Ай, то не пыль по лесной дороге стелется.
Ай, не ходи да беды не трогай, девица.
Колдовства не буди,
Отвернись, не гляди –
Змей со змеицей женятся...
(с) Невеста Полоза, "Мельница"
Итак, народ, обещанная бхильская адхарма.
* * * * *
Как ни странно, дело происходит в Хастинапуре. Видимо, бхилы придерживаются версии, что пока строилась Индрапрастха, Пандавы спокойно обитали в царском дворце, и никто их оттуда не гнал. Мне тем более приятно об этом узнать, что я полагаю так же. Итак, Хастинапур. Царский дворец. Драупади отдыхает в своих покоях, а чтобы ей слаще спалось, служанки нежно расчесывают ее длинные волосы...
Теперь, как говаривал незабвенный Задорнов: выдохните! Драупади в версии бхилов -- светлокожая блондинка! Не знаю, влияние ли это греков, или память о том, как выглядели арии, когда только явились, но вот так...
Ну да ладно. Суть в том, что служанки, расчесывая сияющие как золото косы госпожи, нечаянно выдергивают волос. Или скорее вычесывают, потому что сама Драупади ничего не заметила. Зато служанки почему-то приходят в дикий ужас. Впечатление, что жена Пандавов просто свирепая хозяйка, ну ни дать ни взять - казнят их за этот волос смертью. В конце концов служанки утаскивают волос и вывешивают его за окно, надеясь, что его унесет ветер и Драупади ничего не узнает.
Вайю легок на помине и решает созорничать. Он уносит волос, но в какой-то момент тот вдруг становится неимоверно тяжелым. Ветер роняет волос, тот падает, пробивая земные пласты, и грохается прямо в Паталу, где в это время мирно спит змеиный царь Васуки в окружении своих жен, обмахивающих супруга опахалами (двенадцать лет уж спит, так и вспомнишь: "Какая сволочь разбудила Герцена?"). В общем, страшный переполох, Наг спросонья подскакивает в шоке: что это на меня свалилось? Наконец Васуки соображает, что это женский волос, но какой необычный!
Змею загорается отыскать хозяйку волоса. Его царицы-нагини рыдают, умоляя не наживать проблем, и если он пожелает, удовлетворять его безостановочно по двенадцать лет каждая, лишь бы никуда не ходил. Не слушая жен, Васуки отправляется на землю. Для этого он открывают некую седьмую дверь в подвале. Видимо, у него там портал.
В человеческом облике Васуки великолепен. Он весь -- сила и царственность! Когда он подхлестывает кнутом своего волшебного коня и мчится как ветер, за ним идет песчаная буря. Земля горит от мощности такой! Впрочем, неудивительно, ведь Васуки для бхилов -- предмет поклонения, один из их богов.
Вот только ни в одном из городов, которые он проезжает, он не может отыскать красавицу с золотыми волосами. Наконец Васуки с трудом заставляет себя спешиться, чтобы немного отдохнуть у прекрасного озера. Отдыха не выходит, его слишком терзает мысль о золотоволосой царице (а кто ж она может быть, если не царица?). И тут на другой стороне озера он видит Хастинапур. Наитие говорит Васуки, что он у цели, змеиный царь вновь вскакивает в седло, подхлестывает лошадь, над ним поет птица доброго предзнаменования, а сердце полно радости. Добравшись до царского дворца, царь привязывает коня в саду и устремляется во дворец. В какой-то миг его ослепляет сияние -- это солнечные лучи осветили косы Драупади. У Васуки от счастья аж мурашки по всему телу. Попадающиеся на пути служанки пытаются указать ему путь в сабху, думая, что гость заблудился, но Змей их не замечает.
Драупади, видя, что незнакомец явно "шел в комнату, попал в другую", хочет убежать в свои внутренние покои, но Васуки ловит ее, захлестывая кнутом ее тонкую талию. Судя по тому, что Драупади при этом не чувствует боли, постоянно возникающий в повествовании кнут Васуки -- аллегория его змеиных колец. Покрывало падает с ее головы, и Змей понимает, что -- нашел! Он хватает царицу в объятия. Та кричит, требует отпустить ее и убираться если, дорога жизнь, ее мужья -- непобедимые Пандавы! Васуки чхать с баньяна на Пандавов оптом и в розницу. Он подхватывает Драупади на руки и несет на постель. Не знаю, что за птица счастья поет ему в этот миг, а мне опять поет "Мельница":
Удержи меня,
На шелкову постель уложи меня.
