Не знаю уж почему мы, стройбатовцы, специализировались на лимитчицах. Те же девушки, что и москвички.
Может, менее прихотливые?
Думаю, дело тут, скорее, в общежитиях.
Пройти в них ведь гораздо проще, чем в квартиру. Да и гульнуть в общаге можно без контроля со стороны родителей.
А так, в общем-то, девчонки, приехавшие заработать московскую прописку, были такими же, как их сверстницы-москвички.
Еще, как вариант, солидарность между приезжими: все-таки и солдаты, и лимитчицы были в Москве чужими.
Ну, ближе к телу.
На местности сориентировался бы лучше, а так… По-моему, поворот с Комсомольского проспекта в переулок Хользунова и дальше – до упора. Было там здание двухэтажное, с одним входом. Довольно мрачное и снаружи, и внутри. Старинное. Деревянные лестницы, какие-то полутемные коридоры, общая кухня.
Привел меня в эту общагу сослуживец Костя, опытный самовольщик и ловелас.
Запомнились две девчонки: Света и Лена.
У Светы была латвийская фамилия и, как я узнал, ребенок от солдата-латыша, бросившего ее. Лена была симпатичнее, но сразу предупредила меня, что у нее есть парень, некий чеченец-лимитчик Адам.
И вот мой Костя как-то незаметно исчез и я стал ходить в общежитие один. Позже, вспоминая это приключение, понял: Костя обивал порог общежития из-за Лены, а мое появление спутало ему все карты.
Запомнилась мне одна поездка с Леной в «Олимпийский». Дело было ранней весной. На мне была «гражданка» - какое очень красивое пальто, блестящая, стального цвета ткань. Космонавт, бля.
Мы славно погуляли, вернулись в общежитие и я заночевал у Лены.
Хорошо помню, как после бессонной ночи, возвращался в часть на метро и никак не мог попасть на «Войковскую»: еду-еду, засыпаю – «Речной вокзал». Возвращаюсь, снова засыпаю – «Сокол».
Мой роман с Леной закончился появлением в общежитии пресловутого Адама.
Он пришел в общагу с группой чеченцев. Они собирались выпить с девочками. Пригласили на вечеринку и меня.
Возможно, остался бы. Однако Адам отозвал меня в сторонку.
- У тебя с Ленкой что-то было?
- Нет.
- Врешь. По глазам вижу – было. Я на Ленке жениться хочу. Не появляйся тут больше.
- Не появлюсь.
Сейчас понимаю, что тогда я легко отделался. Если бы, по дурости, остался на вечеринке, все могло кончиться гораздо хуже. Прибить меня могли чеченцы.
В ту общагу я больше не ходил, а на память от Лены мне достался гепатит, ставший моим дембельским аккордом.
В еще одну девчонку-лимитчицу влюбился я на магистральном заводе.
Попал туда в середине службы. Выпускали на заводе бетонные плиты. Работа у меня там была почти творческой – надо было подписывать сходившие с конвейера плиты.
Я макал кисточку в какую-то краску, по-моему, на основе марганцовки и делал надпись. Вверх ногами. Поначалу получалось не ахти, но потом приноровился.
Надпись состояла из аббревиатуры предприятия, вроде бы ММЗ (московский магистральный завод) и даты выпуска плиты.
После того, как плита была подписана, я нажимал на специальную кнопку. Плита отрывалась от массива и ставилась вертикально для просушки.
В дебрях этих вертикальных плит мы и бродили на запланированных перерывах или когда конвейер наш ломался.
Имени девушки с ММЗ я не помню, но помню, как пошел ради нее на героический поступок – украл арбуз с овощебазы, расположенной за забором магистрального завода.
Надо сказать, что завод этот был интересным местечком: работа не слишком пыльная, никакой дискриминации со стороны гражданских рабочих, плюс - возможность принять горячий душ.
Стоят сейчас где-то в московских домах мои плиты.
Внес-таки внес я посильный вклад в то, чтобы столица России разрасталась и хорошела.
А история с лимитчицей Леной, как я уже заметил, имела свое продолжение. Уже без прямого участия Лены, как таковой – в госпитале.
Продолжение следует.