Продолжаем рассказывать о том, как в России появилась первая женщина-врач с высшим медицинским образованием. Начало этого тернистого пути описано тут. В прошлой части мы закончили на вынужденной разлуке Надежды Сусловой с Федором Эрисманом и испытания на прочность их любви. Итак, продолжаем...
Человека, появившегося в жизни Надежды Сусловой, звали Александром Ефимовичем Голубевым. Он был старше остальных героев нашей истории, родился в 1836 году в маленьком провинциальном Нижнем Ломове в Пензенской губернии. Он был сыном коллежского регистратора, чиновника самого низшего ранга из получивших вольную бывших крепостных. Когда мальчику было всего три года, Ефим Голубев уволился со службы «за болезнию».
В 1851 г. Александр окончил гимназию в Пензе, а через 6 лет - медицинский факультет Казанского университета. Он выпустился со званием лекаря, низшей учено-практической медицинской степенью того времени.
Молодой человек мечтал о продолжении образования и занятиях наукой, но для этого не было средств. Его старший брат А.А. Семеняев получил разрешение «отыскивать и разрабатывать золотосодержащие россыпи в казенных землях Сибири». Голубев отправился в Сибирь на прииски брата «вольнопрактикующим» врачом и провел там восемь лет.
В 1864 г. А. А. Семеняев умирает, завещав брату право на разработку одного из золотых приисков. У молодого врача все еще не хватало средств, зато была деловая хватка и опыт жизни на приисках. Александр Голубев нашел компаньонов и заручился их поддержкой, создав золотопромышленное товарищество «Голубев и К°». Там ему принадлежало 39 паев из 90. Большого успеха его золотопромышленное дело долго не имело. Но через три года Александр, перепоручив дела другу и компаньону купцу В. П. Таюрскому, получил возможность исполнить свою мечту и продолжить образование.
Ему был 31 год, когда он поехал в Австрию, университет Граца. Там Голубев занимался у профессора физиологии и гистологии Александра Роллета. В Австрии же он познакомился с Иваном Сеченовым, Марией Обручевой- Боковой и Надеждой Сусловой.
Научная карьера Голубева развивалась стремительно. На следующий год, в ноябре 1868, медико-хирургическая академия удостоила его степенью доктора медицины за диссертацию «Материалы для анатомии, физиологии и истории развития волосных сосудов». А 28 мая 1869 года он был избран доцентом Казанского университета по кафедре гистологии; с 24 октября 1869 года — экстраординарный профессор. В январе 1870 года был избран экстраординарным профессором в Харьковский университет, но остался в Казани. Однако в ноябре 1871 года Александр Голубев подал прошение об увольнении в знак протеста против увольнения профессора Лесгафта. Затем работал преподавателем на Санкт-Петербургских врачебных курсах, был профессором Ветеринарного института, адъюнкт-профессором Медико-хирургической академии. В 1886 году поступил на службу во Второй военный госпиталь.
В то же время он оставался и достаточно успешным предпринимателем. Первые серьезные доходы, полученные от приисков, дали возможность в 1872 году приобрести в Крыму земли около горы Кастель. Покупка была осуществлена совместно с профессором геологии Н. А. Головкинским, его помощником — промышленником В. П. Таюрским.
Имение было названо «Кастель-Приморский». В нем был разбит виноградник, чтобы в дальнейшем производить вино под названием «Кастель-Приморский». Саженцы закупались во Франции и уже к 1876 году был получен первый урожай, а к 1886 были вырыты штольни под вино. Профессор Голубев решил открыть собственную лавку по продаже вина под маркой «Южнобережное имение А. Е. Голубева» в Санкт-Петербурге.
Нельзя не заметить, что у Александра Голубева и Надежды Сусловой было много общего. Оба происходили из семей бывших крепостных, своим талантом «выбившихся в люди», оба многое преодолели на пути к мечте – серьезным занятиям медицинской наукой и практикой. Оба были скорее людьми «практическими».
Тем не менее, современники отмечали мягкость, присущую Голубеву в отношении близких людей, стремление и умение помогать. Он был человеком сильной воли, но и «неисправимым» романтиком.
Можно ли увидеть в нем черты Александра Матвеевича Кирсанова из романа Н.Г. Чернышевского «Что делать?»
Во всяком случае Голубев искренне и очень сильно полюбил чужую невесту, затем и жену. И Надежда Прокофьевна, и Александр Ефимович боролись с все укреплявшимися романтическими чувствами, но ни один не мог пожертвовать дружескими отношениями, которые сложились между ними.
А.Е. Голубев — Н.П. Сусловой (14 июля 1872 г.)