Ты ласкай меня,
За водой одну не пускай меня…
За водой он ее как раз пустил без колебаний. Даже сам попросил приготовить ванну и чего съедобного. А то, покуда искал, весь запылился и жрать охота... Непробиваемая мужская самоуверенность! Но она не подводит: Драупади распоряжается подогреть воду и самолично купает нахала. Вымывшись, Васуки намекает, что недурно бы романтический ужин при свечах. Драупади отправляется на кухню сообразить скромную трапезу из тридцати двух блюд... По другой версии -- из пятидесяти двух.
В общем, у нее масса возможностей убежать или позвать на помощь, пока Наг ждет ее, нагло разлегшись на ее же постели. Не сказано, чтобы Васуки чем-то угрожал ей, если она сбежит. Однако Драупади возвращается, подает ему угощение на золотых блюдах и сама кормит с ладоней. Впрочем, накормив гостя, она вновь намекает ему, мол, убрался бы ты, упрямец, по добру по-здорову... Васуки отвечает, что планирует провести здесь ночь.
Тем временем в сабхе заканчивается собрание, и нынешний муж Драупади -- Арджуна, -- направляется в покои супруги. Его приближение интригующе и зловеще. От его шагов содрогается земля и дворцовые крыши. Подозреваю, Тэвари это читал, и свои рапидные сцены с Пуру именно отсюда и почерпнул. Васуки ничуть не напуган, и говорит встревоженной Драупади, что волноваться не о чем. Муж идет? Пусть идет...
Наконец Арджуна входит, Васуки вскакивает навстречу, завязывается ужасное сражение, в ходе которого поединщики то проваливаются в Паталу, то взмывают в небеса.
Земля горит от мощности такой!
Вот так он бьет рукой, наш Вася!
И никуда не убежит Арджуна никакой...
В общем, Васуки заламывает Арджуну и связывает его... вы не поверите, чем! УСАМИ! Точнее: волосом, выдернутым из уса. Причем я так и не поняла, чьим. Собственным, или это у Арджуны здесь такие выдающиеся усы. Как бы там ни было, Арджуна связан и подвешен на колышек в стене, как Гуннар в "Песне о Нибелунгах".
Но если Гуннар смотрел, как его жена "спокойно вкушает сладкий сон", Арджуну ждут иные зрелища. Драупади готовит постель, рассыпая на ней ароматные цветы и мускус, как предписывает Кама-сутра. Сидя на постели, жена Пандавов и змеиный царь сперва играют в кости, а потом то нежно, то яростно занимаются любовью прямо на глазах у несчастного пленника. Утром Васуки уходит, но обещает вернуться. Прежде чем уйти, он своим сверкающим мечом отсекает ус, которым связал соперника. Арджуна с глухим стуком падает на пол. Выражение "сам себе злобный Буратина" раскрывается новыми неизведанными гранями.
Драупади поднимает его, утешает, укладывает на кровать и пытается скрасить его жизнь ванной и массажем, затем тоже кормит обедом из тридцати двух блюд. Арджуна причитает, мол: это что, теперь каждый день так будет? Драупади намекает, что жертва тут вообще-то она. Ответ Арджуны потрясающ! «Да ничего с тобой не случилось, -- говорит он, -- а вот у меня все кости ломит. О, как я страдаю!». Выяснив, что ни сам он, ни Драупади не знают, как отвадить Нага, Арджуна просит в следующий раз спросить об этом самого Васуки. Драупади обещает.
Следующим вечером Васуки, не находящий больше удовольствия ни в яствах, ни в утехах с женами, является снова. Арджуну опять связывают и вешают на колышек. Видимо, без свидетеля Змею не интересно. Так продолжается следующие сорок ночей...
Пылью под пологом голос мне Полоза слышится…
Полные голода очи-золото в пол-лица…
Он зовет меня вниз:
«Родная, спустись,
Обниму в тридцать три кольца!»
