В июле вышло долгожданное бумажное издание нового романа Шамиля Идиатуллина «Возвращение “Пионера”». Это научно-фантастическая книга о том, как советские подростки перенеслись из середины 80-х в наше время. К выходу романа Шамиль Идиатуллин ответил на вопросы читателей, собранные книжным магазином «Лабиринт». Публикуем ответы автора.
— Стоит ли возрождать такую организацию, как октябрята/пионеры/комсомольцы? Или стоит взять лучшее из прошлого и строить новое, с новым названием?
Шамиль Идиатуллин: Мне как родителю в принципе не нравится схема, при которой кто-то будет командовать моим ребенком — тем более исходя из идеологических или политических соображений.
Еще меньше мне нравится, что любой из организационных концептов исходит не из интересов детей, не из желания сделать их жизнь лучше, интереснее и веселее или стремления прокачать их скиллы, а из привычки выстраивать всех в три шеренги и заставлять ждать распоряжений начальства, держа равнение на флаг. Последние, предпоследние и все прочие попытки реализовать эти концепты на практике только укрепили мои опасения.
В общем, я надеюсь, что и дальнейшие попытки окажутся провальными — просто в силу того, что ни зажигательной идеи, ни особого смысла за ними не стоит, — но в любом случае, страшно рад, что мои дети давно вышли из пионерского возраста.
— Говорят, время разное на вкус. А какое послевкусие было в 1985 и 2021 в книге? Изменилась ли роль пионеров с изменением времени и могли бы они помочь, если попали бы в нужное время? Чем кардинально отличается 1985 и 2021 в книге?
Шамиль Идиатуллин: Послевкусие, думаю, разное у разных героев. Для пионеров 1985 год родной, пусть там бедновато, проблемы с родителями и можно получить камнем в глаз, — а 2021-й, с джинсами, карманными компьютерами и пиццей, все равно чужой и, значит, неприятный. А для наших современников родной как раз 2021 год — окажись они в 1985-м, ужаснулись бы, думаю, куда сильнее. Просто оптика в романе настроена преимущественно под взгляд подростка, жесткий, бескомпромиссный и оскорбленный в лучших ожиданиях. Ну и точка входа сыграла, конечно, роль: если бы ребят встретили как героев, цветами, транспарантами и экскурсией, восприятие нашего мира, наверное, было бы са-авсем иным. Но прекрасное далеко оказалось сюжетом из передачи «Международная панорама», да к тому же быстро перешло к прямым угрозам. А изменить мир и помочь почти что всем герои как раз готовы. Надеюсь, у них получится.
— Какие ваши собственные воспоминания о пионерии?
Шамиль Идиатуллин: Как о части детства — теплые и нежные, конечно. Как об организации, наполнявшей жизнь принудиловкой, часовыми стояниями на линейках, глажкой галстука, да еще и дававшей завучам дополнительный кнут — угрозу исключения из пионеров за двойки, хулиганство или вызывающий тон, — конечно, брезгливо прохладные.
— Романтики Средневековья обращались к Луне, «открыватели новых земель» мечтали о Венере, дети двадцатого века надеялись обустроить Марс... Что в космосе ищут люди эпохи интернета? И что в космосе будут искать те, кто родится лет через пять-десять, неужели вайфай?
Шамиль Идиатуллин: Те, кто продолжает осваивать космос всерьез, думаю, живут мечтой — кто-то, конечно, вполне прагматичной, связанной с экономическим процветанием и военным господством, но большинство вполне романтичной, детской, вычитанной в фантастике и подростковых энциклопедиях: человечеству пора выйти из колыбели, Великое Кольцо без нас не построят, пыльные тропинки далеких планет и Аэлита ждут, лейтенант Рипли будет отомщена. Те, кто сегодня читает, смотрит, играет, или лежит, уставившись в звездное небо, будут, полагаю, исходить из той же мечты. Остальным хватит вайфая.
— Шамиль, очень понравился ваш роман «Убыр». Это так мистично и самобытно. Почему теперь вдруг Пионеры?
Шамиль Идиатуллин: Возможно потому, что они, я надеюсь, не менее мистичны и самобытны. Я люблю читать очень разные книги, а пишу только те, которых мне остро не хватает. Поэтому они и получаются разными. Смысл-то примерно одно и то же читать, а тем более придумывать.
«Возвращение “Пионера”» — мой девятый роман, «Убыр» был третьим. Мне очень хотелось узнать, чем кончатся оба — как и остальные семь. Понятно, что в шпионском романе все не так, как в этнофэнтези, а в технотриллере про гибридную войну — не так, как в печальной социальной утопии. Узнать можно всего одним способом — придумать и дописать. Вот и приходится.
