne агроном пишет: «лучшие кролики – это те, кто живут на свободе, в лесах и зарослях деревенской местности, <…> хуже всего те, которых кормят в тесном рабстве, в клетках или в каком-нибудь уголке скотного двора… ». И опять разницу он видит существенную и только в качестве получаемого мяса и меха. А что с островами? Далее д’Cерр пишет: «Канавы — хорошее ограждение вокруг места с кроликами, особенно если они заполнены водой, чтобы там можно было еще и разводить рыбу. Внешний край должен быть крутым, а внутренний пологим, чтобы кролики, которые должны были переплыть канаву, чтобы уйти, не могли перелезть через другой край, но могли вернуться назад. Остров с норами— одно из лучших мест для выращивания кроликов».
И опять никакой символики. Все лишь про выгоду и хлеб насущный. Так откуда же ветер дует? Вроде уже 1605 год, барокко вот-вот наступит на все части тела. И здесь нужно обратить внимание на фразу из вышеприведенной цитаты - «парк Вальзанцибио около Венеции», который якобы и послужил прототипом.
Вальзанзибио, действительно природный парк в нескольких километрах от Падуи. Но это довольно большая территория под сотню гектар. А вот вилла середины XVII века, которая расположена внутри природного кластера под именем Барбариго, величиной 15 гектар заслуживает внимания. И прямо с первых секунд знакомства с ней заявляется, что вилла эта единственная барочная вилла, сохранившаяся в таком прекрасном виде в регионе Венето и что да, она единственная, где представлен такой садовый элемент, как кроличий остров и что да, Кроличий остров вписан в очень сложный символизм всей виллы.
Сады виллы строилась в два приема в период с 1619 по 1623 год и в 1664 -1665 годах. Связано это было явно не с финансовыми проблемами – вилла принадлежала очень знатной и богатой венецианской семье. Основные вехи строительства связаны с перипетиями жизни одного из двух братьев, унаследовавших виллу - Грегорио, с его же именем связана и глубочайшая семантика, заложенная в планировку и облик усадьбы - Грегорио Барбариго был видным деятелем церкви, позже ею же был причислен к лику святых.
Поначалу строительство велось ни шатко ни валко, и даже было совсем замерло, но в 1627 году случилась в Венеции чума. Это очень повлияло буквально на всё. В ту страшную пору умерла от чумы мать братьев, младшему Грегорио было всего два года. Семья срочно перебралась на виллу, чем спаслась от смерти, благо здание было построено уже давно. Позже Грегорио получил очень хорошее образование, но в миру себя не видел и хотел стать монахом. Его отговорили и в 30 лет он был рукоположен в священники. Спустя пару лет он опять попадает в эпицентр чумы, теперь уже в Риме. Папа Римский поставил его во главе специальной комиссии, которой было поручено оказать помощь жертвам чумы. Барбариго проявил удивительную самоотверженность, лично посещая больных, тщательно организовывая погребение умерших и особенно помогая вдовам и сиротам. И вот после окончания всех ужасов Грегорио предлагают возглавить епископство в Бергамо. Прежде чем согласиться, священник служит специальную мессу, во время которой просит совета непосредственно у Всевышнего. Многие говорили, что именно во время этой мессы Господь указал дальнейший путь священнику.
В 1664 году Барбариго возвращается в Падую, где прослужит более 30 лет до самой смерти. В это же время возобновляется строительство садов виллы. Теперь она строится под девизом «Там ад, здесь рай», который начертан на лестнице сонетов.
Программа или сценарий, или лучше сказать смысл, вложенный в каждый элемент виллы действительно очень глубокий. Чтобы его осознать, гостям, да и не только им, предлагалось пройти определённым маршрутом, от боскета к боскету, от водоема к водоему, от скульптуры к скульптуре. Думается, что понятно, отчего это. Сам сад построен с соблюдением всех абсолютно правил построения hortus conclusus, сада заключенного, символизирующего обетованный рай.
Кроличий остров в этой сложной аллегорической системе прочтения сада, а это было то время, когда сады читали, был символом всего живого, то есть всего, что имеет свойство рождаться-плодиться-умирать и снова рождаться. Но сам по себе Кроличий остров может и не значил бы так много, если бы прямо напротив него в соседнем боскете не установлена была бы монументальная фигура Времени. Время противопоставлено круговороту рождений, происходящему на очень ограниченном куске пространства. Это действительно очень сильный и мощный образ. И он был важен только одному человеку, на долю которого выпали испытания, как минимум, двумя вспышками самой страшной за всю историю человечества болезни. Да, вероятно, вообще горя ему пришлось повидать – не по силам простому человеку.
И последнее, что хотелось бы на эту тему. Вилла Барбариго построена у подножия холма. Сразу за зданием сад практически заканчивается и заканчивается он в виде лестницы из семи ступеней, на каждой из которых написано значение увиденного. Венчает эту лестницу уже известное нам про рай. Но. Тут следует вспомнить одно раннехристианское изречение, касающееся в первую очередь зайца и приоткрывающего тайну – отчего в идеально выверенном и правильно построенном hortus conlusus вместо райских птиц – кролики.
"Ищи и ты, человече, скал, когда, преследуем еси злым псом, демоном... Когда видит он, что человек с горы бежит, неся мирское и суетное в сердце своем, преследует его ревностно с помощью соблазнов. Однако, видя, что человек бежит волею Божьей, и скалу истины Господа нашего Иисуса Христа ищет, и к вершинам добродетели взбирается, то обращается пес по слову Давидову, псалом 34: да обратятся назад и покроются бесчестием умышляющие зло".
Заяц, или в нашем случае кролик, как животное беззащитное является символом человека, который возлагает надежды на свое спасение во Христе.
Ну а обещанное сладкое – Потсдам и Петергоф - в части второй.