Однако, долго ли, коротко ли, но наконец Драупади то ли надоедает властный и нахальный любовник, то ли -- ее ведь славят как рачительную хозяйку! -- приходит мысль, что пятьдесят блюд в день на ублажение одного проглота, и тридцать -- на утешение другого, это как-то разорительно. Ей удается хитро выведать у Васуки его главный страх: оказывается, единственный, кого он боится, это "первенец Кунти с мечом Солнца". Ночью она сама обращается в змею и заползает в живот Васуки, убеждаясь, что это правда (по верованиям бхилов, все знания у человека помещаются в животе).
Арджуна бросается к брату. Юдхиштхира в ответ огорошивает его шокирующей новостью: к первенцу Кунти -- это не к нему. А к кому? Что?! Арджуна готов на что угодно, лишь бы не ходить к Карне и ни о чем его не просить, но другого пути нет.
Наконец после долгих колебаний Арджуна приходит к дворцу Кауравов, садится под деревом и ждет, когда главный соперник пройдет мимо. Карна, проходя, здоровается с ним. Арджуна, пребывающий в совсем уж растрепанных чувствах, подставляет ему подножку и привычно хамит, мол, каждый раз, как я тебя вижу, у меня день испорчен, а вижу я тебя каждый день, безотцовщина! Слово за слово Арджуна дает понять Карне, что тот не знает, кто его родители.
Оскорбленный Карна жаждет знать, с какой стати Арджуна так сказал, но добиться чего-то от Пандавы невозможно. Он бежит к матери (в этой версии ее зовут Манса). Та пытается отговориться, но видимо, Карна чует неискренность и они даже ругаются. Наконец Манса признает, что они с мужем его приемные родители, что она нашла его в мусорной куче, и отправляет сына за подробностями к Кунти.
Карна, догадавшись, к чему идет, спрашивает царицу, сколько детей та родила. Кунти тоже не хочет признаваться поначалу, но Карна в такой ярости, что царица в конце концов, видимо, из опасения, как бы не придушили, отвечает: шесть (Мадри у бхилов отсутствует, всех Пандавов Кунти родила сама), а потом сознается, что Карна -- от Сурьи. На вопрос, как это можно доказать, она отсылает сына к самому Богу Солнца, подарив на прощанье странный, невесть для чего нужный предмет: восковые ножны, плюс еще какую-то вещь, обозначенную как agan-pichaura. Понятия не имею, что это, но этой штукой можно поймать солнце. В Бенгалии во время восхода.
Добравшись до Бенгалии, Карна на восходе ловит Сурью. Поймал! Дальше уже даже не по Махабхарате, а по Библии: ристался с Господом Иаков, невесть когда, невесть зачем... Не отпущу, пока не благословишь, ага... Точнее, пока не сознаешься, сын я тебе, или нет. "Ща проверим!" -- отвечает Сурья и врубает излучение на полную мощь. Его жар должен испепелить наглеца, но лучи проходят сквозь Карну без вреда. Сурья убеждается, что перед ним действительно его сын. "Да, Люк, я твой отец!". Далее общаются вполне нежно, как и надлежит отцу и сыну. На вопрос отца, какое благо сын хотел бы получить, Карна просит что-нибудь такое, чтобы с гарантией пришибить Арджуну, ибо достал.
Сурья дает ему свой меч, предупреждая, чтобы был осторожен. Оружие такое, что все брахмастры стыдливо курят в коридоре. Вынешь без нужды -- земля расколется, девятьсот тысяч звезд сгорят дотла, погибнут боги на небесах, боги в преисподней, леса со всеми их деревьями и кустами, и даже ветры со всей водой на земле. В общем: "не обнажай в корчмах". А хранить его нужно в особом вместилище: восковых ножнах материнского подаренья...
Карна возвращается в Хастинапур. На входе его перехватывает Драупади, просит не обижаться на Арджуну: он, мол, был не в себе. Послушай, что у нас тут творится. Драупади красочно рассказывает об ужасных страданиях, в которые змеиный царь поверг ее и Арджуну. Как только сядет солнце, Наг придет снова! «Он привяжет лошадь к дереву чампа, а затем придет в мою комнату. Он свяжет руки и ноги твоего брата Арджуны волоском усов и повесит его на высоком гвозде на стене, а затем всю ночь будет наслаждаться мной». В общем, они уже близки к смерти из-за зверств Васуки, и только один Карна может их спасти. Известный своим милосердием Карна немедля забывает про обиду и соглашается помочь.