— Хотели бы вернуться в то время, но не как ребенок, а взрослым? Ведь в детстве все кажется лучше, а о проблемах взрослых не знаешь.
Шамиль Идиатуллин: О нет. Шпаликов прав, истина проста: никогда не возвращайтесь. Я, естественно, не в восторге от настоящего времени, но я его часть, и оно наступило в том числе моими усилиями, пусть я мечтал о вполне противоположном — значит, за него я и отвечаю. Дезертировать было бы нечестно и подловато.
Вопрос впадения в детство я готов обсудить чуть попозже — хотя, боюсь, тогда все тем более решится без меня.
— Скажите, пожалуйста, как рано вы начали писать? И что вас на это вдохновило?
Шамиль Идиатуллин: В детстве я мечтал быть писателем, а адские стишки кропал лет с трех — но, к счастью для всех, быстро переключился на прозу. Фантастический роман про пиратов с лазерной пушкой и их путешествие во времени я начал писать лет в десять — забросил, кажется, на второй странице. Почему начал, понятно: страшно хотелось что-то такое почитать, а написать что-то такое никто не удосужился, вот и пришлось самому.
Лет в четырнадцать умные люди убедили меня идти в журналистику — я, побурчав, согласился попробовать, тем более, что к тому времени опыт публикаций у меня, как ни странно, уже был: обе городские газеты, не сговариваясь (и не спросив разрешения, гады), перепечатали куски моей огроменной статьи про партизан Аджимушкая из пионерлагерной стенгазеты. Я принялся юнкорить, а рассказики писал в стол, некоторые даже умудрился добить (теперь они, к счастью, утеряны). В шестнадцать я поступил на заочное отделение журфака и устроился в газету на полную ставку, и тут уже стало не до работы в стол.
Потом я перевелся на очное отделение, полтора года побездельничал и из принципиальных соображений написал «в стол» разухабистый боевик, крупно указав на первой страничке: «Не предназначен для публикации», — чисто чтобы убедиться, что могу и придумать, и долго писать, и финишировать. Доказал — и снова пошел в газету. Писал по две-три заметки в день, что, понятно, не оставляло ни сил, ни слов для чего бы то ни было еще. А через десять лет дорос до замглавреда и вскоре — главреда, который писать ничего не должен. Организм не писать уже не мог — пришлось стравливать пар в текст, не имеющий отношения к газете и журналистике вообще. Через несколько лет первый роман дописался.
— Каковы ваши самые яркие ретро-воспоминания? Что ярче вспоминается: быт, школа, досуг? А вспоминаете первые любовные истории?
Шамиль Идиатуллин: Как довольно активный автор, я, к сожалению, давно пожрал все свои сколь-нибудь яркие воспоминания, чтобы конвертировать в кусочки книг — и теперь сам, пожалуй, не вспомню, что и как было на самом деле, а что я додумал для сюжета. И не щадил я, понятно, ни дом, ни школу, ни лагерь, ни кружок радио, ни сбор макулатуры, ни махычи, ни учения по гражданской обороне — все в дело пошло. Любовные томления, увы, тоже.
Зато теперь, после додумывания и докручивания захватывающих моментов, есть что вспомнить.
— Скажите, пожалуйста, чего в вашей работе больше — каждодневного труда или вдохновения? И что вы делаете, когда муза не спешит?
Шамиль Идиатуллин: Музы у меня никогда особо не было. Есть понимание, что текст взял за горло и не отпустит, пока не напишешь, поэтому надо срочно садиться писать — и дописать поскорее, пока не задушил и все соки не выпил. Долгая работа над текстом очень истощает и нервирует. Никто не даст нам избавленья, ни Бог, ни царь — и муза тоже не поможет. Только сами-сами.
— Вы используете в качестве прототипов для персонажей кого-то из своих знакомых?
Шамиль Идиатуллин: Конечно. Кого еще-то? У литератора нет кормовой базы кроме себя, семьи и знакомых. Тем и живем.
— Есть ли у вас какие-либо хобби, кроме любимой писательской деятельности?
Шамиль Идиатуллин: Я работаю в газете, поэтому любимая (иногда) писательская деятельность как раз и относится к хобби. На большее времени вообще не остается. Ну, читать люблю, кино смотреть. В детстве марки собирал, пока любимый кляссер не стырили. С семьей общаться очень люблю. Надо это почаще делать.