«Милый друг мой! Я с некоторою боязнью употребляю это название: Ваше последнее письмо (3 июля), суровое, холодное письмо, заставляет меня бояться, что Вы хотите лишить меня этого дорогого права. … Вы не вполне доверяете мне. Не думайте, что я говорю это в упрек Вам: нет! Я знаю, что нет той высокой степени доверия, какая была в Ваших отношениях ко мне, — я не заслужил: Вы мне подарили ее. Я принял подарок, не отказался от него только потому, что надеялся вполне заслужить его со временем. Я очень дорожил им, но и всегда боялся за него, знал, что пока доверие это держится не на очень прочном основании; знания полного, необходимого для такой прочности, не было. Мне всегда казалось, что Вы не видите меня таким, каков я на самом деле .. . Если Вам не будет тяжело, напишите мне хоть немножко из Швейцарии, главное о том, отдыхаете ли Вы и как проводите время, и когда — определенно — будете назад в Петербург. Федору Федоровичу передайте мой поклон. Напомните ему о карточке, мне обещанной, да не забудьте и сами о том, что Вы обещали мне Ваш портрет. Этого … преступления Вы меня лишать не должны — не вправе.
Ваш брат Александр».
А.Е. Голубев — Н.П. Сусловой (2 ноября 1872 г.):
«Нет! Не могу больше выносить, я должен высказать Вам мысль, мое несчастье! Вы меня любите. Это я вижу, это я чувствую. Это не дружба, это — страсть того же характера, как и у меня. Вы почему-то не хотите дать ей воли, Вы умышленно уродуете отношения, чтобы скрыть всякий след. И напрасно! Я вижу, или, может быть, воображаю себе, но в данном случае — ведь это все равно! Я не могу понять причины, заставляющей Вас поступать так, но, поверьте мне, — я умею уважать ее. Нет нужды мучить меня так страшно, заставлять меня своими решительными “нет, никогда” сомневаться в самом существе Вашего чувства, сомневаться наперекор тому, что я вижу, что говорит мне мое сердце. А это так больно, больно!.. Милый друг! Сбросьте эту фальшивую ледяную корку, дайте мне почувствовать всю прелесть, всю теплоту Вашей любви! Или, если я ошибаюсь, оборвите сразу все эти бесчисленные нити, которыми связано с Вами мое сердце…».
Не в характере «новых людей», героинь Чернышевского и его современниц было обманывать близких. Суслова страдала от двойственности ситуации и чувствовала себя виноватой перед мужем, потому просила Голубева забыть ее навсегда. Но страдавшего от разлуки Александра было безумно жаль, и он вновь начинал писать ей. А она – вновь отвечает, стараясь преобразовать его любовь в дружбу.
Он не только пишет ей, он живет поблизости, «всегда под рукой», безмерно предан, он явно ставит именно ее, Надежду, а не науку и благо людей на первое место. Постепенно и у Надежды возникает потребность видеться и писать… Летом 1877 года Суслова и Эрисман расстались. Разрыв с мужем дался Надежде Прокофьевне очень нелегко, и тем ценнее были теплота участия и сочувствие Александра Голубева. В 1879 года их союз стал гражданским браком.
В 1883 г. Федор Эрисман начал бракоразводный процесс… А 29 января 1885 г. Голубев и Суслова венчалась. Детей в семье, к сожалению, не было. Супруги до смерти жили в крымском поместье, используя свое состояние для помощи людям, участвуя в различных благотворительных проектах. Суслова не была официально практикующим врачом, но не отказывала приходившим к ней в консультации, а часто и сама оплачивала выписанное лекарство.
В том же 1885 г. Федор Эрисман тоже заключил новый брак. Кем была его вторая супруга? Выбрал ли он на этот раз «домашнего ангела»?
Избранницу знаменитого гигиениста звали Софья Яковлевна Гассе (1847-1925). Она родилась в семье петербургского фабриканта из обрусевших немцев. В зрелом возрасте, как отмечали знавшие ее люди, Софья Яковлевна была полноватой блондинкой маленького роста, которую очень украшали большие серо-голубые глаза.
В 1870-х годах она была одной из русских студенток медицинского факультета Цюрихского университета. Там она познакомилась с Федором Эрисманом. Сферой ее научных интересов была общественная гигиена. И до замужества, и даже после него, она принимала участие в работе санитарной организации Московского земства.
Но основной ее «работой» была семья. Софья Эрисман была очень хорошей женой и хозяйкой, и стала отличной матерью. В семье было два сына – Федор и Сергей и дочь Вера. Заботливым и любящим отцом был и Федор Эрисман. Кроме того, современники вспоминали, что Эрисманы постоянно брали кого-то на воспитание, помогали получить образование.
Более 10 лет семья прожила в Москве, с 1882 года Федор Федорович был профессором кафедры гигиены на медицинском факультете Московского университета. В 1896г. ученый был уволен и был вынужден вернуться вместе с семьей в Швейцарию. В Цюрихе, в небольшом доме, купленном ученым, прошли почти 20 лет жизни Эрисманов. Но до самой смерти ученый не порывал связей с Россией, которая стала его второй Родиной.