Вдали от мамы обществом Оскара стали Джейн, которая привела его в комнату, и старая кошка Трикси, проникающая в детскую только для того, чтобы выспаться в любимом кресле.
Началась новая жизнь, которая была бы вполне сносной, если бы каждое утро Джейн не наряжала мальчика как на Рождество в странную чересчур старомодную одежду, в которой не то что бегать, ходить было неудобно. И ещё Джейн постоянно опекала его, так как боялась хоть что-то сделать не по правилам, заведенным хозяйкой. Ему разрешали гулять только во дворе дома под присмотром няньки и категорически запрещали играть с другими детьми. Пять раз в неделю приходила учительница, строгая женщина, которая занималась с ним арифметикой, азбукой и письмом. Иногда в комнату заглядывала высокая дама и с неизменной улыбкой и отстраненным лицом. Она гладила мальчика по голове, прижимала к себе и почему-то всегда называла его Стиви. Оскар ужасно ее боялся, но не возражал, прилежно учился читать и писать, чтобы совсем скоро встретиться с любимой мамочкой.
Оливия, превозмогая боль в ногах от новых, еще не ставших любимыми босоножек, ждала, когда на открытую террасу выйдет она. Вскоре за стеклянной дверью показались две женские фигуры. Та что постарше, хозяйка, отчитывала молодую, которая нервно теребила передник и что-то быстро отвечала. Вскоре девушка убежала, но дверь по-прежнему не открывали, как будто раздумывая, стоит ли впускать гостей.
Оливия, начиная заметно нервничать, вопросительно поглядывала на мужа. Томас спокойно ждал, кажется совсем не замечая волнения жены. Дверь наконец распахнулась. Лаура жестом пригласила сына и невестку войти.
Она была высокой статной женщиной, на лице которой время не оставило красоты и свежести, но сохранило аристократизм и надменность. Зрелость научила ее быть безразличной к чужому мнению, а деньги покойного мужа добавили уверенности в себе. В ее жизни было слишком много такого, что могло выбить из колеи или сломать любого, но не ее, а одно из последних событий изменило все и, главное, вернуло в старый дом и ее измученное сердце счастье.
Два года назад Томас, который не отличался сердечностью и откровенностью, не привыкший советоваться с матерью, сообщил, что собирается жениться на бедной, но очень красивой девушке. О ребенке он тогда даже не упомянул, причем, не из-за забывчивости, а из-за того, что попросту не придал этому большого значения. О существовании Оскара Лаура узнала позже, после свадьбы сына.
Взглянув на фотографию малыша, ей показалось, что земля уходит из под ног. Со снимка на нее смотрел Стиви, ее малыш, первенец. Белокурый мальчик с тонкими чертами и ясными голубыми глазами доверчиво улыбался ей. Тот Стиви, ее настоящий Стиви, тридцать лет назад случайно упал с лестницы, повредил позвоночник и умер, пролежав две недели в беспамятстве. Она даже не смогла проститься со своим мальчиком, потому что вместе с мужем впервые после рождения Стиви отправилась в путешествие и во время трагедии была слишком далеко от дома. Она не простила себе, что не смогла уберечь малыша от опасности и с тех пор не уезжала из дома дальше одного дня пути.
И вот теперь он здесь. Бог услышал молитвы, не остался равнодушным к ее слезам, и пусть через столько лет, но вернул сына.
Через год после потери Стиви родился Томас, но это не вывело Лауру из оцепенения, не избавило от тоски по первенцу. Она не то что бы не любила его, а попросту не замечала. Мальчик чувствовал отстраненность матери и сам очень скоро перестал тянуться к ней, искать участия и поддержки. До самой смерти отца Том был близок только с ним, если обязательное общение в школьные годы или на каникулах во время учебы в колледже и сухую, скорее, формальную переписку, можно назвать близостью.
Тем не менее он получил блестящее образование и унаследовал дело отца. Мать хотя и не любил, все же терпел и даже изредка навещал. Как никак дом и значительную часть капитала покойный родитель завещал ей, а не ему. Отец, похоже, понимал, что Том не станет делиться с матерью и, скорее всего, не будет ее содержать. Так или иначе, но он обеспечил достойную жизнь супруге, не обделив при этом сына.
Томас не сразу понял, от чего так лихорадочно заблестели глаза Лауры, которая рассматривала фотографию Оскара. Но когда догадался (он и сам находил некоторое сходство малыша с покойным братом) сообразил: вот он, удобный момент избавиться от участившихся истерик матери, а заодно и от досадной обузы. Немного поразмыслив, Том решил поговорить с Оливией. Как всегда объяснил все быстро и просто. «Оли, ты же всегда мечтала о лучшей жизни для парня. Пусть поживет с Лаурой. Да, она странновата, но у нее есть деньги и ей, похоже, не о ком заботиться, к тому же и мальчишка ей приглянулся. У меня предстоит много поездок. Зачем таскать пацана с собой, дергать из одной школы в другую. А потом, у нас скоро родится малыш. У тебя совсем не останется свободного времени». Томас говорил так убедительно, что Оливия, вспомнив об их с сыном прежней скудной жизни, решила, что это действительно прекрасный случай дать Оскару хорошее образование и сделать из него достойного человека. Опять же о малыше будут заботиться не чужие люди, а свекровь. Несколько бессонных ночей она плакала, не представляя, как будет жить в разлуке с мальчиком, но потом, не найдя другого выхода, все же согласилась.
Через месяц они уехали. Переезды, тяжелые роды, балансирование на грани жизни и смерти, потеря двух девочек-близнецов, — дни мелькали, как в калейдоскопе, наполненные болью и чернотой. Год забытья, лекарства, капельницы, чужие люди, какие-то бумаги. Равнодушное лицо мужа, отстраненное, чуть насмешливое — Лауры. Она даже не помнила, когда подписала документы, которые отняли у нее сына, но она их подписала. Собственной рукой.
Войдя в дом, Оливия по привычке прошла в комнату, откуда через небольшое потайное окно была хорошо видна детская. После замужества она появлялась в этом доме не чаще двух раз в год: на Рождество и на одну неделю в конце лета. Это было условием хозяйки. Не чаще. Только в эти дни она могла видеть своего малыша, пусть не обнимать, не говорить, не ласкать, но хотя бы видеть.
Оскар напряженно вслушивался в шорохи за стеной. «Она здесь. Мамочка, я знаю, ты пришла. Я очень хорошо учусь. Я уже выучил весь алфавит, умею считать, даже умножать могу. Еще немного и ты будешь мною гордиться. Я подожду, я научился ждать».
Господи, как вырос ее малыш, как возмужал. Он такой умный и такой красивый! Из глаз Оливии беспрерывно текли слезы, а за спиной, как всегда на страже, стояла Лаура. «Эта странная женщина постоянно приезжает посмотреть на моего мальчика». Ну, что же, она не против, и тень улыбки скользнула по ее лицу. «Не каждая мать может похвастаться таким сокровищем. Пусть полюбуется. Как много несчастных, у кого Бог отбирает детей».
P.S. Вот так заканчивается мой рассказ. Понимаю, что есть какая-то недосказанность, но в то же время и простор для фантазии читателя. Как вы считаете, нужно продолжить повествование или этого вполне достаточно? Буду рада вашим комментариям и предложениям. Первую часть истории можно прочитать здесь.