Здесь возможно также, что дело он счел личным, так как у бхилов имеется ряд сказок, где Драупади, совершенно не удовлетворенная своим политическим браком с пятью пандавскими недоделками, добирает женского счастья с теми, кто ее достоин. А достойны, по мнению бхилов, Кришна и Карна.
Вечером Васуки приходит как обычно, связывает Арджуну и подвешивает его на крюке, и всю ночь ласкает Драупади. Когда он уходит на следующее утро, Драупади говорит ему, что у нее с ним одна жизнь, на земле нет такого героя, как он, она не проживет ни минуты без него, и он должен обещать, что вечером непременно придет снова. Васуки обещает это и уходит, на седьмом небе от ее слов.
Но -- увы. Вернувшись вечером, Васуки напарывается уже не на Арджуну, а на Карну. Огненным мечом Сурьи тот отсекает Нагу восемь голов из девяти. Змей, вернувшись в человеческий облик, падает наземь, сложив ладони, умоляет о пощаде и клянется никогда больше не появляться в Хастинапуре. По юддха-дхарме врага в таких случаях полагается щадить, и благородный Карна отпускает Змея.
* * * * *
Традиционные индусы этой легендой страшно возмущаются и именуют "делом историей об изнасиловании Драупади", хотя как по мне -- никаким насилием тут и не пахнет. Как по бхилам -- тоже. Роман Драупади со Змеем они обрисовывают в самых восторженных тонах. Они выглядят красивой парой, великий царь и истинная царица. Все организовано в высшей степени правильно, точно как предписывает Кама-сутра: неторопливо, без спешки развивающееся действие, купание, вкусная еда, игры и беседы, нежный переход к любви, сменяющийся бурной страстью и вновь возвращающийся к нежности. Исследователи замечают, что за исключением висящего на гвозде наблюдателя, любовь Драупади и Васуки почти дублирует брачную ночь Ганги и Шантану в той же Бхил Бхаратхе. Какое насилие?
Удивляться тут особо нечему. Бхилы обожают Драупади. Если им сказать, что их легенды как-то ее оскорбляют, они будут в сильном недоумении. В их культуре, если муж недостойно ведет себя с женой, она имеет полное право уйти. А Пандавы не стоят пыли стоп своей супруги. Истинная адхарма -- заставлять ее киснуть с ними, храня им безусловную верность (особенно после того, как они нахватали дополнительных жен, превратив странный, но все-таки брак, в помесь ежа с ужом -- мое прим.). Она -- олицетворение женской страсти и сексуальности. Ложе бассарид не должен делить жалкий ростовщик.
А Друапади бхилов, без преувеличений, богиня. Васуки не смог бы ее изнасиловать, даже если б попытался, поскольку она намного могущественнее его. Это не он, это она его покоряет. Васуки покорен ею, лишь увидев ее волос. Встретившись впервые, он уже не мыслит без нее жизни. При этом, хотя в конце концов она избавляется от Нага с помощью Карны, Драупади не применяет против него своего собственного могущества и не сопротивляется ему, а значит, в том ее воля.
Бхильская Драупади принята на Небесах, куда она приезжает на льве, держа в одной руке меч, а в другой -- светильник. Там для нее установлен золотой трон, тогда как Индра довольствуется серебряным. И прежде чем она не приедет и не займет свой трон, во дворце богов не начинаются никакие торжества. Скрепя сердце, бхилы готовы признать, что их бог Васуки при всем своем великолепии годится ей лишь для краткого курортного романа. Она поистине лучшая из женщин на земле и небесах, и лишь аватары Вишну и Сурьи Нараяны ее по-настоящему достойны!
Вообще жаль, что эту легенду не слышал Роберт Грейвз, он бы точно заценил.
PS. Поручик, надеюсь, Вы довольны? :)))
PPS. В следующий раз будет про Гангу и Шантану. Оставайтесь с нами, продолжение следует...